Шаги по...
Шрифт:
– Есть! – Пашка в растерянности повернул колено.
– Вот! И тут у него всё, как надо. И ботинки, как надо, и на штанах продухи.
Живи – не хочу.
…Ладно! Пои, браток, чаем напарника, нам в дорогу. Это вам – дармоедам, здесь штаны протирать, без разницы какие, с продухами, без, а нам работать надо.
Петрович подмигнул охраннику, улыбнулся и опять сел на топчан.
…Когда пересекли кольцевую, солнце уже лежало напротив на верхушках деревьев, слепя ярким светом.
Петрович в рубашке, расстегнутой
– Ещё немного и… Выйдем на прямую. Да, Нижний этот… – он покачал головой. – Вот сам посмотришь. Как пройдём Владимир, Вязники и тут на тебе – он… Посмотришь разницу.
Он замолчал, изредка бросая взгляд на Пашку, смотрящего на дорогу.
– Я вообще-то не очень люблю болтунов. Сам стараюсь молчать. «Гремит лишь то, что пусто изнутри».
Но ты, прямо скажем – оратор.
Пашка улыбнулся и отвернулся к боковому окну.
– А я из-за тебя со всеми дома разругался. Ну, не со всеми… Батя, как был умнее всех, так и остался.
Сказал, что еду с напарником. Ой!.. Не спрашивай!
Батя только сказал: «Кроме кофе ещё возьми термос чая и побольше бутербродов. Молодой ещё. Растет ещё. Есть ему надо, а не с тобой кататься». Батя у меня вообще… Как выдаст что – хоть стой, хоть падай…
Так что, если хочешь есть, меня не спрашивай. Синяя сумка твоя. Там всё твое. И бельё и зубная щётка, и термос, и еда.
Там и домашнее. А то спаришь за дорогу, не только ноги.
Петрович засмеялся.
– Понадобится ещё!..
Ботинки не ставь к печке, а то Ворон за дорогу их тебе свернёт, как мандариновые корочки.
Я все списал с подотчётных денег на тебя. Так что, денег у нас с тобой осталось только-только. Конечно не так уж…
Деньги они вообще… Зараза такая… Если их любить, то «любилки» уже ни на что больше не останется. Тут надо выбирать: либо жить, либо деньги любить.
Термос я хороший тебе купил.
…Там и сандалии и носки…
Для себя дорого, а для тебя за твои деньги – в самый раз. Ты никогда себе такое не купишь.
Петрович опять довольно хохотнул.
Помолчал и, улыбаясь, добавил: – Под твою куртку и ботинки в самый раз.
…Переоденься, да давай по бутербродику. Из твоих. У тебя с окороком. Съесть их надо. Окорок. Не лежит долго. А в дороге животом мучиться – последнее дело.
Пашка скинул расстегнутые ботинки и стал неуклюже переодеваться.
– Привыкнешь. Только кажется, что места мало. И в жизни так. Вроде тесно, а привыкнешь – свобода.
Для всего хватает. И для хорошего и для… всякого, – Петрович протянул руку за чаем.
…Я тоже рано деньги в дом принёс. Ну, не деньги… картошкой расплатились. А своя была!.. Я попросил, чтоб зерном дали. Смеялись все. А… Народу лишь бы позубоскалить.
…Куры! Куры у нас были…
…Моя орёт: «Опять в дорогу!» А что дома делать?
Мои не пойдут ни за картошку, ни за зерно работать. И вообще пойдут ли работать.
…А батя – молодец!
Петрович разговаривал сам с собой, то ли думая о чём-то,
то ли вспоминая.– Забрал я его к себе. И не старый ещё… Зря забрал. Мается он бездельем. Хорошо, что хоть дом не продали. …Зря забрал.
А… Этим, – что есть я дома, что нет. Что есть дом, что нет.
…А на тебя-то что все пялятся?.. У нас ведь новеньких и не бывает почти.
Так, если Пётр Николаевич кого на перевоспитание пришлёт к Павлу.
А так…
Тебе тоже достанется.
Хотя?.. Тёзка ты ему. А… всё равно душу вынет. Хотя?..
…Права-то есть?
Пашка отрицательно покачал головой.
– О! С этого и начнёт. Отправит учиться, вроде, как за деньги конторы, чтоб спрос иметь с тебя, а потом их же и вычтет. Потом загонит ещё куда-нибудь. На сварщика, например. У нас в слесарях придётся потолкаться. А может сразу к складу определит. Страшное дело склад этот.
Всё лежит под рукой. Бери – не хочу. Вот все на этом и горят. Страшное дело, когда человек «крыса». А как не взять? Один на один с совестью-то… Слаб человек. Слаб.
Хотя… За всё время только два раза было. Тебя, может, и простят, молод, а их нет – не простили. А оно и как? К каждому охрану ставить что ли?
Так что перед уходом с территории карманы-то проверяй. Да и люди разные. По ошибке не в тот карман что-нибудь сунут. Хотя, не должны бы. А кто его знает? А и то! Как жить если все одинаковые? Так ли?
…Я бы, вот, своих и не привёл к нам. Да, и не взяли бы. Да и они бы не смогли. Для них рано! Вся жизнь у них такая: все сегодня рано, а завтра, глядь, все уже поздно.
…Да, и сейчас, и нет, наверное, нигде, чтоб с восьми работали.
Зато время… на себя остаётся. Вечером-то. При умном-то подходе много чего успеть можно. Но, это если при умном. А так! Что так жечь его, что так. Если, конечно, жечь. Да, оно сейчас и не нужно никому. Время-то. Разве его считают? Есть места, где не дни – часы считают. Так ли?
…Дядьку-то твоего я давно знаю. Давно!
Можно сказать – «он меня читать научил». Почти пять лет я ничего не делал, только брёвна катал, пилил и читал книги.
…Подошёл он как-то, посмотрел в книгу и говорит: «Читаешь или картинки смотришь?» А книга-то и без картинок. Я и говорю: «Читаю». А он: «С героями кувыркаешься или с автором споришь?» А я и не знаю, что сказать.
Мне ведь всегда было «по барабану», кто там написал.
Вот как было!
Когда всё понял – оказалось, что всю жизнь картинки листал в книгах-то.
– Эх!.. Жалею, что не записывал того, что со мной в жизни было. О чём думал когда-то. Иногда вспомнишь – страх берёт.
Заведи тетрадку. Черкай, что в голову придёт. Потом пригодится. Как есть – пригодится… Если за жизнь ум не пропьешь – пригодится.
Я вот, какой раз уже, собираюсь. И всё что-то никак…
Пашка слушал. То разглядывал крыши машин изредка обгоняющих их, то прикрыв глаза, отворачивался от восходящего солнца.
Почему-то вспоминалась рыбалка, отец, Наташка маленькая в голубом платьице…