Шалтай–Болтай в Окленде. Пять романов
Шрифт:
Мильт постепенно осел обратно на кровать. Он открыл глаза, внимательно посмотрел на него, а потом сказал:
— Брюс, я хочу тебе кое–что сказать. Я все время думал об этом, пытаясь уразуметь, что за изъян в тебе кроется, почему ты такой, какой ты есть. По–моему, я наконец в тебе разобрался. Ты не веришь в бога, да?
На этот раз Брюс действительно рассмеялся. На этот раз вопрос был слишком бессмыслен и задан чересчур серьезным тоном; он захихикал и, раз начав, уже не мог остановиться. Вскоре он уже лежал в кресле, закрывая глаза рукой, хрипя, плача и задыхаясь, меж тем как Мильт продолжал мрачно смотреть на него через комнату. Чем больше Брюс старался
179
«Три ассистента»(Three Stooges) — «родовое» наименование ряда американских водевилей и комедий 20–х и 30–х годов XX века, где ведущего комика» пытающегося петь или рассказывать анекдоты, постоянно «перебивают» его партнеры–ассистенты.
Подняться на ноги ему удалось не сразу. Кое–как выдавив из себя просьбу его простить, он шаг за шагом проковылял в ванную. Закрыв за собой дверь, ополоснул лицо холодной водой. Растер его полотенцем, причесался, глянул на себя в зеркало, а потом вернулся в комнату.
Мильт по–прежнему лежал в постели.
— Мне очень жаль, — подрагивающим голосом сказал Брюс, снова усаживаясь в кресло.
— То ли я сплю, то ли вообще ничего не понимаю, — сказал Мильт. — Я задал тебе совершенно простой вопрос, а ты смеешься как сумасшедший.
— Больше не надо, — слабым голосом сказал Брюс, поднимая руку, как бы пытаясь защититься.
— Чего больше не надо?
— Я этого не вынесу.
Мильт уставился на него, а потом с яростью проговорил:
— Ты что, не в своем уме? Отойди в сторонку и как следует на себя посмотри. Что ты за человек, если смеешься над таким вопросом? — Он сел на кровати и вбил подушку в щель между своей спиной и стенкой. Его лицо раскраснелось и сморщилось, как будто кости и зубы из него вылезли, соскользнули вниз и растворились.
— Я же извинился, — сказал Брюс. — Чего ты еще от меня хочешь?
Он поднялся и подошел, протягивая руку.
Мильт пожал ее:
— Я очень о тебе тревожусь. Если бы не тревожился, то и не пытался бы говорить с тобой серьезно. — Он высвободил свою руку. — Ты умен и привлекателен; в тебе нет ничего такого, что помешало бы тебе многого достичь. Мне невыносимо видеть, как ты постоянно идешь на компромисс.
— Какой компромисс?
— Отказываешься от того, чего в действительности хочешь. Ты настроил свое зрение на материальную жизнь, состоящую из покупок, продаж и получения барышей. Ты же был создан для… — Он остановился, подыскивая слово. — Тебе следует искать чего–то духовного.
Брюс, с трудом ворочая языком, сказал:
— Прости, но я сейчас опять рассмеюсь.
У него непроизвольно затряслась челюсть; он вынужден был сесть и подпереть подбородок ладонями, чтобы удерживать его в неподвижности.
— Почему
это кажется тебе таким смешным?— Не знаю, — сказал он.
— У человека, идущего в бизнес, существует только одно побуждение, — сказал Мильт. — Загребать деньги.
— Не только, — сказал он.
— Какое же еще в таком случае?
— Это приносит удовлетворение, — сказал он.
— Чушь, — отрезал Мильт.
— Ты имеешь в виду, что мне надо стать пожарником или ковбоем?
— Тебе надо иметь какие–то ценности в жизни, непреходящие ценности.
— Такие же, как у тебя? — спросил он, опять смеясь и не в силах остановиться.
— Я не хочу, чтобы ты был похож на меня, — сказал Мильт.
— Не надо было тебе становиться торговцем, если у тебя такие мысли, — сказал Брюс. — Лично я не вижу в этом ничего дурного.
— О чем я и говорю.
— Умение заставить магазин окупаться — вот что для меня непреходящая ценность, — заявил Брюс. — Я всегда к этому стремился. С детских лет.
— Может, ты сейчас так думаешь, — сказал Мильт. — Это самообман.
— Разве мне не лучше знать?
— Нет, со стороны виднее, — сказал Мильт. — В самом себе никто не разбирается.
— Так ты что, лучше меня способен сказать, чего я хочу? Ты не можешь читать мои мысли. Не знаешь, что происходит у меня в мозгах.
— Я могу сказать, что будет для тебя лучше. Что тебе стоит делать, вместо того чтобы даром тратить свою жизнь.
— Я не трачу свою жизнь даром.
— Еще как тратишь, — сказал Мильт. — Кто ты, как не сопляк, пытающийся захапать дешевые японские печаталки? Чем вообще здесь можно гордиться?
— Пошел к черту, — сказал Брюс.
— Точно, — сказал Мильт. — Пошли все к черту. Я, Сьюзан, все на свете. Но посмотри правде в лицо. Ты эгоистичен и незрел. Ты хороший парнишка, все тебя любят, но ты просто не такой взрослый, как тебе хотелось бы. До этого тебе еще идти и идти, и если ты хочешь вырасти, тебе лучше разобраться, что в этой жизни ценно и духовно.
— Воспользуйся своим советом сам.
— Я знаю, почему ты такой, какой есть, — сказал Мильт, покачивая головой.
— Ладно, я, пожалуй, поброжу вокруг и куплю чего–нибудь почитать, — сказал Брюс. Когда он открыл дверь, солнечный свет ослепил их обоих.
Мильт промолчал.
— Пока, — сказал Брюс, все еще медля. Однако Мильт опять не отозвался.
Ступив за порог, Брюс прикрыл за собой дверь.
Примерно через час, когда он с журналом в руке снова вошел в домик, Мильт сидел на кровати и выписывал чек.
— Держи, — сказал Мильт, протягивал заполненный чек Брюсу. — Это то, что я тебе обещал. Мой свадебный подарок.
Чек был выписан на пятьсот долларов.
— Я не могу его принять, — сказал он.
— Без него ты не получишь эти машинки, — сказал Мильт. — И вообще я даю его не тебе, а Сьюзан. Это моя последняя возможность дать ей знать о своих чувствах. — Он слегка улыбнулся. — После этого говорить о них будет преступно. Все равно денег у меня много, а тратить не на кого.
— Спасибо, — сказал Брюс, убирая чек в бумажник.
Об их давешнем споре никто из них не сказал ни слова.
— Я тебе рассказывал, что звонил Кэти? — спросил Брюс.
— Нет, — сказал Мильт.
— Она нашла ключ от машины. Так что сможет сюда приехать. Я дал ей адрес этого мотеля.
Мильт кивнул.
— И хозяева мотеля в курсе, что ты болен. У них есть телефоны здешних докторов, я у них спрашивал.
— Прекрасно, — сказал Мильт. — Они, наверное, смогут мне помочь. — Вид у него был бесстрастный.