Шаман. Охотник за планетами

Яр замер.

— Я не верю тебе, — глухо сказал он, не поднимая головы.

— Верь не верь, а это так. Тот образок, что ты снимаешь с шеи, это небось ее?

— Откуда ты?!..

— Спал с ней пару раз, ничего особенного, кстати… и что ты в ней такого нашел? У тебя был такой же образок, но ты, перед тем как проходить РЕВР, отослал его на Землю, чтобы не потерять. Она свой тоже где-то спрятала… видимо, не всю память ей отшибло, раз потом нашла.

— Там…

Нинель показалось, что голос Яра чуть дрогнул.

— …на обратной стороне гравировка…

— Понятия не имею, — пожал плечами Вертун.

— Из пьесы…

— А, припоминаю… вы были без ума от какой-то древней театральной постановки… что-то про сон, да?

— «Жизнь есть сон» Кальдерона.

— Верно. Вы с ней на первом курсе академии играли в любительской постановке этого… Каль-де… в общем, главные роли. А я вот, пока сверхчеловеком не стал, театральным талантом не обзавелся… Зато теперь у меня прям весь мир — театр!.. Ты долго там еще? И посох свой внизу оставь, знаю я вас, шаманов…

— Уже иду. — Яр Гриднев повернулся к Нинель, взял ее за руку и положил на ладонь образок.

Потом посмотрел на Аккера и отца Федота и прошептал:

— Кто жив останется — найдите на Земле моих. Один такой у них должен быть. И второй им отдайте… У меня две сестры было… есть. Это им. На память. А… А вам всем…

Он на мгновение обнял и сжал всех троих и закончил фразу:

— …спасибо за все!

Яр резко развернулся, выпрямился, сделал несколько шагов вперед, заложив руки за голову, неспешно потянулся… застыл в этой позе… затем наклонил голову к правому плечу, потом к левому, свел и развел лопатки, подпрыгнул и задиристым молодым голосом выкрикнул:

— Готов. Поднимай.

В следующий момент сегмент силового поля опустился и тут же ушел обратно вверх, оставив на месте, где только что стоял психотехник, лишь его искаженное удаляющееся отражение в полированной плитке пола.

24

— Впервые вижу, чтобы человек надевал джинсы под диверс-доспех, — заметил Вертун, разглядывая Яра.

— Ты же сам сказал, что я получеловек, — в тон ему ответил Яр. Казалось, язык его слегка заплетается. — Ты так уверен в своих рукопашных навыках, что настаиваешь на бое без оружия?

— Не настолько, ты и в те времена на татами меня всегда побеждал, так что сейчас тем более лучше не экспериментировать, — сказал Вертун, и в его руке появился бластер. — Думаю, для чистоты эксперимента стоит изменить условия.

Он направил дуло в лицо Яра, достал левой рукой второй бластер и продолжил:

— Если ты действительно мой «су-джис», то бластер в моей руке не помешает тебе победить меня? И даже два бластера не помешают, верно? Стой где стоишь. Я даже до трех считать не буду… пусть все решит случай.

Внизу при виде оружия в руке Вертуна все замерли.

— Господи, какая мразь, — пробормотала Нинель и в бешенстве от безвыходности положения сделала шаг вперед. Под ногой что-то зашуршало. Она опустила голову и увидела на полу пустой, странно знакомый пластиковый футляр. А потом непроизвольно ахнула и снова посмотрела наверх. — Яр… ох, Яр…

— …И я склонен считать, что я просто тебя застрелю… — закончил свою очередную тираду Вертун и, прицелившись, вдруг посмотрел Яру в глаза.

Увиденное на долю секунды парализовало его, и Сергей Вертун впервые за долгое время почувствовал настоящий страх. Спусковые крючки бластеров оказались вдруг жутко тугими и нажимались ужасно медленно. И пока он силился выстрелить, на него смотрело искаженное безумием лицо Яра Гриднева, в глазах которого плескалась смерть. Вертун открыл пересохший рот, чтобы что-то сказать, но в этот момент его противник взмахнул руками, и мир охватил огонь.

Потоки пламени, сорвавшиеся с ладоней Яра, слились в огненную стену, которая буквально вбила фигуру в идеально выглаженном мундире экспедиционного корпуса ордена Креста и Полумесяца в открытый люк генераторной трубы. На месте, где только что стоял развязный «сверхчеловек», валялся одинокий бластер с оплавленной рукоятью.

— Это… что было? — заплетающимся голосом спросил отец Федот.

Нинель, не глядя на него, протянула священнику пустой футляр.

— Ирканские «метательные огоньки»… этот маньяк вколол себе всю пачку…

— Яр! — крикнул Аккер. — Ты как?!

Яр в ответ попытался взмахнуть рукой и упал на колени. Его вырвало кровью. А потом он распластался на испачканном красным невидимом полу и пополз к генераторной трубе… Крики снизу доносились словно через толстую подушку с сухой травой. Ему показалось, что он снова на Ярре, ему тринадцать, и после дня тренировок, учебы и игр он медленно и осторожно пробирается в темноте к своей постели в доме кеху-ро…

…Глаза цхара блестели совсем близко. И когда у Яра не было сил ползти, он снова чувствовал на лице его шершавый язык и начинал двигаться, опять и опять. Он хотел было пошутить, что никогда особенно не верил в предсказания, а вот, похоже, сейчас одно из них сбудется. Язык ему не повиновался, но цхар все понимал…

Когда он подтянулся и перекинул правую ногу в люк, Нинель, срывая вконец охрипший голос, снова закричала:

— Яр, не надо! Слышишь. Не надо! Мы найдем способ, как запустить реактор!

Яр, казалось, немного пришел в себя, посмотрел вниз и неожиданно ясным голосом сказал:

— А я думаю, лучше нам не рисковать. Две планеты по цене одной жизни — это не так уж дорого… Две планеты… по одной цене…

Он попытался улыбнуться, перекинул вторую ногу внутрь и захлопнул за собой люк. Металлическая дверца с молекулярным сцеплением моментально превратилась в едва заметную выпуклость на трубе генератора. На невидимом полу, перечеркнутом красным извилистым следом, больше никого не было.

А потом генератор вздрогнул так, что Нинели показалось, что сейчас вся база, вся эта дерьмовая Тумала, чертов бронированный орех посреди космической пустоты просто расколется на миллион миллионов, миллиард миллиардов осколков, и мир расколется, и не будет больше ничего и никого, и так им всем и надо. И они втроем лежали на полу, вцепившись друг в друга, и просто ждали, и слышался им далекий непрерывный горестный вой.

Когда генератор затих, Аккер, Нинель и отец Федот подобрали оружие и, свалив столы и стулья в непрочную баррикаду, засели за ней и стали молча наблюдать за входом в зал.

Говорить никому не хотелось.

Двери, видимо, перекосило, и теперь они содрогались под ударами снаружи чего-то тяжелого. Наконец, правая створка чуть прогнулась, и из-за нее раздался голос капитана Андрея:

— Нинель! Аккер! Яр! Федот! Вы живы? Не стреляйте! Здесь Виктор Брюс! Тумала теперь наша!

Потом двери упали, вокруг были десантники, капитан Андрей обнимал их и говорил про контузию, а увешанная оружием Аль снова хлопала по плечу отца Федота и звала в корабельные капелланы. Потом появился обещанный генерал Брюс, совсем не погибший, а напротив — вполне себе живой, и он тоже что-то говорил и говорил.