Шамабад должен гореть!

— Как?! В одиночку?! — Возмутился он. — Да их, небось, человек десять!

— Ждать наших времени нет. Духи уйдут. Значит, в одиночку, — ответил я решительно.

* * *

Клима грубо бросили на мокрый песок. Он сильно ударился спиной о какой-то камень и потерял фуражку.

Четверо душманов собрались вокруг него. Еще двое дежурили на берегу, всматриваясь в темноту пограничной тропы.

Страшные, со скрытыми лицами, они показались Климу призраками с того света, что пришли сегодня забрать его с собой.

Внезапно красная ракета взвилась вдали. Она зажглась в небе, осветив все вокруг кровавым огнем.

И хотя на миг Климу подумалось, что «призраки» не отбросят теней. Они отбросили.

Потом один из них опустился к Вавилову. Снял с лица куфию.

— Я тебя зна-а-а-ать, — протянул он, показывая черные в темноте, большие, словно конские зубы. — Твой отец быть у нас. Амина тоже быть у нас.

— Что?.. — Непонимающе пискнул Клим.

— Хочешь, чтобы они живые — делать, как я сказать. Иначе — смерть.

— Амина у вас?..

— Если шурави сделать все хорошо — Амина жить. Отец — тоже жить. Шурави тоже быть живой. Он забирать их, когда сделать все хорошо.

С этими словами душман улыбнулся. Его вытянутое лицо с длинной, но редковатой бородой, показалось Климу страшным. Словно бы дьявольским. Будто сам Сатана склонял пограничника на какой-то страшный грех.

— Шурави тоже быть живой, — повторил душман. — Но если шурави…

Он сделал такой жест, словно открывает и закрывает рот.

— Если шурави много говорить — все умирать. Если молчать и делать хорошо — все жить.

— Чего… Чего вы хотите? — На выдохе выпалил Клим.

Душман хмыкнул. А потом зловеще проговорил:

— Шамабад должен гореть.