Шалунья

— Думаю, это не совсем то, к чему ты привыкла, но девочки постарались убрать все как можно лучше, а Арлен даже прислала одно из своих стёганых одеял. Она сделала его сама, — добавил Ангус с ноткой гордости в голосе.

— Все очень мило, учитывая, что я приехала совсем ненадолго, — заверила она. — Арлен — одна из женщин, которые работают здесь?

Странное выражение смущения появилось на лице Ангуса. Его и без того красные щёки стали ещё краснее.

— Э-э… нет. Видишь ли, девочка, Арлен Клэнси вдовая женщина, с которой я в течение некоторого времени поддерживаю отношения.

Хетер зарделась:

— Понимаю. Ну что ж, мне кажется, этого следовало ожидать. Мама предупреждала меня, что, возможно, за те годы, что вас не было в Бостоне, вы женились вторично и даже имеете детей.

Его лицо вытянулось. Он ответил строго, почти сердито:

— Твоя мама была единственной женщиной в моей жизни, на которой я хотел жениться, дочка. И у меня не было больше детей, во всяком случае, насколько мне известно. Как говорят, обжегшись на молоке, дуешь на воду.

Хетер подняла облачённую в перчатку руку, словно желая заставить его замолчать. Тон её был высокомерен и холоден.

— Довольно, сэр. Вам незачем защищать передо мной избранный вами жизненный путь. Откровенно говоря, мне абсолютно безразлична ваша личная жизнь. Не нужно неуклюжих извинений или оправданий. Оставим все так, как оно есть.

— Да, пожалуй, так будет лучше всего, по крайней мере на данный момент, — согласился Ангус. Кивком он указал на её чемоданы, которые поставил возле туалетного столика. — Я оставлю тебя, чтобы ты разобрала свои вещи. Если тебе что-нибудь понадобится, дай знать.

Он был почти у двери, когда она обратилась к нему:

— Ещё кое-что, если позволите. Не подскажете, где находятся удобства?

— Удобства? — глупо повторил он.

— Да. Ватерклозет, — пояснила она с некоторой растерянностью.

Его лицо прояснилось.

— А, место общего пользования! Если ты выглянешь из окна, то сразу увидишь маленький домик с полумесяцем. Только прежде чем открыть дверь, удостоверься, что там никого нет, и закрой за собой щеколду, чтобы никто не вошёл к тебе. Такое нередко здесь случалось.

Хетер заморгала, с удивлением глядя на него. Её челюсть задвигалась, но она не могла произнести ни слова. Наконец она пробормотала:

— Значит ли это, что внутри дома нет удобств? Ничего более современного, чем этот домик?

В голубых глазах Ангуса заиграл насмешливый огонёк, а на губах появилась дразнящая улыбка.

— Боюсь, что так, девочка. Тебе придётся справлять свои дела в такой же примитивной обстановке, как делаем это мы, бедные пограничные поселенцы. Под кроватью у тебя стоит ночной горшок, если ты предпочитаешь пользоваться им. Но опорожнять его придётся тебе самой. Есть также кадка, которую ты можешь втащить сюда и наполнить водой, чтобы искупаться, если тебе надоест обливаться над чашей из того маленького кувшина. Возможно, ты даже найдёшь кого-нибудь, кто согласится помочь тебе согреть воду и натаскать её в твою комнату, конечно, если у кого-нибудь будет на это время и желание. — И он снова, хихикая, двинулся к двери. — Добро пожаловать в Додж, Хетер. Это далеко от Бостона, и не только в милях.

ГЛАВА 6

Чувствуя себя захваченной каким-то бесконечным кошмаром, Хетер с тяжёлым вздохом опустилась на ближайший стул. Её вздох перешёл в приступ кашля, вызванный облаком пыли, поднявшимся из сиденья старого стула. Глазами, полными слёз, она смотрела прямо перед собой.

— Боже! Какое убожество, — негромко пробормотала она. — Ничуть не лучше, чем в том грязном поезде. — Она посмотрела на окно и невольно содрогнулась при одной мысли о необходимости пользоваться этими устаревшими удобствами во дворе.

