Шаги в бесконечности

Капитан с наслаждением посматривал на ровные плоскости коридорных отсеков. Он вновь обретал привычный мир, утерянный на долгие годы.

В одном из отсеков он натолкнулся на Кельзава – робот с помощью исполнительного манипулятора занимался починкой регенератора, поврежденного шальным метеоритом.

Икаров перекинулся с Кельзавом несколькими фразами. Робот проводил капитана долгим взглядом.

– Почему ты так смотришь на меня, Кельзав? – спросил капитан.

– Ты стал другим, капитан, – ответил робот.

Расспрашивать Кельзава Икаров не стал: нужно было побыстрее осмотреть главные узлы «Пиона», освободить Энквена и возвращаться в головную рубку, к командному пульту (изуродованный корабль требовал неусыпного капитанского глаза). Надолго отлучаться из рубки капитан не имел права.

«Конечно, такая переделка никого не красит. Но почему Кельзав так смотрел на меня?» – подумал капитан и машинально глянул в сверкающую металлическую плоскость коридора. Глянул и отшатнулся: из глубины плиты на него смотрел совершенно седой человек.

– Ну и дела, – пробормотал Икаров и встал на бегущую ленту, чтобы побыстрее добраться до Энквена.

Связанный по рукам и ногам, Энквен барахтался до тех пор, пока все его запасы энергии временно не оказались исчерпанными. Но ему удалось лишь едва ослабить мертвую хватку стальных тросов и кислородного змеевика, которыми хитроумно обмотал его манипулятор.

Обессилевший Энквен долго пребывал в неподвижности, ожидая, пока аккумуляторы вновь наполнят тело живительной энергией.

Больше всего Энквена беспокоила неизвестность. Что с кораблем? Что с капитаном? Правда, он успел предупредить его, но что может сделать человек, который из-за перегрузок не в состоянии пошевелить рукой? Манипуляторы, вышедшие из повиновения, могли привести корабль к катастрофе.

Связывая Энквена, манипулятор повредил биопередатчик, и робот лишился возможности контактироваться с капитаном. С минуты на минуту он ждал беды, но мгновения текли, а «Пион», по-видимому, продолжал следовать своим путем. И когда Энквен начал уже приходить в норму, приписав то, что произошло с ним, досадной случайности, корабль вздрогнул всем существом, и ускорение его резко подскочило.

Человеческий организм не может перенести такие перегрузки, это Энквен твердо усвоил еще в Зеленом городке. Значит, капитан Икаров погиб.

Энквен попытался связаться с остальными белковыми, но не смог этого сделать: настолько неудачно скрутил его манипулятор.

Когда аккумуляторы вновь пополнились энергией от ядерного сердца, Энквен сделал еще одну попытку вырваться. Убедившись в безуспешности своих действий, он погрузился в состояние оцепенения.

В памяти Энквена медленно проплывали, сменяя друг друга, отрывочные картины прошлого (человек назвал бы их воспоминаниями). Ничего подобного раньше с Энквеном не бывало.

Зеленый городок.

…Неизменно ровный Ливен Брок – воспитатель, первый человек, с которым познакомился Энквен. Нет, «познакомился» – неточный термин, подумал Энквен, ворочаясь на стальном полу подсобного отсека. Кажется, он знал Ливена Брока давно, очень давно, с того самого момента, как появился на свет. Именно на свет! Очень точный термин. Потому что первое, еще неясное ощущение Энквена – это световое пятно на темном фоне.

– Запомни, это солнце. Солнце! – несколько раз повторил ровный голос.

И первая информация, еще не осмысленная, легла в бездонную память робота.

Каждый вечер воспитатель спрашивает, что усвоил Энквен. Энквен долго, путаясь в словах, которые еще нетвердо знает, отвечает на вопросы Ливена Брока. Выслушивая одни ответы, Ливен Брок одобрительно кивает, на другие – молча хмурится.

Навсегда запомнился Энквену и обычный вечер, когда он сказал воспитателю:

– Я уже несколько дней наблюдаю. И уловил одну законо… – Энквен запнулся на малознакомом слове, которое выплыло откуда-то из глубин сознания, – одну закономерность.

– Какую?

– По утрам подвижные ленты Зеленого городка переполнены людьми, аллеи

– пустынны. Вечером, наоборот, лентами мало кто пользуется, люди предпочитают перемещаться пешком, – сказал Энквен.

Слова его вызвали неожиданную реакцию. Ливен Брок хлопнул несколько раз в ладоши, заулыбался – именно так, узнал впоследствии Энквен, люди выражают свою радость.

Он вопросительно посмотрел на воспитателя.

– Ты сделал обобщение, Энквен, понимаешь, обобщение! – воскликнул радостно Ливен Брок. – Запомни: это первое в твоей жизни осмысленное наблюдение.

…Ливен Брок привел Энквена в свой дом. Библиотека поразила воображение Энквена. Особое внимание Энквена привлекла старинная книга Циолковского, где говорится и о биологической радиосвязи. Энквен делится своими мыслями с воспитателем (он это делает всегда). Воспитатель, как обычно, добавляет к прочитанному много своего, интересного.

Именно тогда он впервые услышал это слово – «гравитация». Конечно, оно хранилось вместе с сотнями тысяч других слов в его дремлющей памяти, в его мозгу, выращенном в башне безмолвия. Но только теперь, произнеся это слово, воспитатель вызвал его к жизни. Он долго говорил Энквену об этой грозной силе, которая движет мирами, – силе, которая до сих пор не разгадана до конца человеком.

– У людей и роботов небольшой мозг, – сказал Энквен воспитателю. – Потому они и не могут многое разгадать.

Воспитатель улыбнулся.

– Какой же мозг нужен? – спросил он.

– Огромный! Величиной с башню безмолвия, – ответил Энквен.

– Природа об этом задумывалась раньше тебя, – покачал головой Ливен Брок. – Эволюция испытывала все возможности. И отвергла эту идею.

Но Энквен упрям. Убедить его не так просто. Уже прощаясь с воспитателем, перед тем как возвращаться в биолабораторию института, Энквен спросил:

– Скажи, воспитатель, гипнотическое воздействие тоже может передаваться по биосвязи?

– Возможно… – рассеянно ответил Ливен Брок и снова склонился над письменным столом. Голова его явно была занята другим.

…Из состояния неподвижности Энквена вывели звуки, похожие на шаги. Он весь напрягся в ожидании. Человеческие шаги? Едва ли. Вероятнее всего, это идет манипулятор, чтобы расправиться с ним. Этого момента Энквен ждал каждую минуту после пленения. Углубившись в далекие воспоминания, связанные с Зеленым городком, Землей, Рутоном, Энквен одновременно перебирал в уме десятки вариантов, которые могли бы разумно объяснить то, что произошло в двигательном отсеке. Но логика Энквена отвергала один вариант за другим, пока он не вернулся к первоначальному умозаключению: манипуляторы взбунтовались под влиянием огромных перегрузок. Разве не объяснял ему Ливен Брок, что сложная механическая система может быть неустойчивой? Одна поврежденная деталь может вывести из строя целый блок, один блок – весь электронный мозг аппарата. Не случилось ли нечто подобное с электронным мозгом «Пиона»? Он не успел сообщить об этом капитану. Впрочем, какое это теперь имеет значение?