Шах нефтяному королю

Адвокаты, как и следовало ожидать, зная технологии, которые применял Руслан, ничего не ведали о судьбе пятидесятимиллионного кредита; хотя о том, что такая сделка имела место быть, они были в свое время извещены. Точно так же лондонские юристы не ведали о местонахождении некоей девушки, предположительно являвшейся родной дочерью нефтяного магната.

В архиве Руслана, оставшемся после его смерти, обнаружились кое-какие любопытные сведения о двух юристах, занимающих высокие должности в этой известнейшей адвокатской фирме.

Иными словами, Руслан, верный своей методе – каждому свой «крючок», – подсобрал на этих двух британцев компромат. Для того, наверное, чтобы эти спецы, участвовавшие в оформлении многих важных сделок, вели себя покладисто и не пытались «слить» кому-либо информацию о его бизнесе.

Вот через этих двух, через их связи и возможности, удалось выйти на другую, более скромную адвокатскую контору в том же Лондоне, куда иногда захаживал по своим секретным делам Руслан Хорхоев, – в бумагах Руслана не было даже упоминания об этой фирме. Ну а затем, проведя кое-какую подготовительную работу, узнали о том, что клиентом конторы был не только Руслан Хорхоев, но и некая Тамара Истомина – фирма опекает девушку вот уже двенадцать лет.

В данном случае Бекмарс и Ильдас, проводившие собственное «независимое» расследование, прокрутились быстрее, чем Абдулла, причем братья, кажется, уговорились скрыть от отца многое из той информации, какую им удалось добыть в Англии.

Хан и его воспитанник переместились в библиотеку, которая использовалась ими как служебный кабинет.

Уяснив из рассказа своего воспитанника самое важное, старик жестом остановил Абдуллу – «все подробности потом, сейчас я хочу посмотреть фото».

Абдулла передал своему учителю объемистый пакет с фотографиями, сообщив, что он также привез с собой несколько видеокассет.

Несмотря на солидный возраст, зрение у Хана все еще было прекрасным.

Во всяком случае, очками он не пользовался. Разглядывая фотографии, на которых одна, либо на групповых снимках, была запечатлена дочь Руслана, – а следовательно, его, Искирхана, внучка, – он даже не заметил, как Абдулла вышел из библиотеки, оставив учителя наедине с его мыслями.

Некоторое время Хан сидел недвижимо, смежив тяжелые веки. Затем, на время оставив свое прежнее занятие, взял со стола письмо, адресованное главой лондонской адвокатской конторы «Симпсон энд партнерс» Искирхану Хорхоеву и переданное последнему через уполномоченное им лицо – то есть через того же Абдуллу.

Вскрыв послание, он пробежал глазами текст.

Из содержания этого письма он узнал, что его, Искирхана Хорхоева, либо уполномоченное им лицо, приглашают двадцать третьего августа сего года, то есть через неделю, посетить центральный офис адвокатской фирмы в Лондоне, где ему будут переданы документы, оставленные на хранение господином Русланом Хорхоевым.

Отложив письмо в сторону, Хан понимающе покивал головой.

Вот теперь, получив известие из Лондона, он может вступить в переговоры с людьми из «Халлибертон».

Глава 2

Переговоры с американцами проходили в московском офисе компании, в примыкающем к кабинету президента фирмы малом зале, приспособленном для совещаний в узком кругу.

Кресло во главе недлинного стола пустовало: в знак памяти о покойном основателе компании президентское место никто не занимал.

Позади президентского места, там, где обычно помещают эмблему компании либо, что стало входить в моду, вешают портрет главы государства, на стене висел увеличенный фотоснимок Руслана Хорхоева, заключенный в траурную рамку.

Чеченцы, номинальные пока владельцы более двух третей акций Объединения, но фактические владельцы компании, вместе с разрабатываемыми «Альянсом» нефтяными месторождениями и производственными мощностями унаследовавшие активы и долги своего родственника, сидели рядышком по одну сторону стола. Напротив них расположились американцы Норман и Фейгелевич. Поверхность стола была свободна от бумаг. По обоюдному согласию запись стенограммы переговоров не производилась. У Нормана, правда, имелась при себе маленькая записная книжица, с записями в которой он периодически сверялся, но это, понятно, не в счет.

Ричарду Норману, англосаксу с представительской внешностью и цепким, просвечивающим взглядом, было пятьдесят два года. Искирхан Хорхоев знал об этом человеке, занимающем второй по значимости пост в структурах «Халлибертон», если не все, то вполне достаточно, чтобы можно было вести с ним предварительные переговоры. Он не располагал компрометирующими материалами на Нормана, – собирать таковые, если их вообще можно добыть, не было необходимости, – но досье, собранное на него Русланом, было исчерпывающим.

Американец, заранее проинформированный Фейгелевичем об этих сидящих напротив него людях, в свою очередь ненавязчиво рассматривал главу клана Хорхоевых. С Бекмарсом ему было более или менее все ясно. Хотя внешне похож на старшего брата, в том, что касается деловой хватки, опыта масштабных сделок и глубоких специальных знаний, сильно проигрывает Руслану. Ключик к этому субъекту подобрать будет не так уж сложно.

Что же касается старика…

Искирхан Хорхоев одет в скромный костюм темных тонов. На голове серая папаха, которую он не снял даже в помещении. Седые кустистые брови, нависающие над прозрачными, с прищуром, глазами. Усы белые, как перо лебедя. К лацкану пиджака прикреплена Звезда Героя соцтруда. В узловатых пальцах перетекают бесконечной чередой темно-вишневые косточки янтарных четок.

Норман знал, что кроме Звезды Искирхан Хорхоев награжден еще множеством правительственных наград: двумя орденами Ленина, тремя Красного Знамени, орденами Знак Почета и Дружбы Народов, множеством медалей. Большую часть своих наград он получил в годы Второй мировой (русские называют эту войну Отечественной) и в первые послевоенные годы.

Нет, Хорхоев не воевал на фронте. Он добывал грозненскую нефть. В возрасте неполных двадцати четырех лет он обеспечивал ежесуточную поставку двух тысяч тонн нефти и продуктов ее переработки, направлявшихся прежде всего на нужды действующих фронтов. Над ним стоял русский начальник, не считая комиссаров и особистов. Но именно Хорхоев как специалист отвечал за добычу и переработку нефти на грозненских промыслах, до которых армия вермахта так и не смогла дотянуться в самую кризисную фазу войны.

Хорхоев был не единственным чеченцем, кто трудился или воевал на стороне извечного недруга горцев – России. Но большинство его соплеменников не только отказывались служить в Красной армии, но еще и устроили резню в тылу у воюющей армии, фактически подняв массовое восстание против Советов.

В то время, когда диверсанты из 804-го полка спецназначения «Бранденбург-800» свободно разгуливали по чеченским городам и селам, не снимая даже немецкой военной формы, грозненские промыслы были едва ли не единственным островком советской власти в республике.