Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

– Сколько там его, Пьетро?

– Слишком много.

– Давай-ка вытащим его оттуда.

– Mamma mia… – Пьетро последовал за Локартом.

Прикрывая руками лицо от жара, они выломали дверь – ключ искать было некогда. Динамит хранился в аккуратных ящиках. Их было около дюжины. Локарт подхватил один и двинулся к выходу, волна жара окатила его, и в следующий момент он был снаружи. Один из оставшихся работников забрал у него ящик и торопливо засеменил с ним в безопасное место. Локарт вернулся за следующим.

Рядом с вертолетом Ничак-хан и «зеленая повязка» стояли с подветренной стороны в безопасности.

– На все воля Аллаха.

– На все воля Аллаха, – эхом отозвался юноша. – Что мы будем делать теперь?

– Нужно думать о террористах. И об убитом.

Молодой человек посмотрел туда, где в снегу лежало тело, похожее на сломанную куклу.

– Если бы он не пришел в наши горы, он остался бы жив. Это его вина, что он мертв, больше ничья.

– Верно. – Ничак-хан смотрел на огонь, на сражавшихся с ним людей, и к тому времени, когда Локарт и Пьетро вынесли из склада весь динамит, остальным удалось локализовать пожар.

Локарт прислонился к стене трейлера, чтобы перевести дух.

– Пьетро, нам дали время только до заката в воскресенье. После либо убирайтесь, либо пеняйте на себя.

Лицо Пьетро посуровело. Он взглянул на «зеленую повязку» и на Ничак-хана, стоявших рядом с вертолетом.

– Пять дней? Это избавляет меня от необходимости принимать решение, Том. Мы эвакуируемся в Шираз через вышку «Роза» или напрямую. – Пьетро повернулся к огню и резко вздернул согнутую левую руку со сжатым кулаком, перехватив правой ее бицепс. – На данный момент «Беллиссима» разрушена. Мне понадобится Алмквист, чтобы закупорить скважины. Mamma mia, придется перевозить целую кучу людей. Сколько усилий и все напрасно! Я рад, что старик Гинеппа не дожил до этого мерзкого дня. Мне лучше отправиться повидать Миммо.

– Немедленно, вместе с пострадавшими. Как быть с Джанни?

Пьетро взглянул на тело.

– Оставим его здесь, заберем самым последним, моего бедного брата по крови, – печально произнес он. – На таком морозе он не запахнет.

Вышка «Роза». Миммо Сера, напротив Ничак-хан и «зеленая повязка», Локарт, Пьетро и три старших буровых мастера сидели за столом в столовой. В течение получаса Миммо, который хорошо говорил на фарси, пытался убедить «зеленую повязку» из комитета дать им больше времени или разрешить ему оставить на буровых минимальный контингент, пока он и Локарт вместе с ним съездят в Шираз, чтобы поговорить там со старшим представителем «Иран Ойл».

– Во имя Аллаха, довольно! – раздраженно бросил молодой иранец.

– Но, ваше превосходительство, без вертолетов нам придется закрыть все месторождение и немедленно начать эвакуацию. Конечно же, ваше превосходительство, поскольку великий аятолла, да будет он благословен, и ваш премьер-министр Базарган хотят восстановить добычу нефти, нам следует проконсультироваться с «Иран Ойл» в Ши…

– Довольно! Ага, – добавил молодой человек, обращаясь к Ничак-хану, – если эти люди с комариными мозгами не подчинятся, вы ответите за это головой, вам придет конец, Яздеку придет конец и всему вашему народу! Если хоть один чужеземец или одна летающая машина останется здесь после заката на пятый день и если вы не сожжете базу, то ее сожжем мы! Потом сожжем вашу деревню, сами или с воздуха. Вы, – рявкнул юноша Локарту, – заводите вертолет. Мы возвращаемся. Немедленно! – Он с шумом встал и вышел.

Они все расстроенно проводили его взглядом. Локарту было жаль всех тех, кто нашел здесь нефть и разрабатывал это месторождение, вложил в него столько энергии, денег, таланта, стольким рискнул, столько поставил на карту. Это безумие какое-то, подумал он, но вариантов у нас нет. Делать больше нечего. Мы эвакуируемся. Я отменю рейс Скота, мы задействуем все машины и выполним свою работу. Пять дней будем трудиться как проклятые, и я забуду про Тегеран, про Шахразаду и про то, что сегодня день проведения марша протеста, на который ей запретил ходить.

