Шаг второй. Баланс сил

Впрочем, были и другие занятия, менее травматичные, но и после них голова порой трещала не хуже. А всё из-за того, что помимо прорывающихся из-за кромки тварей, в мире полно и собственной, местной, так сказать, нечисти, о которой, кстати говоря, до Уральского сдвига, почти и не слышно было, забыли о ней, лишь в сказках и упоминали. А вот как некоторые волхвы "форточку" в небытие приоткрыли, так и все эти мавки, русалки да домовые с лешими и попросыпались. И тут уже одним экзорцизмом или Дланью Перуна не отделаешься. С ними, по большей части, договариваться надо. А для этого, опять же, неплохо знать повадки, желания и… да, способы противодействия. Те самые, которые нелетальные. Нет, можно, конечно, заигравшегося лешака чем-нибудь огненным приголубить, но по словам всё того же поручика Жигайло, после убийства хозяина, лес его либо зачахнет, либо местом очередного прорыва обернётся, и хорошо ещё, если малого.

— Помнится, один идиот со спеси да дури, грохнул лешего в Мещерском лесу. Дурака того казнили, конечно, да только от мести леса это не спасло, — протянул мой учитель, глядя куда-то в пространство, и умолк.

— И что было? — устав ждать, спросил я.

— Три роты Второго Волоколамского полегли, пока образовавшийся на том месте прорыв закрывали, — резко договорил хмурый поручик и… погнал меня на отработку боя с десятком упырей. На радость заскучавшим подчинённым, которые, тех самых упырей и изображали, под иллюзией, само собой.

Утро, душ, завтрак, гимназия, обед, домашняя подготовка, полигон, ужин… утро. И так по кругу, день за днём. В круговерти дел я и не заметил, как осень окончательно уступила место зиме. Да что там, я о рождественских каникулах узнал только за день до того, как их объявили… четвёртого января, если быть точным. А когда явился на полигон, был ещё больше ошеломлён.

— А где все? — Спросил я, оглядывая почти пустую раздевалку гимнастического зала, где ещё вчера весело гоготали два десятка бойцов-яговичей, предвкушающих очередную тренировку "пасынка Каменградского резервного полка".

— А всё, Ерофей, — развёл руками единственный, оказавшийся в помещении ягович — поручик Жигайло, застёгивая огромный баул. — Занятия окончены. Дальше, ты уж как-нибудь сам.

— Вот так вот и всё? — Недоумённо протянул я. — Всего же месяц прошёл!

— Почему же? — Пожал плечами Вацлав Мечиславич. — Сорок дней, ровно. Мало? Но ты ж не в отряде занимался, а индивидуально, в таких случаях эффективность всегда выше. Да и от учёбы не отлынивал, работал на результат, а не номер отбывал, так что мы, фактически, за это время весь УПК прошли.

— Это что такое? — Не понял я.

— Ускоренный профильный курс для лиц допущенных к информации о прорывах… и для нижних чинов претендующих на перевод в "серые" полки, — пояснил Жигайло, вскидывая на плечо, глухо лязгнувшю каким-то железом сумку. — Шестьдесят часов лекций и сто сорок часов практических занятий. Кстати! Вот, держи, чуть не забыл отдать!

Жигайло сунул мне в руку дата-карту. Серый невыразительный пластиковый прямоугольник с чёрной стекляшкой кристалла, вплавленного в верхнем левом углу, чёрный выдавленный номер в противоположном углу, и моё ФИО над ним. И что это такое?

— Твой сертификат, — пояснил поручик, правильно расшифровав мой недоумённый взгляд. — К идентификатору привяжешь сам, не маленький, чай.

— Сертификат, да? — Повертев карточку в руках, я сунул её в карман и уставился на Жигайло. — Полагаю, подтверждающий прохождение мною этого самого УПК, да?

— Какой ты догадливый, — усмехнулся в усы поручик.

— И на кой он мне нужен?

— А я-то почём знаю? — Неподдельно удивился Вацлав Мечиславич. — Мне было приказно провести тебя через курс, я провёл. Итоговые оценки по результатам подготовки выставил. Велели передать сертификат, я передал. Остальное, не моё дело.

— Замечательно, — пробормотал я. — На службу не иду, но сертификат имею. Что дальше? Меня в какой-нибудь полк, не спросясь, запишут?

