Шакалы пустыни
Шрифт:
Лодка вышла ближе к середине реки, пересекла лунную дорожку.
— Зажигайте, госпожа переводчица. Пора сигналить, – приказал гребец.
Девушка начала высекать огонь – не очень-то получалось – пальцы со страху подрагивают.
— Возьмите спички! – мужчина протянул герметичную упаковку.
Со спичками переводчица уже имела близкое знакомство, принялась чиркать – толстые «экспедиционные» спички загораться не спешили, лампу удалось зажечь только с третьей.
Мужчина подумал, что злиться не имеет смысла – нужно делать скидку на отсталость уроженцев XIX века. Девушка подумала, что считать хозяина ишаком незачем – он не со зла столь полезную вещь как спички сразу не дал, просто от рождения тугодум. Все фрэнчи такие полоумные, тут уж ничего не
— Сигнальте, уже самое время, – буркнул гребец.
Девушка привстала с фонарем в руках, лодка покачнулась, сигнальщица охнула. Гребец придержал ее сзади. Ниже спины девушка была очень… придерживаемая, возможно, это привлекло бы внимание иного лодочника, но здешний проигнорировал – слишком далеко от темы. Но посоветовал:
— Анис, вы бы брали пример со старшей наставницы. Она и бодра, и вполне подготовлена к походной жизни. А плавает как самозабвенно! Про равновесие даже не говорю.
— Слава Аллаху, я ростом и лицом для таких равновесий не выйти, – прошептала девушка, взмахивая фонарем над головой.
Гребец отметил, что равновесие она и так вполне удерживает, просто к лодкам не привыкла, и счел что ее можно отпустить.
— Видят! – сказала сигнальщица.
— Видят – согласился гребец, всматриваясь в темные, едва угадываемые на фоне прибрежных пальм, силуэты барок. Разглядеть с воды детали было практически невозможно, но движение на борту он вроде бы угадал. До ближайшей дахабьи оставалось сотня метров, второе судно стояло чуть дальше.
Девушка ритмично взмахивала фонарем, с равновесием она вполне освоилась – гребцу казалось, что она привстает на носки. Он пожал плечами:
— Анис, это не танцы. Мы – гонцы и ничего более.
— Простите, господин, – движения сигнальщицы мгновенно стали неровными и некрасивыми.
Мужчине, собственно, было все равно – он смотрел на оружие. Русская штурмовая винтовка с откинутым прикладом, слегка прикрытая плащом, ждала на его ногах. Рядом револьверы и два аккумуляторных фонаря. Сработают или нет? А если сработают не все, окажется ли этого достаточно? Получать с борта паршивой барки мушкетную пулю мужчина не желал категорически. Вовсе не за этим он оказался на этой пахнущей илом реке.
Лодку окликнули – неожиданно громко – над водой звук разносился просто поразительно. Длинная фраза на арабском, без сомнения, насмешливая. Спина девушки на миг напряглась, но сигнальщица тут же заставила себя расслабиться и ответила: в меру испуганный, вежливый голос. На борту захохотали – пять, шесть глоток. Грубовато. Ночь, девушка, наглые матросы – могло ли быть иначе? Сигнальщица поставила фонарь и показала свернутую трубкой бумагу. На борту многословно отозвались, похохатывая, но уже повежливее. В разговор гребец не вслушивался – он знал по-арабски пару десятков слов, этого было слишком мало, чтобы понимать суть. Лучше отсечь болтовню – звук должен прийти с кормы барки, важный звук. Вот! Что-то там треснуло.
— Ааллаху алим! – рявкнул гребец уже отлично знакомую экспедиционную формулу.
Девушка мгновенно упала на дно лодки – даже не упала, просто оказалась там. Быстрая.
Гребец ударил по выключателям фонарей – зажегся лишь один, но и трех тысяч люмен хватило, чтобы ослепить матросов на дахабье – над бортом застыло человек десять с глуповато приоткрытыми ртами и зажмуренными глазами. Коммунистический АКМ не подвел, над срезом ствола запульсировало пламя. Стрелком гребец оказался куда лучшим, чем собственно гребцом. Первые пули вогнал прямо в пару открытых ртов, затем вышиб мозги высокому арабу в чалме – головной убор высоко подбросило пулей. Уцелевшие мишени, наконец, догадались попадать на палубу, под защиту борта. Стрелок, посылая короткие очереди поверх борта, раздраженно дернул плечом – можно было бы ограничиться и двумя жертвами, команда будет нужна. Но эти чалмы… Мерзкая мода. На барке кричали, взывая к Аллаху, вдруг коротко и отвратительно засмеялась женщина.
