Шаг за порог

Раны Макаускайте больше не кровоточили (хотя при этом и не затягивались), и бинты, делавшие Дашу похожей на мумию, по указанию трутня с девушки сняли, накрыв ее стерильной простыней. Видно было лишь лицо – исполосованное глубокими бордовыми бороздами, бледное, даже с виду холодное, хмурое и напряженное. Веки большую часть времени оставались плотно сомкнутыми, но иногда они вдруг распахивались, и с минуту глаза девушки непонимающе вглядывались в потолок – потом снова закрывались, на час или на день. Никто не видел, чтобы хоть раз шевельнулись ее губы, и не слышал от Даши ни звука – ни слова, ни даже стона. При этом трутень уверял, что сама Макаускайте слышит все, что говорится возле нее, – поэтому все посетители непременно с ней беседовали: приветствовали, желали здоровья, вспоминали былые времена… Не был тут исключением и Олег.

– Утро доброе! – с деланой веселостью выпалил он, заходя в бокс. – Выглядишь как будто немного лучше!

Это не было и не могло быть правдой: прежде чем исцелиться, если такое вообще когда-нибудь произойдет, Даше предстояло пережить переход Порога, разложившись и рассыпавшись едва ли не в прах, – и лишь затем наступило бы это самое «лучше». Светлову довелось видеть, как подобный кризис переживала Инна, – уже в самом начале ее агонии он не выдержал и трусливо удрал прочь, не в силах вынести этого зрелища. Но ведь не скажешь же раненой: «Выглядишь, как обычно, дерьмово?» Зачем?

– Диля, подтверди, – обернулся Олег к Чужой.

– Явно идешь на поправку! – заверила та так искренне, что Светлов невольно пригляделся к Даше – а вдруг? Но нет, конечно же: просто его многоликой спутнице было не занимать лицемерия.

– Вчера Порог переступила Сара Ричардс, – перешел к новостям Олег. – Все прошло очень быстро. И не особо болезненно…

Блондинка-американка билась в конвульсиях почти час, а когда все закончилось – еще час провела в истерике, бросаясь с кулаками на трутня и крича, что, знай она заранее, как все это будет, предпочла бы остаться в лесу с оторванной ногой и сдохнуть от потери крови. Светлова при этом, разумеется, не было – подробности ему передала Настя. Прошедшие Порог чувствовали, когда кризис настигает их нового собрата, и стекались к несчастному, где бы в этот момент ни находились. Настя утверждала, что их к этому принуждает трутень – с ней или с Инной, возможно, так оно и было, но многие другие явно шли на бесплатное шоу своей охотой.

– Остались только Рыжий и ты – и все закончится… – заключил Олег.

Вышло, пожалуй, несколько двусмысленно, и он задумался, как бы это поудачнее исправить, – и в этот момент Даша открыла глаза. Такое при Светлове случалось и раньше, и все же юноша вздрогнул от неожиданности.

– Так я это… – пробормотал он, разом растеряв все мысли до последней. – Что говорю-то…

– Началось? – раздалось внезапно от двери.

Снова вздрогнув, Олег обернулся: у входа в бокс стояла Настя.

– Что? – переспросил Светлов, нахмурившись, но почти сразу и сам понял, о чем говорит девушка. – А-а, нет, – протянул он, – просто смотрит…

– Началось, – за Настиной спиной показался трутень в образе Тёмы Борисова (говорят, это у него не личина, хотя в чем отличие, Олег решительно не понимал). Бесцеремонно отстранив девушку плечом, монстр протиснулся в бокс. – Началось – и вот-вот закончится, – заявил он. – Как я, собственно, и думал: Порога она не переживет.

В недоумении Олег обернулся к Макаускайте: между уродливых борозд на лице Даши одна за другой появлялись не менее уродливые бурые язвочки. С Инной позавчера все начиналось точно так же.

– Она… умрет? – похолодев, пробормотал Светлов.

– Увы, – бесстрастно подтвердил позади него «Тёма». – Самое нелепое, что только может быть на свете – бесплодная боль… К сожалению, ничего иного ждать и не приходилось…

Тело девушки дернулось и выгнулось под простыней, лицо исказилось гримасой. Рот открылся, но крика, который, вжав голову в плечи, уже готов был услышать Олег, не последовало – только утробный сдавленный хрип.

