Шагая в бесконечность

– Здравствуйте, – сказал я.

– Добрый день, проходите, присаживайтесь, – ответил мне врач.

Интерьер старой больницы оставлял желать лучшего, поэтому сесть мне пришлось на доисторический обшарпанный стул, немного шатающийся из стороны в сторону. Аркадий Петрович находился в кабинете один, с ним не было ни медсестер, ни других врачей. Я понадеялся, что это действительно хорошо, возможно он толковый врач, которого не беспокоили по пустякам. Профессионалу нужна концентрация. Либо до старика никому не было дела. Это пугало гораздо больше, но в это я не верил. Когда я сел на стул, мои губы сами начали безмолвно артикулировать:

– Ну, что со мной? Надеюсь, ничего плохого.

– Ничего плохого, – ответил врач.

Услышав это, я успокоился, но после, Аркадий Петрович продолжил:

– Но и ничего хорошего.

– Это как?

– Ну… – врач запнулся.

– Говорите как есть, – прервал я его раздумья.

– Понимаете, мы не знаем, что у вас.

– Не понимаю, – отрезал я.

– Ваш случай чрезвычайно интересный, с таким мы сталкиваемся впервые. По крайней мере, с таким впервые сталкиваюсь я.

– То есть боль в коленке вас поразила? Вы часто лечите пожилых людей? У них, говорят, такое бывает.

Аркадий Петрович заулыбался, но после откашлялся и продолжил:

– Ваши анализы удивительны, но вам рассказать про них я боюсь не смогу, много тонких подробностей из области медицины. Нам придется оставить вас на ночь, обследовать дальше, а утром решим, что с вами делать. Возможно, придется оперировать.

Помните про слово «пустяк»? Вот тут им и воспользовался Аркадий Петрович, а потом я оказался в койке. Да, конечно же, я согласился остаться у них на ночь, пусть обследуют и лечат меня дальше, это же было в моих интересах.

Я лежал и пытался терпеть боль в колене. Цвет кожи на ней изменился, словно появился довольно крупный синяк. Обезболивающее лекарство мне не давали ни в виде таблеток, ни в виде инъекций. Мне хотелось поскорее дожить до утра, а там уже согласиться на любую операцию, лишь бы врачи не бросали мой «интереснейший» случай.

Каким-то чудом я смог уснуть, а глаза мои открылись, когда медсестра стала тормошить меня рано утром. Солнце еще не успело выглянуть и осветить всю Москву.

– Лежите, лежите, я просто хочу взять кровь, – сказала мне медсестра.

Она набрала ее из вены на правой руке и отправилась восвояси. Через какое-то время пришел врач, только гораздо моложе Аркадия Петровича, его я видел в первый раз. Мне дали подписать согласие на операцию, а потом выбрили на моем колене несколько волосков. Пустяк наверно, раз меня так готовили. Не успел я окончательно проснуться, как меня пересадили на больничную каталку и повезли в операционную, что находилась несколькими этажами ниже. Далее, все что со мной происходило, я помню лишь короткими отрезками, отдельными кадрами. Врачи и медсестры окружили меня со всех сторон. Наркоз сделали общий, поэтому не знаю, сколько длилась и как успешно прошла операция.

Очнулся я в маленькой комнате, напоминающей кладовку для швабр. Лежал я на полу, и мне стало безумно холодно. Именно по этой причине я очнулся так быстро, меня начало знобить. После, я почувствовал неимоверное жжение в области колена, но первое время не обращал на боль никакого внимания. Поняв, что происходит что-то неладное (оказаться в кладовой на полу было не лучшим результатом операции), я встал и подошел к единственной двери. Мое тело было ослаблено, а голова затуманена эфиром. Дверь оказалось запертой. В истерике я начал биться кулаками об дверь и звать на помощь, но безрезультатно. Меня никто не слышал. Или слышали, но делали вид, что ничего не замечают.

Сделав пару шагов назад, мое тело облокотилось на стену. Я решил рассмотреть свою коленную чашечку. Увиденное поразило меня. В колене по правую сторону от чашечки был сделан надрез, из которого торчало нечто. Маленький петляющий лоскуток, который больше напоминал щупальцу осьминога, только без привычных присосок. Я схватил его и попытался понять, что это. Щупальца начала двигаться и забилась об мою кожу. Боль охватила всю ногу, и мне захотелось вскрикнуть от изнеможения.

Я попробовал оторвать инородный объект. Получилось неудачно. Щупальца разорвалась на две части, одна продолжала торчать и дергаться в ноге, вторая безжизненно повисла у меня в руке, в перекрестие большого, указательного и среднего пальцев. Из половины, что была в колене, брызнула жидкость, напоминавшая по цвету гной. Колено заболело еще сильнее, и из него струйкой потекла кровь.

За дверью послышались шаги, и она открылась. Передо мной оказалась одна из медсестер, что была со мной в операционной палате. Я ее вспомнил. Только глаза у нее были другие, они напоминали зрачки то ли кошки, то ли змеи. Да, это была змея. Медсестра посмотрела на меня, потом отошла куда-то в сторону. Забыв про свое колено, я сделал несколько аккуратных шагов в сторону двери и подсмотрел за действиями медсестры. Она начала набирать что-то в шприц около небольшой стойки с хирургическими инструментами, возможно для моего последнего укола в этой жизни.

Впереди, прямо напротив меня, была дверь эвакуационного выхода. В то, что она могла быть открытой, я не поверил, но вариантов у меня не оставалось. Я побежал напролом, забыв про свою боль в колене. Боковым зрением я увидел, как медсестра, заметив побег, бросилась за мной. Не знаю, был у нее шприц в этот момент в руке или нет.

Добежав до двери выхода, я со всей силы ударился в нее плечом, и две широкие двери распахнулись. Я не верил происходящему, но бегущая медсестра с глазами змеи продолжала гнаться за мной, что-то крича или шипя. Счастью не было предела, когда я добежал до выхода с территории больницы. Этим ранним утром на улице еще не появились люди, видимо, я пролежал под наркозом не так уж и долго.

Не знаю, продолжала медсестра бежать за мной или нет, но убегать мне пришлось еще очень долго. Я был в одном лишь медицинском халатике, кровь струилась по моей ноге вперемешку с гноем. Боль в ноге только усиливалась, но я был свободен, и это меня волновало гораздо сильнее. Я продолжал свой марафон в неизвестном направлении.

Послевкусие

Проходя мимо памятника Берзарину, я заметил человека, бегущего от больницы в сторону двух храмов. Насколько мне не изменяет память, то были Дмитриевский храм и храм Феодора Тирона. Моя жена была набожной женщиной, я бы сказал даже слишком. Меня это часто смущало, хоть и не должно было, ведь я был заядлым алкоголиком, а скажу по опыту, они частенько оказывались верующими.

Вот и в это раннее утро на улице оказались только я и парень, бежавший через дорогу от меня. Зрение у меня было превосходное, поэтому я смог разглядеть его от и до. Бежал он в легком халатике, явно надетым не по погоде, а нога была в чем-то измазана, словно человек сорвался с операционного стола и выбежал из больницы. Ладно, черт бы с ним. Возможно, он был таким же алкоголиком, как и я. Мало ли что ему пришло в голову, и он выбежал из дома лишь бы достичь своей цели. Какой? Я не знал и знать не хотел.