Шаловливый дедушка

Поэтому снотворное на нее и не подействовало. Собственно говоря, той ночью, кроме убийцы, убитой и самого Платона, в квартире бодрствовал еще один человек — Вера. Но заставить ее рассказать нам правду, думаю, будет нелегко. Особенно если убийца и Платон — одно лицо.

— А у вас есть фотография Платона? — спросила я.

— Прямо как чувствовал! — расплылся в улыбке Дима. — Вот он.

И он протянул мне фотографию внешне ничем не примечательного мужчины лет тридцати.

— Возьми себе, если хочешь друзьям показать, — сказал Дима. — У меня еще есть.

Человек на фотографии был мне немного знаком.

Его или кого-то очень похожего мы встретили, подходя к дому Нины Сергеевны в ночь убийства. Правда, тогда он был весь всклокочен и мчался, не разбирая дороги, но это был он.

— Но зачем было Платону убивать Людмилу? — спросила я.

— Представь себе такую картину. Ты влюбленный Платон, никогда прежде не влюблявшийся. И избалованный женским вниманием до такой степени, что начал относиться ко всем женщинам с пренебрежением и даже презрением, как к существам, годным лишь на то, чтобы ублажать тебя, то есть Платона.

И вот выходишь ты в коридор и видишь, как женщина, которой только полагается и мечтать о близости с тобой, занимается чем-то странным в темном коридоре с неизвестным мужчиной.

— Думаю, что последовал бы серьезный разговор с этой женщиной, — сказала я.

— Вот именно, а если Людмила начала издеваться над Платоном или всего лишь сказала ему, что использовала его и близость с ним, чтобы иметь возможность порыться в кладовке, то в порыве ярости Платон легко мог проломить ей голову.

— Прямо зверь! — ужаснулась я.

— Но возможен и другой вариант. Людмилу убивает и в самом деле таинственный мужчина с белым пластиковым пакетом и надписью «Менахем».

— Как? — переспросила я.

— «Менахем», — сказал Дима. — Что это такое, я пока сказать не могу, но мы работаем в этом направлении.

— Не трудитесь, это универсам на улице Замшина, — сказала я. — Пакеты у них обычно желтые с красными буквами. Такой был у вашего мужика?

— Почти, — сказал Дима. — У мужчины, по словам Платона, был белый пакет. Но все равно спасибо. В конце концов в коридоре было не слишком светло, мог и спутать цвета.

— А сама Вера не могла в приступе ревности убить соперницу? — спросила я. — Честно говоря, мы так сначала и подумали.

— До того, как познакомился с Платоном, я тоже склонялся к этой версии, — сказал Дима. — Три обстоятельства свидетельствуют не в ее пользу. Труп находится в кладовке Веры. Она не спала ночью. Ревность. Все это заставляет нас заподозрить в убийстве или в пособничестве Веру. Но не в характере Платона придумывать какого-то таинственного ночного гостя и навлекать на себя ненужные и даже опасные подозрения, только чтобы защитить свою бывшую любовницу, давно уже ему надоевшую. Такой героический поступок совершенно не в духе этого молодца. Да он даже свою нынешнюю пассию, которую он вроде бы страстно любил, бросил умирать в холле.

Это потом уже кто-то, скорее всего Вера, перетащил тело в кладовку и подтер следы крови.

— Быстро она, однако, управилась, — сказала я. — Мы слышали, как эксперт сказал, что убийство произошло в начале четвертого утра, а без четверти четыре мы уже входили в квартиру.

— Даша, — проникновенно обратился ко мне Дима, томно глядя мне в глаза, — я клянусь тебе, это останется между нами. Но видели вы этих четырех мужчин в черном и на черном же джипе, или вы их придумали? Только скажи правду, мне нужно это знать, чтобы понять, в каком направлении действовать дальше.

Я молчала.

— Все ясно, — сказал Дима. — Спасибо. Можешь не беспокоиться, я тебя не выдам. Но скажи мне еще одну вещь. Что вам понадобилось в таком случае в той квартире? Вы ведь не случайно днем оказались там и втерлись в доверие к милейшей Нине Сергеевне? Что вам там было нужно? Что вы искали? Какие сокровища?

Вот и говори после этого правду ментам. Нет уж, как бы там ни было, а им палец в рот не суй. Вот и про сокровища догадался. Того и гляди, до браслетов Вероники доберется, тогда ФСБ или кто другой их у нас непременно отнимет. Знаем мы их контору.

Больше рта не открою, буду молчать, решила я. Но так как просто молчать было глупо и, больше того, подозрительно, я сделала безразличное лицо и сказала:

— Так, один человек подсказал, что самый первый владелец того дома, в котором была убита Людмила, был нечист на руку. И, судя по архивным документам, хапнул из казны большой куш. Тогда ничего доказать не смогли, но факт остается фактом. Ну вот мы и подумали: если он в то же время строит себе дом, то почему бы ему в этом доме не оборудовать тайник и не сложить туда украденные ценности до лучших времен. Когда он или его потомки смогут ценностями безбоязненно воспользоваться.

Получилось, на мой взгляд, отлично. И не совсем вранье, но и до правды тут вряд ли докопаешься.

— И кто же вам эту мысль подсказал? — спросил Дима.

— Один знакомый профессор из университета, — пожала плечами я. — Только раз никаких ценностей в тайнике не было, значит, профессор ошибся. Или потомки Ипатьева — бывшего владельца дома — нашли сокровища до нас.

Дима улыбнулся, накрыл своей ладонью мою руку и посмотрел мне прямо в глаза. Сердце у меня отчего-то сильно застучало.

— Давай поговорим теперь о нас, — наклонившись ко мне через весь стол, предложил Дима.

Я не протестовала. Мало того, к немалому моему удивлению, внутри у меня зазвенели колокольчики, предвещая приход чего-то удивительного и волшебного.

Инна очнулась от того, что кто-то положил ей на плечо руку. Девушка подняла голову и увидела над собой слегка опухшее и красное лицо с осыпавшейся с ресниц тушью и съеденной губной помадой. Но, в общем, лицо было незлое и участливое.

— Девонька, ты жива? — спросила у Инны, обдав ее запахом вчерашнего перегара, кондукторша. — Я смотрю, ты уже пятый круг на моем автобусе делаешь. Тебе где выходить-то надо?

— А где мы сейчас? — спросила Инна.

— На Большеохтинский мост сейчас выедем, — сказала тетка. — Да ты здорова ли? Бледная вся, просто смотреть страшно.

— Я здорова, — поспешно заверила тетку Инна и, сама не зная зачем, прибавила:

— Меня жених бросил.

— А-а, милая! — обрадовалась кондукторша. — Всего-то делов! От этого не помирают. Считай, что тебе повезло, что он тебя сейчас бросил. А ну как ты бы с тремя детьми осталась, а этот кобель хвостом крутанул — и прощай, не горюй, пиши письма! Ничего, следующий лучше будет. Говорю, тебе повезло.