– Ничак-хан, – сказал он. – Без вашего благорасположения и помощи мы должны будем оставить эти места.

Ничак-хан видел, как все глаза обратились к нему.

– Мне приходится выбирать между базой и деревней, – грустно произнес он. – Выбора нет. Я постараюсь найти террористов и свершить над ними справедливый суд. Вам тем временем лучше не рисковать и быть начеку. В этих горах полно мест, где они могут прятаться.

С большим достоинством он поднялся и вышел, вполне уверенный, что теперь ему не придется жечь базу, хотя, если на то будет воля Аллаха, он знал, что сделает это, не колеблясь ни секунды, будут там люди или нет.

Он позволил себе тень улыбки. Его план сработал безукоризненно. Все чужеземцы приняли Хасана Козопаса за настоящего члена комитета, было сущим удовольствием наблюдать за его напускным высокомерием и вспышками гнева; чужеземцы проглотили его историю про «террористов», убивших его пастуха, и он видел их страх; эти же самые «террористы» разрушили буровую площадку, самую труднодоступную из всех одиннадцати; в самый темный час ночи эти же «террористы» сожгут часть буровой «Роза», а потом исчезнут навсегда – вернутся в деревню и к деревенской жизни, из которой они вышли. И к рассвету завтрашнего дня ужас распространится по всей округе, все чужеземцы будут изо всех сил стремиться убраться отсюда подальше, их эвакуация станет делом решенным, и в Яздек придут мир и покой.

Они дураки, что взялись играть в игру, где одни мы знаем правила! Но еще остается проблема молодого пилота. Видел он все или не видел? Старейшины посоветовали «несчастный случай», чтобы не рисковать. Вчерашний день подошел бы для этого как нельзя лучше, когда молодой человек один охотился в лесу. Так нетрудно поскользнуться и упасть на свое ружье. Да. Но моя жена высказалась против «несчастного случая».

– Почему?

– Потому что школа была замечательной вещью, – сказала она. – Разве она не была самой первой, какая у нас появилась? Без пилотов этого никогда бы не произошло. Но теперь мы легко сможем построить еще одну, нашу собственную. Потому что пилоты хорошо относились к нам, без них мы бы не знали многое из того, что знаем сейчас, да и деревня наша не была бы такой богатой. Потому что, я думаю, молодой человек говорил правду. Я советую тебе отпустить его; вспомни, как этот молодой человек смешил нас своими сказками про место, которое называется Конг, в стране, которая называется Китай, где людей живет тысячу раз тысячу раз тысячу раз тысяча, где волосы у всех черные и глаза черные и пищу они едят деревянными щепками.

Он вспомнил, как тогда хохотал вместе с ней. Вообще, как столько народу может уместиться в одной стране?

– Остается опасность, что он солгал.

– Тогда проверь его, – сказала она. – Время еще есть.

Да, подумал он, у нас еще есть четыре дня, чтобы узнать правду, – пять, включая священный день.

ГЛАВА 41

Тегеран. 17.16. Марш женщин уже закончился.

Он начался утром в той же атмосфере нетерпеливого ожидания, которая уже два дня господствовала в Тегеране, – предстояло нечто невероятное: впервые в истории женщины сами целой группой должны были вот-вот выйти на улицы в знак протеста, чтобы продемонстрировать свое единство против любых посягательств на свои с таким трудом завоеванные права со стороны новых правителей, даже самого имама.

«Надлежащим одеянием для женщины является чадра, которая покрывает волосы, и руки, и ноги, и не показывает ее красы (зинат)».

– Я выбрала ношение чадры в знак протеста против шаха, Мешанг, – кричала ему Зара, его жена. – Я выбрала! Сама! Я никогда не стану закрывать лицо, носить чадру или хиджаб против своей воли, никогда, никогда, никогда…

«Совместное обучение мальчиков и девочек, введенное сатаной-шахом несколько лет назад, прекращается, ибо на практике оно превратило многие наши школы в дома терпимости».