Шаман Увуй Хэдуна

– У нас еще столько времени впереди, Моисей Айзикович, ещё посмотрите на все наши награды, – просто ответила Качиакта. – А сейчас надо, как-то, на стол накрыть. И вы, дорогие гости, не стойте, как статуи… свободы. Помогайте!

Второй раз им напоминать не пришлось. Мужчины начали что-то готовить, нарезать. В холодильнике имелась и солёная рыба, и копчёное кабанье мясо, и обычное свиное сало. Соседи позаботились. Дом всегда находился под присмотром и в полном порядке.

Михаил нашёл сковородку, включил одну из электроплит и принялся готовить яичницу. Качиакта из кухонного шкафа доставала посуду, споласкивала её, вытирала большим махровым полотенцем и ставила на стол.

Директор школы не без гордости сообщил Ковальчуку, что у них, в Увуй Хэдуне, во всех домах есть и горячая, и холодная вода, и паровое отопление действует. Выше, на самой горе, стоит большая котельная. Возможно, когда-нибудь, и сюда газ проведут.

Моисей Айзикович начал расхваливать дом Качиакты, где Михаилу предстоит жить и добра наживать. Ведь в нём, кроме горницы, есть ещё две большие комнаты. Да и чердак огромный. Правда на нём, кроме старой одежды деда, мелкокалиберного карабина «тозовки», всяких шаманских принадлежностей и удочек, ничего нет.

А во дворе дома – участок. Да не четыре сотки, а почти все десять. Но, правда, пока, кроме полыни на нём ничего не произрастает. Этой землёй никто в отсутствии Качиакты не пользовался. А зря. Не совсем рационально получилось.

– На будущий год мы картошку здесь посадим и всё остальное, – заверил Михаил Ковальчук директора школы. – С голоду не умрём.

Вскоре пришли и супруги Лигусы, с двумя большими хозяйственными сумками. Худой и долговязый, сорокалетний Анс горячо обнял Качиакту и сразу же познакомился с её мужем.

– Ты шибко-то, Анс Янович, с соседкой-то не обнимайся, – погрозила ему пальцем Марта, выставляя спиртное и продукты из сумок на стол. – У неё Миша – боевик, только что из окопов. Может и вспылить.

– Ну, вот, – засмеялся Ковальчук, – все дела брошу и начну психовать.

– Всё правильно, – сказал Анс. – У нас тут всё по-дружески, по-свойски.

– Курить будете бегать в сени или во двор, – предупредила всех Марта. – Впрочем, моё дело крайнее. Тут уж как решат хозяева дома. У нас из некурящих и непьющих мужиков только наш славный шаман Тарас.

– По такому случаю, – сказал Тумали, – и я пару стопок водки выпью. Мне это позволено, как и всем остальным.

Мужчины поняли, что хозяева дома решили вопрос с курением положительно, потому отошли к двери, тут же нашли пепельницу и дружно закурили. Все, кроме Тумали. Но табачный дым беседам не помеха. Ничего страшного. Качиакта открыла окна настежь. Жара ведь стояла.

Качиакта предложила Марте, чтобы та пригласила сюда и детей. Чего они дома сидят, в одиночестве? Скучно ведь.

– Никакой у них скуки нет, – пояснил Анс. – Взяли удочки и пошли ловить чебаков. Может, что-нибудь и крупней попадётся.

Все верно. В этом селе детям есть, чем заняться.

В дом вошёл старший лейтенант полиции, двадцатипятилетний ульч, участковый Степан Росугбу. В летней форме, в синей рубашке безрукавке, с погонами. Как полагается. Он с порога, никого не поприветствовав, сразу же сделал замечание курильщикам:

– Получается, что в жилом помещении дым пускаете, господа? Не положено. Оштрафую всех поголовно!

– Ты разные столичные штучки брось, Стёпа, – сказал ему Анс, притушив сигарету. – Разве в нанайском селении нормальные люди без табака обходятся? Ты что, скоро будешь выходить в охотничьи угодья и фактории и станешь даже и там добрых людей штрафовать? Здесь, как бы, не Москва. Ты малость забылся.

– Я в Москву-то всего два раза летал, – ответил Росугбу. – У них там одно, у нас – совсем другое… Согласен. Да и что, мне и пошутить нельзя? Я пришёл обнять свою давнюю знакомую, славную героическую нанайку Качиакту Бэюновну.

– Прямо так, и героическую, – улыбнулась Качиакта. – Скажешь, Стёпа.

– А какую ещё, – возразил участковый. – Я про тебя наслышан. Я ведь не жёлудь с дуба, а полицейский. При этом офицер, с высшим образованием.

– Ты даже можешь с нами выпить, Стёпа, – сказал Копштейн. – Я, как директор школы, по такому случаю тебе разрешаю.

– Рад бы, Моисей Айзикович. Да не могу сделать ни глотка «огненной воды», – ответил полицейский. – Я на службе. А выходной у меня когда-нибудь будет. Я верю в это.

Он обнял Качиакту, быстро познакомился с её мужем и сразу же удалился, прихватив со стола большое яблоко. Спрятал его в карман брюк. Одним словом, так и не поговорил толком с одноклассницей.

Только устроились они за столом, как пошли гости… А чего ты с этим поделаешь? Хочешь – не хочешь, а их-то встречать надо. Явились молодые и красивые, работники зверпромхоза корейцы Фёдор и Лика Сон, потом армянская чета, преподаватели филиала районной музыкальной школы, чуть постарше Качиакты, Карапет и Антарам Шараяны, вслед за ними пятидесятилетний узбек, оператор местной котельной Аброр Хамдамов. Самым последним заявился, уже навеселе, директор Дома культуры якут Пётр Сомов.

Сев за стол, он с грустью сказал:

– Всё! Развожусь со своей нанайкой Милей. Достала уже, вредная!

– А чем тебе не нравятся нанайцы? – серьёзно спросил его Копштейн. – Что-то не так?

– Всё не так, – ответил Петя. – Я люблю её. Но она… этого не понимает. Наливайте!

– Но ты, Петя, пьёшь водку регулярно, причём, как лошадь, – заметил Анс. – Потому Миля и не хочет с тобой жить.

– Исправлюсь, – ответил Пётр.– Могу сыграть вам на гармошке. Или… наливайте! Выпьём за Качиакту и её славного мужа!

Гармошки в доме не имелось, поэтому решили продолжать небольшой интернациональный банкет по поводу прибытия Качиакты и Михаила без музыки. заодно их не такого уж давнего бракосочетания. Конечно, пришлось налить и Сомову. Правда, при этом, Моисей Айзикович справедливо заметил, что всё спиртное на Земле выпить нельзя. А вот личное счастье, если потеряешь, то можешь и не найти.

– Это так, – подал голос и Тумали. – Нельзя человеку терять то, что подарено ему Великими Богами и Духами.

Выпили несколько раз, кто и сколько хотел и мог.