Бухнул пистолетный выстрел, на воду мгновенно потянуло остро воняющее
облачко порохового дыма. Вновь закричали…— Анис, вы чем заняты? Вы гребите, гребите, – призвал стрелок, ни на мгновение не отрываясь от прицела «калашникова».
— Слушаю и повинуюсь, хозяин – пропыхтела безносая девушка, наваливаясь на весла. Гребла она второй раз в жизни. Ничего, научится. Если эта ночь вдруг не закончится совсем дурно…
Вода теплая и чистая (то и другое – относительно, поскольку выше города), ночь романтическая, ночных купаний давно не случалось – в тюрьме они почему-то не в чести. Пловчиха двигалась экономным брассом, не поднимаясь над водой. Рядом что-то плеснуло – рыба издевается: ха-ха, на такой знаменитой реке и без блесен?! Смешно, да. Вот только ятаган мешает. Не было возможности ножны переделать под универсальные. Стандартная мамлюкская модель: красиво, пафосно, чисто по-джигитски: скачки, рубки, и прочие яркости. А вот лазить-плавать по заборам, мертвецким канализациям и рекам с такими ножнами сложно. Специфика…
Корабли угадывались по дыму и запаху. Ужин был, за ним кальян. Непьющие утешаются после поражения. Это арабский ВМФ, у них устав караульной службы тоже специфический.
Диверсантка обогнула ползущие над водой душистые дымы – спешить особенно не стоит, лодка с «артподдержкой» еще далеко. Фокус выйдет, если поддержка не состоится в силу технических причин. Кое-кто из лодки за борт сиганет и, скорее всего, уйдет, а вот переводчице будет так себе…
Впрочем, толмачке, в общем-целом, диспозиция была обрисована, согласилась на боевое крещение, что уж теперь…
Между кораблями расстояние метров в сорок. Тишина и там, и там, но плыть нужно вдвойне осторожно. Диверсантка отдышалась только под кормой «нужной» дахабьи. Наверху вполголоса разговаривали, но подслушивать бесполезно – кроме упоминаний Всевышнего, ничего не понять, а упоминать мы и сами умеем. Что-то спокойно сидят, хотя должны бы уж и лодку заметить. Зоркость дозорных оказалась крайне неудовлетворительной – пока лодку заметили, диверсантка уже начала замерзать. Под кормой оказалось довольно скучно, веревку поудобнее удалось присмотреть сразу: с кормы их свисало порядком, закралась даже мысль о ловушке. Вот так схватишься, а тебе на голову ведро с боевыми нечистотами – бац! Хотя вряд ли, нечистоты они разом за борт отправляют. Давно стоит здесь эта мини-эскадра, что ли? Загадили бухточку.
Приближающуюся лодку, наконец, окликнули. Завязалась беседа, похоже, увлекательная, с хохотками и шуточками. Бытует мнение, что арабские мужчины вежливо и уважительно относятся к женщинам. Истинная правда, именно так и относятся, только не везде, не всегда, и не ко всем.
Диверсантка проверила, как выходит из набухших ножен ятаган, ухватилась за избранную веревку – дать нагрузку понемногу, наверняка, они свое корыто как вторую кожу чувствуют, могут уловить напряжение и шорох. Высунутые из воды собственные руки произвели на девушку крайне негативное впечатление. Вот тебе и боевой грим с фирменной гарантией. Нет, чернота на руках осталась, но местами поблекла и под ней светилась белая кожа. Прямо на удивление белая, вроде и загар сошел. Экий тритонистый вид. Фиг с ним, пусть матросикам страшнее будет…
Голос Анис слышался уже ближе. Пора!
Вода порядком надоела и на борт диверсантка вползла с большим воодушевлением. Мышцы еще не застыли, да и предвкушение в крови играло, – все в самый раз. Только лишних речников лучше не валить. Рейс-капитан и этот… как его… муста-мель пригодятся…
Сухо, тепло, спины… много… а там даже и в кольчугах. И зачем им кольчуги, не тот век, господа беи. Ятаган плавно покинул мокрые ножны, но под конец причмокнул, гурман этакий. Ближайший моряк обернулся – на морде задержалась ухмылка. Пришлось бить сразу. Диверсантка коротко и обдуманно всадила клинок под мышку чуткому человеку, зажала рот. Опуская на палубу, машинально прихватила длинный нож из-за пояса почти-мертвеца.