Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2

– Но как быть с дозаправкой? Когда вы сядете, чтобы заправиться, офицер наземной службы обязательно вас заметит и вас арестуют через три секунды.

– Запросите дозаправку на военной базе в Исфахане. Я… я договорюсь насчет Исфахана. – Валик отер пот с лица.

– А если что-то пойдет не так?

– Иншаллах! Вы запросите разрешение на доставку запчастей, никаких имен в бланке, или я труп, а то и того хуже, и вместе со мной Аннуш, Джалал и Сетарем. Прошу вас!

Мак-Айвер знал, что это безумие.

– Я запрошу разрешение: только запчасти для Бендер-Делама. Мне необходимо знать до полуночи, будет ли оно дано: я пришлю кого-нибудь, кто дождется его и отнесет ко мне на квартиру. Телефоны не работают, поэтому вам нужно будет прийти ко мне за подтверждением. Это даст мне время все хорошенько обдумать и решить, да или нет.

– Но вы…

– В полночь.

– Да, очень хорошо, я приду.

– Что насчет ваших партнеров?

– Они… они ничего об этом не знают. Эмир Пакнури или кто-то из других будут действовать от моего имени.

– А еженедельные выплаты наличности?

– Они заплатят. – Валик снова вытер лоб. – Благословения Бога да пребудут с вами. – Он надел пальто и направился к двери. Портфель остался на столе.

– Заберите это с собой.

Валик обернулся.

– А, вы хотите, чтобы я заплатил в Кувейте? Или в Швейцарии? В какой валюте?

– Никакой платы не будет. Вы можете дать разрешение на специальный рейс. Может быть, нам удастся доставить вас в Бендер-Делам. После этого вы будете сами по себе.

Валик недоуменно уставился на него.

– Но… даже и так, вам нужны будут деньги на расходы, чтобы заплатить… э-э… пилоту и вообще.

– Нет, но вы можете выдать мне авансом пять миллионов риалов в счет тех денег, которые партнерство нам должно; они нам отчаянно нужны. – Мак-Айвер написал расписку и протянул ее иранцу. – Если вас здесь не будет, эмир или остальные могут оказаться не столь щедрыми.

– Банки откроются на следующей неделе, мы в этом уверены. О да, вполне уверены.

– Что ж, будем надеяться, что вы правы, и мы получим причитающиеся нам деньги. – Он наблюдал за выражением лица Валика, наблюдал, как тот отсчитывает деньги, зная, что Валик считает его сумасшедшим, потому что он не принял пешкеш, зная также и то, что этот человек непременно попытается подкупить пилота, кто бы им ни был, чтобы тот доставил их до самого конца, если вертолет выберется из воздушного пространства Тегерана, – и это было бы катастрофой.

И сейчас, в своем кабинете, глядя в ночь невидящими глазами, не слыша стрельбы, не замечая вспышек, которые время от времени освещали погруженный во тьму город, Мак-Айвер думал: Боже мой, САВАК? Я должен постараться помочь ему, должен. Эти несчастные ребятишки и бедная женщина. Я должен! И когда Валик предложит пилоту взятку, даже если я и предупрежу его заранее, устоит ли он? Если Валик предложил двенадцать миллионов сейчас, в Абадане эта цифра удвоится. Тому эти деньги были бы никак не лишними, Ноггеру Лейну тоже, да и мне, и вообще кому угодно. За короткий перелет через залив – короткий, но в один конец, возвращения не будет. И вообще, откуда у Валика столько денег наличными? Разумеется, из банка.

Уже несколько недель ходили упорные слухи о том, что за определенную мзду некоторые люди с большими связями могли получать и вывозить наличные деньги из Тегерана, хотя все банки – официально – и были закрыты. Или за еще большую мзду переводить деньги на номерные счета в Швейцарии, и что сейчас швейцарские банки ломились от наличности, утекавшей из страны. Миллиарды. Несколько миллионов в нужную руку, и все становилось возможным. Не то же ли самое мы видим по всей Азии? Будь честен, почему только Азии? Разве это не так для всего остального мира?