— Ну, в принципе, в некоторых случаях, покровитель может провернуть что-то подобное со своим протеже, но насколько мне известно, так поступают лишь в очень редких случаях, и только с согласия попечителей, — задумчиво погладив ус, протянул Жигайло. Совсем здорово… Я покосился на поручика, но тот только головой помотал. — Не-не-не, я об этих делах ничего не знаю и знать не хочу. И вообще, твои проблемы, решай сам. Только сертификат всё же привяжи, чтоб не нарушать отчётности.

— Вот вы… — Я еле сдержался, чтоб не выматериться.

— Да ладно тебе, Ерофей! Не накручивай себя, — махнул рукой Вацлав Мечиславич. — Обычно, подобный финт проворачивают, когда нужно быстро убрать нашкодившего протеже с глаз долой. А ты, вроде бы, ни в чём… компрометирующем пока замечен не был, а?

— Не был, — согласно кивнул я, стараясь не вспоминать о Ростопчиных.

— Вот и не переживай. И вообще, я бы на твоём месте радовался. Мало кто из гражданских может похвастаться таким вот сертификатом, а уж среди твоих ровесников таких и подавно нет. Так что, гордись. Есть чем, всё же, — произнёс поручик и, вскинув сумку на плечо, подтолкнул меня к выходу из раздевалки, но от подколки всё же не удержался. — Бывай, Ерофей. Надумаешь идти на службу, звони, составлю протекцию. Нам такие упёртые бойцы ой как нужны.

— Нет уж, спасибо, — я покачал головой. — Я цирк люблю.

— Э? — Жигайло даже на месте на миг замер. Обернулся. — Это ты к чему?

— Ну… — мысленно чертыхнувшись, я всё же пояснил: — где-то слышал, будто тот, кто в армии служил, в цирке не смеётся. А зачем он тогда, вообще, нужен? Цирк, в смысле…

— Да? — Поручик задумчиво потеребил ус и, неожиданно хохотнув, кивнул. — А ведь и верно. Хех, расскажу своим, они оценят. Удачи тебе, Хабаров.

— И вам, Вацлав Мечиславич, — кивнул я в ответ и, проводив взглядом крепко сбитую фигуру яговича, вздохнув, отправился в противоположную сторону, к главному входу.

Поёжившись под порывами холодного, дерущего щёки ветра, я уже привычно накинул на себя "погодный" щит и, подняв повыше воротник бушлата, поплёлся по заметаемому снегом тротуару, ныряя из одного круга жёлтого света в другой. Цепочка уличных фонарей оказалась неплохим путеводителем, куда надёжнее, нежели еле видимые в темноте абрисы домов, теряющиеся в круговерти разыгравшейся метели, так что уже через полчаса я стоял на знакомой остановке и ждал трамвая.

Топать до дома пешком, по такой погоде, да через весь город, мне совсем не улыбалось. И не надо про погодный щит. От ветра и снега, он, конечно, защищает неплохо, а вот от холода, ни черта! Нужно другой конструкт лепить, а тот, зараза, со щитом конфликтует, и отладить их сочетание никак не получается. Уже неделю голову ломаю, и, вроде бы, кое-какие наметки появились, но до окончательного решения проблемы ещё далеко. Нет, можно было бы жахнуть нечто такое на Смысле замешанное, по-волхвовски, так сказать, но ведь это не панацея. Держать постоянно такую конструкцию… лениво, а иначе приёмы старой школы не работают. Это не классические ментальные конструкты, действующие по принципу "включил и забыл", стоит на миг ослабить контроль, и техника слетит. Так что, я уж лучше отработаю обычный конструкт, привяжу его к какой-нибудь безделушке, и буду в своей лавке продавать. Хольмградцы оценят.

От размышлений меня отвлёк чуть приглушённый метелью, но от этого не менее весёлый трезвон катящегося по рельсам трамвая. Блеснув леденцовым оранжевым светом в стеклах, небольшой старомодный "одноглазый" вагончик замер перед остановкой и я, не теряя времени, устремился к двери.

Мерное покачивание полупустого вагона под стук колёс на стыках рельс, благостное тепло окутавшее тело… я едва не задремал, пока трамвай катил по заметаемому снегом городу. Но всё же "поймал" свою остановку и, соскочив с подножки, нырнул в украшенные гирляндами огней, ворота, ведущие в университетский городок. Здесь было необычно шумно и ярко. Обитель вагантов и их наставников вовсю готовилась к празднику. Хотя, подозреваю, что сами студенты больше радовались не грядущему Рождеству, а каникулам.