Шаги за спиной

– Это опять я.

– Что ты хочешь?

– Почему ты сказала, что оставишь дверь открытой, я ведь могу позвонить?

– У нас сломался звонок.

– Ты с кем сейчас?

– Сама.

– Тогда говори громче, не шепчи.

– Я не шепчу, это телефон, – она повесила трубку и обвела взглядом комнату.

В комнате было еще двое. Первый – мужчина лет сорока пяти, невысокого роста, плотный, с выразительным лицом и умными глазами. Глаза хитрят, прикидываясь простоватыми. Глубокая морщина у левой брови и совсем нет морщины у правой. Брови подпрыгивают, реагируя на каждое слово собеседницы. Чем-то напоминает киноартиста, на самом деле – декан экономического.

Рядом с ним на диване, дежурная студентка – тонкое симпатичное лицо, белая блузка (белая до той степени чистоты, которая недоступна мужскому глазу) под блузкой на все готовая плоть. Плоть просвечивает в нужных местах. Ниже – шортики в голубую полоску, короткие, но с длинной бахромой. Волосы того оттенка крашенности, который увидишь у каждой второй в метро.

Люда позвала ее глазами и ушла в кухню.

– Что такое? – спросила студентка и ярко улыбнулась.

Улыбка была чуть напряженной, чтобы не показать жвачку на передних зубах. Так улыбаются дети, когда боятся, что леденец отнимут.

– На сегодня все, – сказала Люда, – уходи. Дальше я сама.

– Нет, – сказала студентка, – я еще не обо всем договорилась.

– Я договорюсь за тебя.

– Обещаешь?

– Да.

– Ну смотри.

Они вышли в зал.

– Сергей Иванович, меня прогоняют, – сказала студентка, и принадула верхнюю губку.

– Кто тебя выгоняет?

– Это я, Сержик, – ответила Люда. – Я хочу быть только с тобой.

Сержику было вполне все равно и студентка убралась.

– Возьми мой автомобиль! – крикнул он напоследок.

Студентка кивнула и прикрыла за собой дверь. На лестнице она встретила худого и очень черного грузина с тончайшими усиками над губой.

Грузин уперся рукой в стену и не отходил. Студентка прошлась взглядом по руке: у плеча кожа была темной, у локтя – совсем темной, а кисть вполне могла принадлежать негру.

Неравномерный окрас – признак породы.

– Чего хочешь? – спросила она.

– Что ты так сразу, чего хочешь, чего хочешь? – обиделся грузин и убрал руку.

Студентка пожала плечами и прошла. Метрах в двадцати стояла машина декана вместе с шофером. Шофером была женщина, очень нервная на первый взгляд, в огромных очках (дужки крепились снизу к стеклам), с напряженным лицом и подрагивающими длинными пальцами на руле.

– Сказал, чтобы ты меня отвезла.

– Возвращаться нужно?

– Я думаю, не раньше утра.

– Тогда поехали.

– Что-то там не чисто, – сказала студентка.

– Не наше дело, – ответила шофер.

16

Люда приласкала дорогого гостя, сделала глоток из бокала и удалилась на кухню. До девяти оставалось еще пятьдесят минут.

Лерик заявится обязательно. После того, что он устроил в прошлый раз, Люда стала относиться к нему серьезно. Декана выгнать она не могла, не впустить Лерика тоже. Напоить гостя до беспамятства – это хорошая идея, но неосуществимая, увы, цейтнот. Нельзя стоять, нужно действовать. Время работает против тебя.

Она снова прошла сквозь зал и ушла в спальню.

– Ты куда, моя дулечка? – развеселился гость. – Твой маленький хочет, чтобы его приласкали. Или ты хочешь, чтобы твой маленький плакал?

– А ты мой маленький?

– Просто крошка. – И он заплакал.

– Боже, как я тебя люблю! – простонала Людочка. – Голова болит, выпью таблетку. Не хочу быть кислой с тобой… Я так соскучилась по твоим рукам…

Она вывернула ворох таблеток прямо на ковер и принялась перебирать. Нужной не находилось. Гость напевал в зале:

Очи черные, ты приди ко мне,

Очи страстные, не дождусь тебя

И прекрасные, сейчас сам приду,

Как люблю я вас, расстелю постель…

Вот оно.

Две пластинки феназепама. В каждой по десять таблеток.

Лучшее снотворное, – говорили друзья, – и не вредное, потому что дает естественный сон. Отравиться нельзя, безопасная доза – десять таблеток. Чтобы заснуть – достаточно четвертинки или половинки одной. У Люды часто бывала бессонница, она не раз проверяла на себе это средство. Плохо лишь то, что сон и в самом деле естественный: человек спит крепко, но может проснуться от любого шума. Проснется, выпьет воды, помечтает у окна, и снова заснет, до утра теперь уже. Но ведь проснется. И ничего не забудет утром.

Она стала вылущивать таблетки из пластмассовых пуговичек.

Наклеенная бумага была плотной, и таблетки не вылущивались.

Одна даже сломалась и рассыпалась в труху. Прошло еще пять минут.

– А я здесь! – подкрался гость, уже без рубашки, и схватил ее за интересные места, – я хочу тебя поцеловать!

– Прости, сейчас.

Она смяла пластинку в горсти и выскользнула из обьятий.

Прошла на кухню и содрала плотную бумажку ножом. Таблетки не имели вкуса, но плохо растворялись. Перед тем, как бросать в кофе, их нужно было растолочь. Люда высыпала таблетки в блюдечко и стала толочь ручкой ножа. Одна выскользнула и прыгнула на пол. Судя по звуку, покатилась. А ведь не заснет быстрее, чем за полчаса, быстрее не заснет. Осталось минут восемь на все. Она упала на колени и стала водить рукой по полу. Вот.

– Я соскучился! – снова появился гость. – Что ты ищешь, давай вместе искать.

Он стал на колени и начал бодаться. Ее ладонь легла на таблетку.

– Что у тебя в руке?

– Закатилась таблетка.

– Покажи.

– Вот.

– Странная какая-то.

Гость посмотрел так, что захотелось спрятаться.

– Да это мне из-за границы привезли, она вкусная.

– Ну ладно, я подожду.

Он остался сидеть на полу.

Люда растолкла таблетки в блюдечке и половинку проглотила сама, демонстративно. После половинки будет клонить в сон, но с половинкой бороться можно.

– Что-то я спать хочу, – сказала Люда и зевнула, – это из-за шампанского. Может, выпьем кофе?

– Выпьем, – согласился гость, – больше всего в жизни не люблю трех вещей: спящих женщин, женщин спящих и третьего еще не придумал.

Он ушел в зал и Люда приготовила кофе. В его чашке растворила десять таблеток, а в своей – три ложки кофейного порошка, чтобы не уснуть. Оставалось ровно полчаса.

Она разделась и легла рядом с гостем, начала гладить его волосы. Гость закрыл глаза.

Афишки и портретики глядели со стен. Фотография голой Люды (прикрытой только искусно сгущенной тенью) пялилась всеми полутора квадратными метрами. Кошка Барсик (потом узнали, что был кошкой) вспрыгнула на постель, предварительно процарапав одеяло. Гость стал рассказывать о своих неурядицах и о том, какие бывают стили одежды. Лицо расслабилось и сейчас он напоминал артиста больше чем обычно. Было без десяти девять, но, судя по голосу, он не собирался засыпать. В довершение всего он встал и попросил еще кофе.