Шальной вертолет. 1942

А нам рассказали историю деревни после войны. Она, в принципе, за одной непонятной странностью практически не отличалась от историй таких же других деревень. Но именно из Дьяконово сразу три пацана после войны стали летчиками и вертолетчиками. Очень их моя боевая машина впечатлила. Очень...

***

Вечером мы, конечно же, не пошли на могилы и к памятнику. А вот на утро отправились. Кстати, переночевали у Марины Алексеевны и Оля тем была очень счастлива, несмотря на то, что дом был уже другим. Даже планировка иная. Но все равно аура места для нее ощущалась как родная. Правда, у нас возникла некоторая неловкость, т.к. мы с Олей еще мужем и женой не были, но именно это я и обозначил перед хозяйкой по прибытию. Оля перед ночевкой вначале смутилась, а потом... А потом - куда ты, нафик, денешься с подводной лодки? Так и заночевали...

Первым делом утром мы пошли к памятнику возле кладбища. Простенький, даже типовой памятник бойцам Красной армии в виде преклонившего колено красноармейца со знаменем. И он был очень ухожен. Все покрашено, травка пострижена, нигде ни соринки...

– Памятник такой ухоженный. Даже глаз ненарадуется

– Угу... Есть у нас тут одна старушка. С самого начала, как памятник сделали, следит. Уже лет шестьдесят как.

Мы положили цветы на памятник и все вместе отправились на само дьяконовское кладбище. Оно было не очень большим, но несколько могил выделялись особенно. Ухоженностью и чистотой вокруг. Казалось, что они даже светятся каким-то особенным светом. И это были могилы Амелина, Карцева, Исаева и Забродина. И рядом братская могила погибших в том бою бойцов и четырех женщин, бывшими у немцев в заложницах. На всех могилах лежали свежие цветы. Немного, простенькие полевые, но свежие.

Заметив наше удивление состоянием могил, уже Виталина Михайловна дала нам разъяснение:

– Это Дигнита Андреевна старается. И памятник и могилы. Каждую неделю по раз-два сюда приходит. Каждый раз свежие цветы. В дождь и когда снег не приходит, конечно же, но в другое время ни недели не пропустила. Старики говорили, что она так завела с самого начала, как тут появилась. Девчонкой еще.

– Она не местная?

– Еще во время оккупации прибилась к деревне. Забрела и осталась. Вначале у нашей мамы жила, а потом, когда подросла и все поняли, что с деревенской жизнью знакома не понаслышке, заняла пустующий дом Марины и Андрея. Так и живет там одна. И дом все тот же.

– Ни мужа ни детей?

– Никого. К ней, конечно же, подбивались некоторые, но когда она одного стреляя из револьвера по деревне прогнала, то больше никто и не совался.

– Боевая старушка...

– Помню я тот случай и видел его.
– вступил в разговор дед Игнат - стреляла она так, как будто училась этому. Захоти убить - убила бы. С первого выстрела. Пугала она его. И уже тогда чувствовалось, что непростая она. И сейчас такая же. Ох, непростая. Даром, что и фамилия Августайте...

– И при этом ее отчество Андреевна?

– А это дедуля Марины, хозяйки вашей, когда записывал ее, свое отчество и вписал. Он же особист был, как и наш Андрейка. А то ведь она пришла сама не своя, без документов, и помнила только имя и фамилию - Дигнита Августайте. Да ей семь годков всего-то и было, когда прибилась. Говорила, что от немцев из эшелона сбежала. Уж что она насмотрелась и спрашивать было страшно. Ни откуда она, ни кто ее родители - ничего не помнила. Говорила плохо...

– И при этом, стреляла мастерски?

– Точно так... Прямо под ноги Юраське. И навскидку. Справа, слева - он так и прыгал, как стрекозел. И каждая пуля у самых ног, ни разу в сторону, ни разу ближе-дальше. Сам видел. Но это уже после войны было, когда она девицей стала. Женщины наши тогда ее сильно зауважали.

– Зауважали за стрельбу? Интересно...

– Так ведь, как в 44 году фронт мимо на запад прокатился, всех мужиков в армию и забрали. Вернулось дай Бог треть. Да и партизанили до того почти все и тоже кто-то да погиб. Мало мужиков было. А тута такая краля выросла, что краше в деревне и нету. Вот и злились бабы поначалу. А после того случая даже аж полюбили и помогали часто.

– И учиться никуда не уезжала?

– Нет. Пока я служить не начал и по командировкам не поехал всегда видел, что в деревне была. В город и в район ездила - было. В Минск бывало. Как не ездить? Но на день-два. За такое время так стрелять точно не научишься. Знаю, что говорю.

– А на охоту?

– Нет. С ней наши женщины делились, то уточкой, то зайчиком, то кабанятинкой или лосятинкой. У нее и ружья-то не было. То, что осталось от Карцева дедуля Марины сразу забрал. А револьвер уже после того случая.

Мы с Олей оба задумчиво посмотрели друг на друга. Что-то и ее и меня смущало. Если боевой офицер дед Игнат говорит, что ТАК стрелять без длительной практики не научиться, то оставалось понять, где девица Дигнита сумела ее получить. Положим, с револьверами проблем у нее не было - в потайном месте за печкой в доме Андрея и Марины лежало аж четыре заряженных и готовых к бою. Это мне Оля сказала. Могла Дигнита найти их? А чего ж нет-то?

– Оль... А большого подпола под домом нет?

– Нет. Обычный был. Как у всех. С соленьями и вареньями. Там не постреляешь, если ты об этом.

– О этом...

Все с этой старушкой было странно. И я почему-то был уверен, что это как-то связано с нами. И ладно бы она была умалишенной, но Марина Алексеевна, будучи местным врачом, твердо сказала, что Дигнита Андреевна даже сейчас, в пору глубокой старости даст фору молодым по ясности ума и твердости рассудка. Но она совершенно не вписывается в общепринятую схему жизни и, практически, посвятила себя служению памяти людей, которых никогда не знала лично. Этакий монашеский подвиг. При этом она нормально работала в местном колхозе, отлично вела домашнее хозяйство и... Все без исключения деревенские отмечали в ней буквально уважительную к людям дворянскую стать. Без капли заносчивости и высокомерия. Она всегда держала себя буквально с княжеским достоинством.

Кто ей преподал такое умение - загадка. Ведь попала она а деревню совсем-совсем девчонкой, в возрасте, когда только начинают прививать правила поведения. И в деревне этого никто сделать не мог. Дворяне Амелин и Марина Леонардовна погибли в 41 году. В том же году бесследно исчезла тоже дворянских кровей Ольга Александровна, т.е. моя Оля. В 1943 году умер от ран Карцев. Оставшийся в живых Исаев был хоть и дворянин, но все больше бабником и на роль воспитателя уж точно не годился. А у Дигниты все дворянские манеры поведения были сами собой. И чем старше она становилась, тем строже была. Причем, с удовольствием болтала с деревенскими кумушками, хотя и не всякие их разговоры поддерживала. Не нравоучала, а просто всегда находила повод не участвовать в таких разговорах. И имя... Вроде бы обычное литовское имя, но...

– Смотри, Виталик...

– Смотрю. Куда?

– Сюда, балбес!
– засмеялась Оля.

– А... Понял...

– Ее фамилия Августайте. Производная от Август.

– Восьмой месяц?

– Нет, балда!

– Августейшая?

– Да!

– И откуда в белорусской глуши взяться члену императорской фамилии? Учитывая, что про всех их все известно. Посмотри в интернете.

– Ты про Романовых что ли?

– Про них.

– А если она не Романова?

– А кто?