Шаловливый дедушка

— Значит, так: мне удалось отследить тринадцать фикусов или других крупных растений в горшках, перевезенных в нашем городе за последние два дня с одного места на другое.

— Так много? — не удержалась я.

— Да, но из них нам, по всей видимости, подходят лишь два. Потому что только про них известно, что они следовали отдельно от другого груза. Но, к сожалению, я разговаривала с женами владельцев «Газелей», перевозивших фикусы. Поэтому точного адреса, куда были доставлены фикусы, жены не знают.

— А где их мужья болтаются в такое позднее время? — спросила Инна.

— Один лежит в больнице, ему на ногу пианино упало, а другой уехал с грузом куда-то за город. Вернуться обещал только завтра к вечеру. Там у него тоже попутный груз намечается.

— Ну и ладно, — сказала Инна. — Завтра так завтра. Все равно сейчас уже поздно. Завтра с утра сразу навестим больного, у него все и узнаем. В какой, кстати, больнице лежит этот придавленный?

— Больница номер пять, Чебоксарский переулок, — ответила Мариша, сверившись с бумажкой. — Где это?

— Не знаю, не была, — пожала плечами Инна.

На следующий день мы отправились прямиком в больницу, в этот самый Чебоксарский переулок.

— В последнее время я слишком часто оказываюсь в больницах, — пробурчала Инна, когда мы очутились перед невысоким каменным забором, кое-где покрытым облупившейся от влаги краской.

— Благодари бога, что сама ходишь, а не к тебе ходят, — сказала Мариша.

За забором высились больничные корпуса. Мы вошли внутрь и сразу же были остановлены бдительной теткой, которая многозначительно указала нам на табличку, оповещавшую, что часы посещения в больнице начинаются лишь с пяти вечера.

— Тетенька, — заканючила Инна, — нам бы дяденьку повидать. Он у вас лежит со вчерашнего дня со сломанной ногой. Нам мама велела ему носки передать. Он вчера жаловался, что у него сломанная нога под гипсом мерзнет. Вот, из собачьей шерсти.

Первый начес.

И она продемонстрировала полиэтиленовый мешок. Тетка посмотрела и заколебалась.

— Не положено, — с сомнением сказала она. — Врачи увидят, заругают. А у меня пенсия маленькая.

Мы верно поняли последнее замечание вахтерши.

Сто рублей перекочевало от нас к тетке, а взамен мы получили белые халаты и шапочки. А также были снабжены инструкцией, как вести себя, если наткнемся на врача. Следовало представиться наивными студентками из медицинского колледжа, явившимися для прохождения практики. В вахтерше явно погиб великий инструктор по шпионажу.

Снабженные легендой и камуфляжем, мы поднялись на второй этаж. Там воняло щами и пригоревшей кашей. Оно и понятно, в больнице был священный час — время завтрака. Все больные, которые могли передвигаться, сползлись к кухне, возле которой стояло несколько рядов пластиковых столов. Не довольствуясь жалкой больничной порцией, большинство пациентов притащили с собой различные свертки, пакетики и баночки с домашней снедью.

Судя по тому, что людей с загипсованными ногами среди завтракающих не было, мы догадались, что наш грузчик остался в палате. Так оно и было. Обойдя несколько палат, мы наконец наткнулись на малюсенького мужичка, который едва ли занимал половину кровати. Мужичок был с длинными, давно не мытыми волосами и с гипсом на левой ноге. Приметы совпадали. На кровати имелась табличка с его именем. Бедолагу звали Гришей.

— Это вас пианино придавило? — первым делом поинтересовалась у него Мариша. — Что-то вы для грузчика слишком мелкий.

— Мал золотник, да дорог, — уверил ее мужичок. — А вы меня уже лечить собираетесь? Рано, я еще не позавтракал. Но я готов.

Однако Мариша не торопилась приступать к процедурам.

— А вы всегда только музыкальные инструменты перевозите или еще что-нибудь? — спросила она.

— Мы все перевозим, — сказал Гриша.

— Я почему спрашиваю, — принялась объяснять Мариша, — у моей престарелой тетки есть пальма, она над ней страшно трясется и никому ее не доверяет. Однако тетка теперь живет у нас, а свою квартиру вместе с мебелью будет сдавать. Вот и хочет забрать пальму. Но требует, чтобы ее драгоценной пальмой занялись исключительно профессионалы.

— Цветами больше не занимаемся, — отрезал Гриша.

— Больше, а раньше занимались?

— Раньше да, но после последнего раза я закаялся.

— А в чем дело?

— Да чертовщина получилась, — сказал Гриша. — Позвонила нам клиентка вроде вашей тетки. Потребовала, чтобы мы перевезли ее цветок, который она решила подарить племяннице. Дескать, той это сюрприз будет. И адреса бабка назвала. Свой назвала правильно, а адрес племянницы переврала. Привезли мы девице теткин цветок, а там люди про него знать не знают. Пришлось обратно везти. Скандал был. Бабка габаритов мощных, глотку дерет, ровно звезда эстрады. Стали мы цветок обратно пристраивать, а пианино — оно рядом стояло — возьми да на меня и упади. Вот теперь у меня простой в работе получается, а все из-за этого цветка, пропади он пропадом.

— Но цветок вы бабке вернули? — уточнила Инна. — Адрес ее помните?

— До конца дней своих не забуду. Партизана Германа, дом пять.

Улица, названная в честь незабвенного партизана, ни у кого из нас троих ни с чем не ассоциировалась.

На всякий случай мы туда все-таки съездили. Там и в самом деле жила бабка, которая посылала фикус своей племяннице, только сейчас растения у нее не было, ей все-таки удалось доставить подарок по адресу.

— С этим малюткой-грузчиком у нас промашка вышла, — резюмировала Мариша, когда мы вышли из палаты. — Придется ждать, когда из рейса вернется вторая бригада грузчиков, которые другой фикус тягали. С ними и будем разговаривать.

— А меня вот, например, сейчас больше всего тревожит, почему это Юля с утра нам не позвонила и не отчиталась, как у нее дела продвигаются, — сказала Инна. — Она ведь знает, что мы тут с ума сходим от нетерпения. Чем она думает?

— Может быть, ей еще нечего нам сказать, — предположила я. — Потому и не звонит.

* * *

У Юли же дела обстояли следующим образом.

Она не забыла про своих подруг, вовсе нет. Просто обстоятельства не позволяли позвонить. Наученная опытом своего прошлого полета, она заранее, еще в городе, купила бутылку хорошего коньяка. Так что, когда самолет оторвался от земли. Юлю уже мало что тревожило. Она достигла блаженного состояния, когда явь путается с грезами, а тело охватывает волшебное ощущение покоя. Однако уже через час у нее над ухом прозвучал громкий вопль, вырвавший толком не протрезвевшую Юлю из цепей сна.

Она недовольно подняла голову и осмотрелась по сторонам. В салоне самолета явно творилось что-то неладное. Из кабины пилота раздавались громкие выкрики на каком-то восточном языке, а сам самолет качало из стороны в сторону. Пассажиры сидели с вытянутыми лицами. И особенно настораживал тот факт, что молоденькая стюардесса замерла на виду у всего самолета в объятиях какого-то чернявого мужчины, приставившего к виску девушки пистолет.

— Что происходит? — заинтересованно спросила Юля у своего соседа. — Идут съемки фильма про террористов? А поч-чему нас перед полетом не предупредили?