– Том, – устало произнес он, – попробуй связаться с военным диспетчерским центром и выяснить, получено ли разрешение для 212-го, о'кей?

Для Локарта это был самый обычный рейс: Мак-Айвер сказал ему лишь, что виделся сегодня с Валиком и генерал передал ему кое-какие деньги, и больше ни слова. Ему еще предстояло решить, кого послать пилотом. Как он хотел бы полететь сам, чтобы никого не подвергать этому риску. Растреклятые медосмотры! Чертовы правила, будь они прокляты!

Локарт направился к ВЧ-рации. В этот момент из приемной раздался шум, шарканье множества ног, и дверь распахнулась. На пороге стоял молодой человек с автоматом на плече и зеленой повязкой на рукаве. С ним было еще полдесятка бойцов, таких же молодых. Иранские сотрудники застыли, парализованные. Молодой иранец посмотрел на Мак-Айвера и Локарта, потом сверился со списком.

– Салам, ага. Каптан Мак-Айвер? – обратился он к Локарту на неуверенном английском, с сильным акцентом.

– Салам, ага. Нет, это я капитан Мак-Айвер, – нервно произнес Мак-Айвер. Его первой мыслью было: не из той ли эти ребята группировки, которая расстреляла Кияби? Вторая мысль: Дженни нужно было улетать вместе с остальными, я должен был настоять на этом. Третья – о пачках риалов в его открытом дипломате на полу у стойки для шляп.

– А, хорошо, – вежливо произнес молодой человек. Под глазами у него залегли темные круги, лицо было волевым и сильным, и, хотя Мак-Айвер прикинул, что ему не больше двадцати пяти, было в его облике что-то от старика. – Опасность здесь. Вам здесь. Сейчас. Пожалуйста, идти. Мы комитет этот квартал. Пожалуйста, вы идти. Сейчас.

– Хорошо. Разумеется… э-э… спасибо. – Дважды до этого Мак-Айвер подумывал о том, что было бы разумно закрыть управление из-за беспорядков и людских толп на близлежащих улицах, даже несмотря на то что эти толпы – и это было поразительно, учитывая их огромные размеры, – вели себя очень дисциплинированно и наносили мало ущерба собственности или европейцам, за исключением машин, припаркованных на улицах. Сегодня впервые кто-то поднялся к ним наверх, чтобы предупредить его лично. Мак-Айвер и Локарт послушно оделись. Мак-Айвер защелкнул дипломат и вместе с остальными двинулся к выходу. Он выключил за собой свет.

– Как тут свет, когда нигде нет? – спросил командир иранцев.

– У нас свой собственный генератор. На крыше.

Молодой человек улыбнулся странной улыбкой, сверкнули ослепительно белые зубы.

– Иностранцы есть генераторы и тепло, иранцев нет.

Мак-Айвер хотел было что-то сказать, но решил, что лучше промолчать.

– Вы получали письмо? Письмо про уезжать? Сегодня письмо?

– Да, – ответил Мак-Айвер.

Одно послание пришло в управление, другое – на квартиру: Дженни обнаружила его в почтовом ящике. Оба письма были короткими: «Первого декабря вас предупредили, чтобы вы уезжали. Почему вы все еще здесь, если вы здесь не как враг? У вас осталось мало времени. Университетские сторонники Исламской республики в Иране».

– Вы… э-э… представители университета?

– Мы ваш комитет. Пожалуйста, сейчас уходить. Враги лучше никогда не возвращаться. Нет?

Мак-Айвер и Локарт вышли. Революционеры последовали за ними вниз по лестнице. Лифты не работали уже много недель.

Улица была пустынна: ни толп, ни пожаров, вся стрельба доносилась издалека.

– Не приходить назад. Три дня.

Мак-Айвер уставился на него.

– Это невозможно. У меня столько де…

– Опасность. – Молодой человек и его остальные сверстники молча ждали и смотрели. Не все были вооружены автоматами. У двоих были дубинки. Двое держались за руки. – Не приходить назад. Очень плохо. Три дня, говорит комитет. Понимаете?