Шагнуть в неизвестность[СИ]

Она лежала на пригорке, вытянувшись во всю длину своего гибкого, изящного и сильного тела, прикрыв глаза и подставив пробивающимся лучам незащищенный живот. И даже не шевельнулась, пока он так же медленно шел к ней через полянку.

Словно не слышала и не чувствовала его приближения и словно не его ждала на этом пригорке, где они познакомились несколько ночей назад. И только самый кончик хвоста чуть заметно подрагивал, выдавая ее нетерпение и заинтересованность.

Он довольно хлестнул себя по бокам гибким хвостом, шагнул ближе и осторожно положил перед ней жирного тяжелого тушкана, пойманного специально для этого ритуала.

Некоторое время она не шевелилась, делая вид, что ничего не заметила, потом ноздри чуткого носа дрогнули, приоткрываясь навстречу вкусному запаху. Из пасти вынырнул кончик влажного розового язычка, скользнул по носу и пропал, зато лениво приоткрылись обрамленные длинными ресницами золотистые глаза и удивленно-наивно уставились на горку рыжеватого меха, лежащую перед ней. Поизучав тушкана ровно столько, чтоб не уронить собственного достоинства и не обидеть принесшего дар пятнистого красавца, сидевшего с самым невозмутимым видом, изредка хлестая себя по бокам упругим хвостом, она вальяжно, словно нехотя, протянула к добыче лапу и полоснула по ней острейшими когтями.

Он даже замер на миг от накатившего счастья, его дар принят! Она предлагает ему разделить добычу поровну, и после этой, первой совместной трапезы больше не будет ни его, ни её.

Будет новая семья, и отныне верность, преданность и обоюдная забота их спутники на всю жизнь.

Стан проснулся так же резко, как заснул, еще во власти сумасшедшего счастья и уже понимая, что это были не его, а чьи-то чужие, но такие яркие и заманчивые воспоминания. Провел рукой по лицу, стереть проступившее разочарование и обернулся. Золотистые глаза смотрели на него с острой, рвущей душу тоской.

После полудня хутам притопал в какую-то деревню и Таш объявил, что тут они перегружаются. Стан уже был в курсе, что хотя вес хутамов и сильно облегчен двумя рядами вживленных по бокам пузырников, для путешествий на дальние расстояния они не годятся. От силы — дневной переход.

Сейчас привезшего их бегемота поставят к кормушке и забудут на сутки. А их повезет дальше отдохнувшее животное. Самое большое неудобство при таком способе — постоянная перегрузка товаров и багажа. Кибитки у каждого хутамщика свои.

Интересоваться, где хозяин конкретно этого хутама, Стан и не подумал, и без того ясно, что Зорденс не один день готовил эту поездку и лично он просто пришелся кстати со своими котятами. Тем более, у Кости были заботы поважнее, чем судьба бегемота, скисли остатки молока, а котята хотели есть.

Пока парень выяснял, где можно купить молоко, наемники вместе с одним из аборигенов разгрузили повозку и сложили багаж возле заднего крыльца. Потом Таш, велев Стану караулить вещи и девчонку, отправился закупать продукты и договариваться с хутамщиками.

А Памо пошел помогать дрессировщику.

Клетки с мангурами поставили в дальнем конце двора, Юфоту предстояла сложная и хитроумная процедура выгула животных. Чистоплотные кошки наотрез отказывались справлять естественную нужду в клетках, и дрессировщики изобрели сложную и довольно жестокую схему выгула, ради которой зверей и возили парами. Пока одного из пары выпускали в небольшой загончик, Юфот, спрятавшись для безопасности за прочной решеткой, стоял над клеткой со вторым, держа в руках откупоренную фляжку, наполненную ядовитым для мангуров зельем.

И звери, получившие не один наглядный пример того, что будет с напарником, если они осмелятся нарушить правила, вели себя очень послушно. После прогулки добровольно втискивались в тесную дорожную клетку и позволяли помощнику себя запереть.

От нечего делать Стан наблюдал за этой процедурой, и невольно вспоминал сумрачный лес, шелестящие над головой верхушки деревьев, гибкое грациозное тело подружки мангура, легко перелетающей с ветки на ветку.

Понимание пришло неожиданно, острое и беспощадное как удар молнии, едва он увидел, как выбралась из клетки самка. Костя потрясенно следил, как она вяло бредет по загону, отыскивая местечко посуше, и чувствовал такое отчаяние, словно это не мангура, а его самого разлучили с любимой.

Потому что никак не могла быть эта темная, почти шоколадная мангура с поперечными полосами на лапах, той, рыжевато-пятнистой красавицей, которой отдал свою душу смотревший на Костю зверь. И значит с каждым шагом хутама на запад, к проливу, мангур все дальше удалялся от восточных лесов, где осталась его любовь. Или она тоже в плену? И вынуждена каждый день смотреть на чужого избранника?

Так вот почему они не размножаются в неволе! И почему так дороги на рынках маленькие котята! Стан невольно оглянулся на клетку с котятами, и в ужасе замер, пытаясь вспомнить цвет шкуры, на которой впервые увидел малышей. Неужели там, в крепости, была она?

Очень трудно, почти невозможно, сравнить увиденный во сне живой, лоснящийся блеск живого меха с куском окровавленной шкуры, которую он даже вспоминать не может без содрогания и все же… вроде пятна на ней были более темными и размытыми… слава богам, если это так.

Думать, что бандиты убили именно ту красавицу, которой Стан любовался в своем странном гипнотическом сне, было невыносимо больно.

И сверлом ввинчивалась в мозги ужасающая мысль, это что же получается, раз мангуры способны терпеть любые издевательства не только из-за своей, но и ради совершенно незнакомой самки, следовательно, им доступны проявления сострадания, благородства и даже… разума?!

Костя даже рот приоткрыл, оглушенный неожиданностью собственных выводов, сразу вспомнились и неотступное внимание зверя к его играм с котятами и старания пробиться именно в его сон… Совсем по новому увиделся вдруг эпизод с царапиной, и неожиданный испуг котенка. Так вот в чем дело! Малыши очень хорошо контролируют себя, и ни разу до этого, даже будучи еще полуслепыми ни один не позволил себе выпустить когти! Значит, котенок и в тот раз не заигрался, а получил приказ от кого-то более сильного, кого ослушаться просто не мог!

Стан перевел взгляд на загнанного в клетку самца, с неотступной тоской следящего за ним, за мангурой, которую ждала клетка и ясно понял, посылая сон-воспоминание, звери поставили его перед выбором.

Невероятно трудным, почти невозможным. Предать интересы человека, который поверил ему, вытащил почти из тюрьмы, привез в свой дом и окружил вниманием и доверием, и помочь этим зверям, названным аборигенами ужасом ночи? Чудовищам, после нападений которых от человечьих тел остаются лишь рваные лоскутки?