Шаляпин в Петербурге-Петрограде

все брошу и приеду немедленно. Скажи Алексею Максимовичу, что тоска моя

по родине безгранична, что узы нашей с ним дружбы не могут быть порваны,

ибо для меня это равносильно преждевременной смерти!

Когда в парижском театре «Опера-комик» с участием Ф. И. Шаляпина и А.

К. Глазунова ставилась опера «Князь Игорь», в доме певца состоялся обед.

Присутствовал на нем и С. В. Рахманинов. Глазунов произнес речь.

— Дорогой Федор Иванович! — сказал он. — Где бы мы ни были за

пределами нашей родины, мы обязаны делать наше русское дело. Мы с вами, так

сказать, являемся послами духа неофициального назначения.

Шаляпин тоже встал:

— Я поднимаю свой бокал за процветание моей родины, за всех тех, кто

ведет Россию к будущей, как море, свободной жизни.

К этим словам певца присоединился Рахманинов, Шаляпин продолжал:

— Ну что ж, пусть мой друг Алексей Максимович Горький потребует, и я

немедленно поеду к своему народу.

Но Горький, находившийся в то время в Крыму, был уже тяжело болен. В

начале 1936 года он умер. «Теперь, когда его не стало, каждый вздох его и о нем

мне в тысячу раз дороже, чем когда бы то ни было», — писал Шаляпин дочери

Ирине в Москву и просил прислать библиотеку, в свое время подаренную ему

Горьким.

Шаляпин был рад каждому соотечественнику, который приносил ему весть с

родной земли. В 1925 году в Нью-Йорке он устраивал вечера для артистов

Московского Художественного театра, гастролировавших в то время в Америке.

В Париже на Всемирной выставке он долго простаивал перед макетом

декораций спектакля И. И. Дзержинского «Тихий Дон», поставленного

Ленинградским Малым оперным театром. Его собственные творческие планы

по-прежнему были связаны с русским искусством — он мечтал создать оперный

образ богатыря Ермака. Находясь в 1936 году в Токио, Шаляпин включил в одну

из последних своих грамзаписей русскую песню «Эй, ухнем!». Артист читал в

газетах все новости о Советской стране, часто слушал по радио передачи из

Москвы.

Шаляпину не раз приходилось быть свидетелем антисоветских провокаций

по самым различным поводам. Это и неудивительно. Дочь певца Ирина

Федоровна Шаляпина подтверждает: Федор Иванович за рубежом «давал

концерты в пользу голодающих Поволжья, бастующих горняков Уэльса,

эмигрантских детей. И ни одного цента не дал эмигрантам-антисоветчикам...

Федор Иванович не был эмигрантом в том смысле слова, в котором у нас это

принято понимать. Он не имел даже эмигрантского паспорта. В его документах

стояло не „натурализованный”, не „эмигрант”, а „русский”...»

Во время последних своих больших гастролей в Японии и Китае Шаляпин в

связи с провокационными вылазками фашиствующих элементов в знак протеста

отказался от уже объявленного концерта.

Свою вторую книгу воспоминаний «Маска и душа» Шаляпин закончил

словами: «Моя мечта неразрывно связана с Россией, с русской талантливой и

чуткой молодежью».

К. А. Коровин вспоминал, как уже больной Шаляпин говорил ему:

« — А знаешь ли, живи я сейчас во Владимирской губернии в Ратухине, где

ты мне построил дом, где я спал на вышке с открытыми окнами и где пахло

сосной и лесом, — я бы выздоровел. Как я был здоров; Я бы все бросил и жил

бы там, не выезжая».

12 апреля 1938 года в Париже Шаляпин умер. Его последние думы — о

родине, об искусстве. Предсмертные слова, сказанные в бреду:

— Где я? В русском театре? Чтобы петь, надо дышать... А у меня нет

дыхания... В русский театр!.. В русский театр!

На могильной плите Шаляпина, похороненного в Париже, надпись: «Здесь

покоится Федор Шаляпин, гениальный сын земли русской».

* * *

Почти четыре десятилетия прошло со дня смерти Шаляпина. Но интерес к

творчеству великого артиста непреходящ. Грампластинки с голосом Шаляпина

расходятся миллионными тиражами. Издаются его книги и книги о нем.

Студенты консерваторий всего мира учатся вокальному и актерскому

мастерству, оперной режиссуре на примере Шаляпина.

Шаляпина справедливо считают реформатором оперного театра,

обогатившим не только отечественную, но и мировую сценическую культуру.

Шаляпин познакомил мир с русской музыкальной классикой, благодаря ему

оперы Мусоргского, Римского-Корсакова, Даргомыжского, Серова, Бородина

стали популярны на Западе. И тяжкие ошибки артиста не могут заслонить

величие его гения, могучие корни которого уходили в живительную почву

русского народного искусства.

Советские люди знают и помнят Шаляпина. Отовсюду приходят вести о

неиссякаемой любви народа к истинно русскому художнику сцены, о

стремлении увековечить его память. В Казани, на доме №14 по улице

Куйбышева, открыта мемориальная доска, извещающая, что во флигеле этого

дома родился Шаляпин. Мемориальная доска отмечает и дом №25 на улице

Чайковского (бывший Новинский бульвар), в Москве. На митинге по случаю

открытия этой доски с речами выступали виднейшие мастера советского

искусства — И. С. Козловский, Р. Н. Симонов, П. А. Марков, а также

итальянский певец Тито Скипа. Среди присутствовавших были Иола Игнатьевна

Торнаги-Шаляпина и Ирина Федоровна Шаляпина. В Москве, в

Государственном Центральном Театральном музее имени А. А. Бахрушина,

создана экспозиция, посвященная певцу. 4 октября 1956 года в связи с 60-летием

со дня первого выступления Шаляпина в Москве перед спектаклем «Иван

Сусанин» в Большом театре выступил с краткой речью секретарь Союза

советских композиторов Т. Н. Хренников. На сцене, на белом бархате,