Шахта дьявола

Кэсси помогала мне в течение нескольких месяцев моего выздоровления, а также внимательно следила за моей беременностью. Я бы хотела сказать, что мы сблизились, но в росте не было необходимости. Это было автоматически. В один день она не была частью моей жизни, в следующий я даже не могла вспомнить, каково было без нее. Она была тем верным лучшим другом, на которого надеется каждая девушка.

Я была прав насчет Неры — она была «той самой», и мой брат был влюблен. Она крутая, недавняя двукратная олимпийская чемпионка по фехтованию, икона моды, мать, а теперь и близкая подруга. Они поженились и вернулись в Лондон, так что она и ее друзья стали частью моей близкой группы.

И Дагни. Что ж, Дагни остается неизменной, даже несмотря на мгновенную славу. Сейчас она самый популярный дизайнер в Великобритании, и ее список ожидания на любой из ее проектов составляет около двух лет. Кроме меня, конечно, я всегда первая примеряю и моделирую ее новые вещи.

Сейчас она счастливо замужем, если вы можете в это поверить. Однажды она сказала мне, что, в отличие от меня, никогда не позволила бы себе выйти замуж за мужчину из Подземного мира.

Скажем так, сопротивлялась она недолго.

И я никогда не позволю ей забыть об этом.

Помимо Тристана и моего мужа, для полноты нашей вечеринки не хватает еще одного человека.

Дверь открывается, и она входит, как я ее вызвал, цветущая улыбка озаряет все ее лицо.

— Вот ты где, — говорю я. — Мы почти начали без тебя. Не то чтобы я понятия не имела, что мы делаем сегодня вечером.

— Извини, извини, — отвечает Адриана, задыхаясь от смеха. — Я знаю, что опаздываю.

— Кто-нибудь скажет мне, чем мы сейчас занимаемся? — Я спрашиваю. — Где мой муж?

— Я здесь, amor , — кричит он сзади меня, входя вместе с Тристаном через двери, которые открываются с видом на пляж нашей виллы. Лола спит у него на бедре, положив голову ему на плечи, с соской, застрявшей между ее губами. Рафаэль тоже спит, уютно зарывшись в переноске, которую Тьяго держит в другой руке.

Укол похоти пронзает мой живот, когда я наблюдаю, как он так легко носит наших детей. В наши дни Тьяго мало что может сделать, чтобы не вызвать у меня полнейшее волнение. Я все еще виню послеродовые гормоны, хотя уверенс, что они уже давно прошли, но я попрошу Кэсси поддержать меня с медицинской точки зрения. Преимущества иметь врача как лучшего друга.

Лола стонет, но не просыпается, когда Тьяго передает ее Дагни.

— Моя девочка, — нежно воркует она.

Он передает переноску Рафаэлю мужу Кэсси, который с радостью принимает его.

— Вот мой крестник, — говорит он.

— Хорошо, ребята, можете идти обустраиваться, — говорит Тьяго нашим друзьям.

— Ура! — Дагни кричит шепотом, чтобы не разбудить мою дочь. — Увидимся там.

— Где? — спрашиваю я, когда она проходит мимо меня. Она просто подмигивает. Все наши друзья проходят через двери и исчезают снаружи, оставляя нас с Тьяго одних.

Его взгляд на меня горячий и властный. Ему явно нравится бледно-розовое платье, которое Кэсси посоветовала мне надеть сегодня вечером.

— Настало ли наконец время рассказать мне, почему ты привез сюда нас и всех наших самых близких друзей? — Я спрашиваю.

Мы находимся в Колумбии, в Плайя-Бланке на полуострове Бару. Мы были здесь всей семьей всю последнюю неделю, а вчера начали появляться наши друзья, пара за парой, что застало меня врасплох. Когда я посмотрела на него, на лице Тьяго появилась дерзкая ухмылка, когда он увидел мою радостную реакцию, и я зналс, что он все это организовал.

Сколько я ни умоляла и ни шантажировала девочек, они мне не говорили, что происходит.

Тьяго всегда был очень романтичен, он показывал это снова и снова на протяжении семи лет, что мы были вместе, но что бы это ни было, это новый уровень, даже для него.

Он сокращает расстояние между нами и мягко хватает мои руки в свои. — Я собирался сделать это много лет назад, но был занят после всего, что случилось с Марко…

Последствия попытки мятежа Марко были значительными. Я почти не видела Тьяго в течение нескольких месяцев после того, как вернулась домой из больницы. Он старался быть рядом как можно дольше во время моего выздоровления и на ранних сроках беременности, но я понимала, что ему нужно искоренить рак и вернуть картель под контроль.

Он и те немногие люди, которым он доверял, вели гражданскую войну изнутри. Они нашли всех, кто был причастен к предательству и еще не разоблачен, и поставили им пример. Они пытали их, а затем убили их семьи. Я не могла найти в себе силы сострадать после всей той боли, которую они причинили. И, когда я была беременна, моим приоритетом было обеспечение безопасности моей семьи.

Чтобы гарантировать, что любые организации, которые думали, что они могут воспользоваться кажущейся слабостью картеля, и убедиться, что оставшиеся члены картеля понимают, что произойдет с предателями, Тьяго отправил им всем сообщение.

Тело Марко было найдено повешенным на Тауэрском мосту. Его руки пригвождены к перилам, ноги свисают под ним, член оторван от тела. «Предатель» было вырезано на его обнаженной груди.

С тех пор проблемы в основном были под контролем, хотя по пути мы наткнулись на несколько необходимых «лежачих полицейских».

— …а потом я продолжал делать тебя беременной, — заканчивает Тьяго с самодовольной ухмылкой.

Я смеюсь. — Ты мог бы хотя бы притвориться , что сожалеешь об этом.

— Ни на секунду, — отвечает он с улыбкой.

Я чмокну его в губы. — И я.

Есть что-то в наблюдении за тем, как этот мужчина в роли отца выходит из больницы, неся нашего новорожденного в переноске рядом с собой, что мне хочется немедленно подбросить меня обратно, чтобы я могла посмотреть, как он делает это снова и снова.

Тьяго переплетает свои пальцы с моими и тянет меня за собой, направляясь к двойным дверям, ведущим на пляж.

— Ты когда-нибудь сожалела, что вышла за меня? — тихо спрашивает он.

Я хмурюсь и решительно качаю головой. — Нет. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Как насчет нашей свадьбы? Ты когда-нибудь сожалела об этом?

Я улыбаюсь, вспоминая свадьбу на заднем сиденье «Роллса». Перепуганному священнику, который сбежал оттуда при первой же возможности. К тому, как Тьяго вырвал у меня первый оргазм, а затем жестоко трахнул меня в рот.

— Конечно, это было нетрадиционно, — говорю я с заговорщицкой ухмылкой. — Но нет.

— И я нет. — Он останавливается в дверях. Льняные шторы развеваются на ветру, закрывая вид через двери. — Мне нужно было сделать тебя своей в тот самый момент. Я был обязан. Меня могли бы объявить душевнобольным из-за того, как я злился на тебя после того, как наконец поймал тебя. — Он нежно проводит пальцами по моей щеке. — Но я всегда думал, что ты заслуживаешь лучшего, чем то, что я тебе дал.