Слезы жалости к себе смешались с теми, что были вызваны пылью от мебели. «Если этот содержащий бар недотёпа думает, что я буду пользоваться его удобствами, ему придётся вскоре изменить свой мысли на этот счёт, — пообещала она себе, — и я не стану опорожнять ночные горшки, словно какой-нибудь приютский ребёнок! Что он о себе воображает?»

Она склонилась ещё ниже. Лицо её сморщилось. «Во имя всех святых, я не могу этому поверить! Мой отец… содержит салун! Если бы кто-нибудь из моих друзей по обществу трезвости узнал об этом, от меня отвернулся бы весь Бостон! Боже упаси, если Лайл узнает правду о моём отце! А когда я напишу об этом маме, она, наверное, целый месяц будет пить свои сердечные капли!»

Перед её мысленным взором возникли её дорогая мамочка и Ангус, и она попыталась представить их молодыми влюблёнными. Допустим, что Ангус Бёрнс был когда-то симпатичным мужчиной, так как даже теперь он не был лишён привлекательности. Уже только своими размерами он, наверное, выделялся из толпы. К тому же у него были притягивающие, яркие голубые глаза, обаятельная улыбка. Тем не менее Хетер не могла понять, как могла её деликатная, утончённая мать влюбиться в такого простого и грубого человека, каким она увидела Ангуса. Не удивительно, что дедушка и бабушка так противились этому союзу. Ангус, должно быть, выглядел в бостонском высшем свете как осел в конюшне со скаковыми лошадьми!

— Слава Богу, что их брак оказался таким непрочным! — воскликнула она с облегчением. Вновь оглядев окружающую её ужасную обстановку, она с невольным огорчением сравнила с ней свою изящную спальню. Тут ей в голову пришла ещё одна мысль: мать наверняка обслуживала бы посетителей бара, если бы они остались вместе, а это старьё окружало бы их до конца их жалкой жизни.

«Всего лишь две недели, — напомнила она себе с гримасой отвращения. — Четырнадцать дней прожить в этом ужасном месте, и я смогу вернуться назад к цивилизации… и к соответствующим удобствам!»

Недалеко от неё Морган тоже был недоволен. Не то чтобы он ожидал много удобств, так как ему доводилось время от времени бывать е аналогичных камерах— обычно по обвинению в пьянстве или участии в драках. Как правило, он проводил там не более одной ночи и вскоре выходил на свободу. Никогда ему не предъявлялись такие серьёзные обвинения, как на этот раз.

Кроме того, ему не понравились не слишком вежливые методы, которыми пользовались при до-просе его тюремщики. После общения с ними у него ужасно болела челюсть, левый глаз распух до такой степени, что он им ничего не видел, и хотя он не думал, что у него переломаны все кости, одно или два ребра могли оказаться сломанными в том месте, где его грудь украшали тёмные кровоподтёки. То, что его сосед по камере — предполагаемый преступник — снова находился в бессознательном состоянии и имел ещё более жалкий вид, было слабым утешением. Несчастный бандит был избит ещё больше, чем Морган, главным образом за то, что он отрицал всякое знакомство с ним и утверждал, что видит его впервые, тогда как Морган охотно показал, что его сокамерник принадлежал к банде, напавшей на поезд.

Пока в допросе устроили перерыв, для того чтобы дать шерифу и его заместителю время для опроса многочисленных пассажиров, которых все ещё задерживали в городе, пытаясь получить от них какую-нибудь информацию. Несколько несчастных собирались задержать независимо от их желания, чтобы они дали показания на предстоящем завтра процессе.

Морган также предполагал, что пауза в допросах нужна, чтобы допрашивающие могли собраться с новыми силами, а арестованные подумали бы, какие признания они могут сделать. Каким бы плачевным ни было состояние Моргана, он не собирался признаваться в преступлении, которого не совершал. Поэтому он подготовился к новому раунду жестоких издевательств и молился, чтобы у него хватило сил вытерпеть всё это.