Шаги в бесконечности

Неподкупные реют в тумане вершины, Уступают уступы, сбегая в долины, Где над чудом конструкций, раскинувшись ало, Заурядный закат золотится устало.

Не пришелец я здесь, безъязык и безвластен!

Приручаемый космос, к тебе я причастен, И средь влажных снопов, выставляющих лица, Есть и мой колосок чистопробной пшеницы.

И уйду я в туман, не боясь, не печалясь, Отирая со лба вековую усталость, Чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, На каком-то витке бесконечной спирали.

Икаров выключил блок, хотя запись еще не кончилась.

– На каком-то витке бесконечной спирали, – повторил капитан, пораженный неясной еще мыслью.

Глава 3 НА КАКОМ-ТО ВИТКЕ БЕСКОНЕЧНОЙ СПИРАЛИ…

Знанья острый луч на мир ложится… И всплывают в глубине туманной – Антивещество, античастицы – Антимир, таинственный и странный.

…Дыхание антимира коснулось корабля землян.

– Капитан, обшивка корабля ночью начала светиться интенсивней, – сказал однажды утром Энквен, входя в капитанскую рубку.

– Вижу, – озабоченно ответил Икаров, не отрываясь от экрана. Его беспокоило не столько повышение яркости свечения, сколько отдельные изъязвления, тут и там появившиеся на обшивке «Пиона».

– Капитан, мы с Кельзавом только что проверили характер нового свечения, – произнес Энквен.

– Говори.

– Корабль бомбардируют античастицы.

– Я догадался об этом без приборов, Энквен, – сказал капитан.

– Каким образом?

– Посмотри, – сказал Икаров, указывая роботу на экран. Энквен сделал несколько шагов и остановился рядом с капитаном. Изогнутые плоскости корабельной обшивки равномерно светились. Вдруг одна точка огненно вспыхнула и выплеснула вверх фонтанчик пламени. Когда он угас, на месте вспышки осталась маленькая воронка.

– Капитан, это опасно? – спросил Энквен.

– Единичные взрывы – не очень.

– А если поток античастиц усилится? Что будет тогда? – допытывался робот.

Капитан посмотрел на Энквена.

– Ты видел, Энквен, как кусок сахара тает в горячем кофе? – неожиданно спросил он.

– Видел много раз, поскольку Ливен Брок любил… – быстро начал Энквен, не удивившись вопросу.

– Вот так же может растаять «Пион», – не дослушав, перебил капитан.

– Нужно принять срочные меры…

– Я думал над этим, Энквен, – сказал капитан.

Энквен помедлил.

– Говори, капитан, – сказал робот. – Экипаж готов и ждет твоих распоряжений.

– Нужно собрать магнитные ловушки для античастиц, – сказал капитан.

– Есть.

– И установить их на каждом отсеке «Пиона».

– Есть.

Энквен побежал к выходу. Уже взявшись за рукоятку люка, обернулся:

– Капитан, что делать с частицами, которые будут накапливаться в ловушках? – спросил он.

– Выбрасывайте в пространство, – сказал капитан, пожав плечами.

Чуткий прибор, изобретенный Икаровым и собранный экипажем, продолжал улавливать и фиксировать неровное гравитационное дыхание Тритона. Ежедневно информационный отсек пополнялся все новыми блоками, на которых были записаны результаты наблюдений.

Разгадка тяготения, по убеждению Икарова, была у него в руках. Однако цифры и факты, связанные с природой этой таинственной силы, которая движет мирами, мертвой грудой покоились в информации. Были у капитана кое-какие наметки, но картина гравитации оставалась далеко еще не законченной. Превратить груду экспериментальных данных в стройную систему, вдохнуть в нее жизнь капитан Икаров со своим экипажем был не в силах. Для этого нужны были тысячные отряды физиков и математиков не только Земли, но и всей Солнечной системы.

Путь домой для «Пиона» был закрыт. Проверка показала, что наличного топлива на корабле оставалось катастрофически мало, с его запасами нечего было и думать о том, чтобы преодолеть притяжение Черной звезды.

