Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов

Она очистила один из стульев от книг и газет и села.

— Знаете, кого вы мне напоминаете? — спросила она. — Послевоенных французских студентов. Они жили в Париже на хлебе и маргарине. Ребята, участвовавшие в Сопротивлении, когда им еще не было двадцати.

— Вы были во Франции? — спросил Гриммельман.

— Несколько месяцев в сорок восьмом году. На стажировке.

— Ну и как?

— Они были очень бедны. Зачем это все у вас? Вы входите в организованную группу?

— Он с–с–собирается свергнуть нынешний режим, — сказал Арт.

— Понятно.

— Это не подлежит обсуждению, — заявил Гриммельман. — Если вы были связаны с СРП, то у вас, вероятно, есть контакты с враждебными нам элементами.

Он занялся бумагами и, казалось, забыл о ее существовании. Она была ему явно не по душе. Он не собирался с ней разговаривать.

— Посмотри. — Арт показал Пэт винтовку М–1, которая, как всегда, была смазана и до блеска начищена.

— Вижу, — ответила Пэт, не прикоснувшись к оружию.

— Не нужно ей это показывать, — проворчал Гриммельман.

— Вот ведь елки–палки, — возмутившись, воскликнул Арт. — Что ты на н–н–нее окрысился? Она не подведет, говорю тебе. Я ее знаю.

Он сунул ей винтовку — ему хотелось, чтобы она ее подержала. Но Пэт не взяла ее. Расстроенный, он поставил винтовку обратно на стойку у стены. Пэт подняла с одного из рабочих столов книгу, раскрыла — и отложила в сторону.

Гриммельман, повернувшись к ним спиной, перебирал бумаги. Потом подошел с документами к карте в углу и стал что–то на нее переписывать. В комнате слышалось только его посапывание да скрип карандаша.

— Пойдем, — сказал Арт.

Пэт продолжала сидеть, и он подумал было, что она не хочет уходить. Но тут она, как бы опомнившись, поднялась и пошла к двери.

— Который час? — спросила она у Арта, ступив на лестницу.

Она не попрощалась с Гриммельманом, как и он с ней. Сгорбив плечи, отворотив от них нос, он погрузился у карты в свои бумаги. Сопел, поднимал голову, чтобы потереть щеку тыльной стороной руки. Увидев, что они уходят, он тихо и радостно гоготнул. Когда Арт закрыл дверь, Гриммельман немедленно подбежал и запер ее.

Пэт уже успела спуститься на дорожку и осторожно пошла к улице.

— Чудно у него там, конечно, — оправдывался Арт.

— Он, видимо, серьезно к этому относится. Сколько ему лет? Он ведь старше, чем остальные твои друзья.

— Не знаю, — признался он.

Ему хотелось поскорее забыть всю эту историю.

— Там такой спертый воздух. Как будто едой пахнет. Он и ест там, и спит?

— Н–н–ну да, — пробормотал Арт.

— А чем на жизнь зарабатывает?

— По–моему, на консервном заводе пашет. Осенью.

— Как это тебя угораздило познакомиться с таким экземпляром?

Она уже стояла на тротуаре у машины.

— Он в «Старую перечницу» захаживал, — объяснил Арт.

— Ненормальный какой–то. Видимо, кучу денег на эти книги потратил.

Перед тем как сесть в машину, она спросила:

— Сядешь за руль? Хочешь меня куда–нибудь прокатить?

Он занял водительское место и предложил:

— Хочешь «Х–х–хорьх» посмотреть?

— Как тебе угодно.

— Очень редкая штука, — сказал он. — Ты такого еще не видела.

Когда они ехали по темной улице, Арт бросил:

— Может, т–т–тебе это неинтересно.

— Как тебе угодно, — повторила она.

Произнесла она это безразличным тоном — видимо, ей было все равно. Как будто она была где–то далеко от него.

По сторонам проплывали мимо промышленные сооружения, склады. Уличные фонари были здесь редки. На одном перекрестке он увидел стоявший автобус, в котором сидел и читал журнал одинокий водитель.

«Не стоит», — решил он, повернул направо и поехал обратно в центр города.

Когда они пересекли Коламбус–авеню, Пэт спросила:

— Мы куда–то в определенное место едем?

— Нет, — сказал он.

— Тогда давай остановимся вон там.

Впереди гасла и снова вспыхивала сине–зеленая неоновая вывеска ночного заведения. Рядом стояли машины, такси. От двери клуба до края тротуара протянулся навес. У входа стояли несколько мужчин в смокингах. К ним присоединилась женщина в вечернем платье и мехах.

— Там? — спросил Арт.

— Я хочу выпить.

— Мне туда нельзя.

— Тогда давай в другое место заедем, — сказала Пэт. — Где–нибудь в Норт–Биче [76] .

— Нет.

— В Норт–Биче никому дела нет до того, как кто одевается.

— Мне нельзя, потому что я несовершеннолетний.

— Может, какой–нибудь документ показать бы мог?

В качестве удостоверения личности он мог предъявить только чужой билет ВВС. Слишком рискованно. Если бы его попросили показать водительские права или карточку социального обеспечения, выкрутиться бы не удалось.

76

Норт–Бич —известный квартал ресторанов, ночных клубов, стриптиз–баров и порнокинотеатров в районе Коламбус–авеню и Бродвея в центре Сан–Франциско между Чайнатауном, Телеграф–Хиллом и заливом Сан–Франциско. Здесь находятся также популярные книжные магазины и художественные салоны.

— Давай просто домой поедем, — предложил он. — К тебе.

— Значит, светская жизнь на сегодня закончена?

Он не повернул головы, но знал, что она улыбается.

— Не очень увлекательный получился вечер, — сказала она и потянулась. — В любом случае мне не следует ходить развлекаться вечерами по будням. Завтра в семь вставать.

— Хочешь, просто покатаемся? — предложил он.

— Нет. Мне бы домой поскорее.

И все улыбается, подумал он. Получает удовольствие, забавно ей.

— А какого Рейчел мнения о твоем приятеле–революционере?

— Не очень высокого.

— Вряд ли этого — как там его зовут? — вряд ли его интересуют девушки.

— Не интересуют, — подтвердил Арт.

— А к тебе он не пробовал подкатывать?

— Нет.

— Таких в Сан–Франциско полно. Джим когда–то встречался с девушкой, у которой муж был голубой. У него был с ней роман. Во всяком случае, он так рассказывал. Это давно было.

Арт крякнул.