– И ничего нельзя сделать? – снова повернулся юноша к «Тёме». За дверью позади того уже толпилось пять или шесть подопечных – слетелись, словно стервятники на падаль!

– Ничего, – развел руками трутень. – Она слишком слаба, и ни я, ни ты не сможем придать ей сил.

– А кто сможет? – ухватился юноша в отчаянии за, как ему показалось, оставленную монстром лазейку.

– Никто, я полагаю, – пожал плечами «Тёма». И когда Светлов уже был готов отвернуться, неожиданно добавил: – Разве что вот она, – и кивнул при этом на «Дилю». – Вот только зачем ей это?

– Ты?! – удивленно воззрился Олег на Чужую. – Ты можешь ее спасти? Не дать умереть?

– Полагаю, да, Всемогущий, – помедлив лишь самую малость, с непроницаемым лицом кивнула «Диля».

Даша на койке вскинула руки, сбрасывая с себя простыню. Коричневая короста уже начинала покрывать ее тело, избегая, однако, приближаться к так и не зажившим рубцам от ран. Голова девушки судорожно моталась из стороны в сторону, рот раскрывался в беззвучном крике, совершенно безумные глаза, казалось, готовы были выпрыгнуть из орбит.

– Тогда чего ты ждешь? – рявкнул Светлов на Чужую. – Помоги ей!

– Нет! – почему-то крикнула из-за спины «Тёмы» Настя.

– Как будет угодно страте, – с достоинством проронила «Диля», глядя исключительно на Олега.

– Быстрее! – сжал кулаки юноша. – Она умирает! Действуй!

– Как будет угодно страте, – повторила Чужая – и сбросила личину.

Светлов невольно отшатнулся, а возникшее на месте «Дили» чудовище, роняя на пол серые обрывки одежды, шагнуло на тонких кривых ногах к койке Макаускайте, неуклюже взобралось на нее и припало к бьющемуся в припадке телу – еще даже более безобразному сейчас, чем изначальный облик монстра. Щупальца Чужой скользнули девушке под мышки, вынырнув над плечами и сцепившись на шее, хвост обвил бедра. Даша рванулась, словно силясь сбросить с себя незваного монстра, но Чужая, застыв камнем, вцепилась в нее накрепко. И тогда Макаускайте в первый раз закричала. Пронзительно, истошно, душераздирающе…

В следующий миг чешуйчатый хвост Чужой распрямился, высвободившись из-под сотрясающегося тела Даши, и, с треском отвалившись, дохлой змеей соскользнул на пол.

39.

Планета Новая Земля, окрестности базы «Тиньши», двадцать четвертый день за Порогом

– Пустыня обо всем предупреждает заранее, нужно лишь внимательно слушать, – проговорил трутень. – Когда-нибудь и вы этому научитесь…

Четверть минуты назад монстр внезапно свернул, обходя стороной ничем не примечательный кусок гранита, и сейчас из того камня одна за другой бесшумно били в небо ломаные голубые молнии. В воздухе витал запах озона, веяло пусть не прохладой, но все же и не таким жаром, как обычно: Настя уже заметила, что после таких разрядов дышать становится немного легче. К сожалению, охлаждающие атмосферу молнии попадались им по пути редко, чаще – черные кипящие гейзеры, несшие из-под земли лишь смрад и пекло.

А жара и без того стояла невыносимая. Сверху немилосердно жгло солнце, но его вклад в эту адскую топку явно не был определяющим: горела под ногами сама земля. Безумно хотелось пить, но вода – единственный припас, который распорядился взять с собой в дорогу трутень, – от жажды не спасала – немедленно выступала п'oтом, который тут же и высыхал. Почти все из одиннадцати следовавших за монстром участников похода давно разделись до белья, а кое-кто не остановился и на этом, сохранив только ботинки на толстой подошве. Держались разве что Тимур, оставшийся в брюках, Настя (из солидарности с ним) и Инна (неизвестно из каких соображений). При этом Иноземцева еще и тащила на себе гитару – увидев ее у ворот с черно-белым клетчатым чехлом, пальцем у виска не покрутил только ленивый, но сама она и бровью не повела. К слову, трутень, шагавший в привычном образе Артема Борисова, нес на спине рюкзак, но Настя не сказала бы с уверенностью, существует ли тот сам по себе или является частью пресловутой суперличины. Так или иначе, тяготила монстра ноша не более, чем одежда – уже привычные последнее время светлые джинсы и футболка.