Виток за витком наматывал «Пион» вокруг Черной звезды. И на каком-то из них суждена Икарову смерть. На каком-то витке бесконечной спирали…

Человеческое сердце не может тягаться с ядерным, которым снабжен белковый робот.

– На каком-то витке бесконечной спирали… – вслух повторил Икаров. Эта строчка не давала ему покоя. С нею была связана какая-то важная мысль, которая все время ускользала.

И снова, как всегда, когда на душе было неспокойно, капитан отправился в оранжерейный отсек.

В условиях невесомости, под воздействием гравитационного поля Черной звезды, различные растения вели себя по-разному. Деревья, например, стали тоньше. В то же время ткань их упрочилась настолько, что стальной топор тупился, не брал древесину.

Икаров подошел к березе Лин, вспомнил о сухой ветке, затерявшейся в кроне, и решил хотя бы на этот раз избавиться от нее. Он нагнулся, отстегнул магнитные присоски, затем легким, точно рассчитанным движением оттолкнулся от почвы, взлетел вверх и ухватился за толстый сук. Перебирая сучья, добрался до усохшей ветки. Дернул – ветка не поддалась. Капитан рванул сильнее – тот же результат. Продираясь сквозь листья, ставшие жесткими и тяжелыми, Икаров приблизился к стволу березы. Внимательно осмотрел засохшую ветку. Потрогал ее у основания. Осталось такое ощущение, будто прикоснулся к металлу. В то же время ветка не производила впечатления мертвой.

Капитан погладил пальцем еле заметный шрам на лбу – память о первой вылазке здесь, в окрестности Черной звезды, и об операции, безукоризненно проведенной Энквеном. Затем вытащил из кармана лупу и обследовал странную ветку. Он обнаружил на ней мельчайшие прожилки. Поверхность ветки напоминала географическую карту, изображающую в крупном масштабе дельту могучей реки.

Неужели дерево в новых условиях начало перерождаться? Икаров повнимательнее присмотрелся к соседней ветке, обычной, покрытой листьями. И на ее коре тоже намечались прожилки… Капитан попробовал оторвать листок, но из этого ничего не получилось. Впечатление было такое, что он крепился к ветке проволокой. После нескольких безуспешных попыток Икаров отпустил измочаленный листок, задумался. Посмотрел сквозь ветви на эрцеллу, неутомимо карабкающуюся вверх: рост ее достиг чуть ли не трехметровой высоты. Остальные растения, взятые с Земли и других планет Солнечной системы, тоже изменились в условиях Тритона.

Икаров подумал о том, что на земном шаре известно около четверти миллиона различных растений, если говорить только о тех видах, которые относятся к высшим цветковым. Люди используют ничтожную часть этих растений: из каждых ста видов только один или два используются либо в пищу, либо на промышленные нужды. Остальные непригодны… Да, но непригодны в земных условиях. А если поместить эти растения в условия Тритона? Если переделать их природу так, как это нужно человеку? Какие поистине безбрежные перспективы откроет это земным ботаникам и растениеводам! Вся флора Земли будет поставлена на службу человеку.

Икаров спрыгнул с дерева, пристегнул к обуви магнитные присоски и двинулся дальше.

Теперь он совсем другими глазами присматривался к растениям, теснящимся с обеих сторон дорожки. Дорожка была выложена крупным склеенным гравием, перемешанным с песком. Песок хранил следы и капитана и экипажа.

На заре космических полетов люди считали, что выращивать растения в космосе совсем не сложно. Однако длительные полеты в пространство показали, что это не так.

Первые астронавты поступали, не мудрствуя лукаво: они брали в полет ящики с почвой, взрыхленной и соответственно удобренной. В почву внедрялись семена, над ящиком включалось кварцевое солнце, после чего оставалось ждать появления всходов. Но почва в невесомости вела себя капризно: несмотря на перегородки, она просачивалась в измельченном виде в атмосферу, загрязняла воздух, мешала дышать. Никакие меры предосторожности не помогали. К тому же и весила почва, которую необходимо было взять в полет для растений, совсем немало…