Шаман

– Можно посмотреть на удостоверение?
– спросил он.

– Сколько угодно, - в голосе собеседника по-прежнему отсутствовали всякие эмоции. Около глазка возник жетон. Станислас не знал точно, как должен выглядеть настоящий полицейский жетон. Он попросил показать его больше для проформы.

– А у вас есть ордер?
– затем поинтересовался Пенске.

– Нам не нужен ордер, чтобы задержать вас на сорок восемь часов, - устало ответил один из полицейских, - Это - предварительное задержание, потом вас, скорее всего, отпустят.

'Если ты попал в руки органов, не верь их обещаниям', - любил приговаривать приятель-юрист после двух-трех рюмок водки, - 'Они все равно обманут. Им главное - что-то к делу подшить. Может даже, у них ничего нет на тебя. И не будет, если не дашь показания сам против себя'.

– А ордер на проникновение в жилище у вас есть?
– Станислас справедливо рассудил, что даже если полиция имеет право его задержать просто так, то, возможно, у нее нет прав вламываться в квартиру, если он не откроет.

– Вы нас не впустите?
– столь же устало поинтересовался полицейский.

– Нет.

– Тогда мы будем вынуждены сломать дверь.

– Ломайте, если у вас есть на это право, - отважно ответил Пенске.

На секунды воцарилась тишина. Он сумел разглядеть, как один из полицейских достает телефон и начинает набирать какой-то номер. Станислас сделал вывод, что тот решил с кем-то проконсультироваться.

Это было то, что нужно. Пенске прыжками понесся к своему телефону. Он передвигался быстрее, прыгая на одной ноге, чем хромая на двоих. Быстро схватив трубку, он набрал номер тех, на кого всегда мог положиться, - родителей. К несчастью, сработал автоответчик. Лучше бы он позвонил Борису или другому приятелю - Игорю. Те почти всегда брали трубку.

– Папа! Я звоню из дома! Меня хотят арестовать!
– разочарованный Пенске-младший быстро доложил обстановку, - Они стоят у дверей. Я им не открыл. Угрожают взломать дверь.

Не отключая телефон он направился обратно в коридор.

Там был слышен интересный разговор.

– Я имею право взломать дверь, только если он обвиняется в тяжком преступлении!
– говорил один из полицейских.

Затем следовало молчание, видимо, обусловленное ответом невидимого телефонного собеседника.

– В таком случае мне нужен приказ, - полицейский продолжал разговор. И после паузы, - Да. Хорошо. Есть.

Станислас с тревогой прислушивался к происходящему.

– Ты там, парень? За дверью?
– поинтересовался один из визитеров, пряча в карман телефон.

– Да.

– Я получил приказ. Буду ломать дверь. Лучше открой по-хорошему, - в голосе стража порядка было что-то такое, что хозяин жилища понял: это действительно так. И еще он понял, что полицейскому ломать дверь просто лень, поэтому он пытался договориться.

– Постойте!
– воскликнул Станислас, - А в какой участок вы меня отвезете?

– В двадцать четвертый.

– Они повезут меня в двадцать четвертый участок, папа!
– сообщил он в трубку.

– Я открываю! Не ломайте, - крикнул Пенске.

Раздался звук отпираемого замка.

Один из полицейских осторожно распахнул дверь пошире и вошел внутрь, держа руку на раскрытой кобуре. Второй остался стоять на лестничной площадке.

– Огнестрельное оружие в доме есть?

– спросил он.

Его плохо выбритое широкое лицо производило не очень приятное впечатление. Глаза смотрели без всякого выражения.

– Нет, - ответил Станислас.

– Клади телефон на место и одевайся. Так, чтобы я видел. Возьми с собой документы.

– А что, обыска не будет?
– наивно спросил Пенске.

– Нет, - ухмыльнулся полицейский, - Сам знаешь, что ордера нет. И побыстрее давай, а то так повезем.

Станислас часто видел полицейские машины раньше, но оказался в одной их них впервые. Впрочем, как и в наручниках. Он находился в задней части машины, уныло рассматривая окрестности через зарешеченное окно. Его везли с выключенными 'мигалками'.

Машина, проехав мимо обшарпанного серого здания, остановилась у трехэтажного строения, которое, казалось, недавно ремонтировали. Стены белого цвета, черные рамы окон и широкие ярко-синие полосы, отделяющие этажи друг от друга - таков был дизайн. Не нужно обладать художественным вкусом, чтобы понять, что сочетание цветов ужасно. У Пенске мелькнула мысль, что начальник этого отделения полиции лично утверждал план ремонтных работ.

Машина подъехала прямо ко входу.

– Выходи, - сказал широколицый полицейский, распахивая дверь.

Станислас еле выполз из салона. Наручники и боль в ноге жутко мешали. Его без лишних слов ввели в здание, что-то отметили в журнале у дежурного, сидящего за стеклянной перегородкой, затем провели на второй этаж по скрипучей деревянной лестнице и сдали на руки другому полицейскому, который находился в большой комнате. Эта комната была примечательна тем, что с ней сообщалось множество зарешетченных камер. Фактически полицейский мог видеть совершенно все, что в них происходило. Санузлов там не наблюдалось.

– Вот бумаги, - сказал широколицый полицейский, протягивая какую-то папку.

То ее быстро открыл, бросил взгляд на содержимое и скривился:

– Зачем он мне? Почему не отправить вниз?

– Майор приказал. Он разберется и потом все организует.

– Ну ладно.

Новый полицейский, полноватый мужчина среднего роста с обрюзгшей физиономией, небрежно взяв Станисласа за плечо, направился вместе с ним к одной из решеток. За ней уже находился субъект, очень напоминавший бродягу. Полицейский открыл дверь в камеру, кивком велел Пенске войти туда, а затем снова запер дверь.

– Руки, - сказал он, вынимая ключ из замка.

– Что?
– удивился молодой человек.

– Просовывай руки вот сюда. Или ты собираешься сидеть там в наручниках?

Станислас вытянул руки через решетку. Полицейский ловко снял с запястий браслеты и, разом потеряв интерес с новому узнику, пошел к столу, стоящему у стены.

Пенске оглядел свою камеру. Бомж, сидящий в углу, источал специфическое абмре. Запах давно немытого и пропитого тела нельзя было ни с чем перепутать. Его одежда была мятой и грязной настолько, что первоначальный цвет плаща, в который тот кутался, угадывался с большим трудом. Сокамерник Станисласа не горел желанием вступать в общение. Это устраивало вновь прибывшего.