Шаманка Сумеречных Сов

Вот только выглядел он старше, чем был на самом деле. Да и несколько борозд тонких шрамов от уголка губ через весь подбородок, словно намекали, как давно он ходит по краю. Разве могла я оставить его без тепла?

Ворча, что раз спряталась, то наверное хочу, чтоб меня никто не находил, полезла в дупло, за бутылью с горячим отваром липового цвета и небольшим туеском. Внутри было наше, лесное лакомство. Подмороженная брусника, ядра кедрового ореха и мёд. Сок брусники смешивался с мёдом и наполнялся смолисто-масленной сладостью орешков. Ничего сложного и замысловатого, но мы с братом обожали это угощение. Эх, знал бы кто какой на самом деле сладкоежка мой брат, военный князь Буреслав Сумрачный!

По привычке влезли ложками в один туесок. И отрывались от уничтожения лакомства только чтобы сделать глоток другой отвара.

– Всё? Точно больше нет?
– с тяжёлым вздохом и надеждой во взгляде спросил брат.

– Держи!
– протянула я ему второй.
– Этот точно последний. Больше с собой не брала.

– Говорят, ты дар не привечаешь. Тень-траву на лунной воде настаиваешь.
– Начал брат, облизывая ложку. Теперь, когда первый голод утолeн, он явно собирался кушать смакуя, с удовольствием.

– Ни к чему он мне!
– резко махнула рукой я, напугав Гаруна.
– Из-за него...

– Мама погибла?
– договорил за меня брат.

– Да, она сказала, что дар её зовёт!
– уставилась я на брата.
– Этот дар только беды приносит!

– Ты права, - важно кивнул брат, соглашаясь со мной.
– И не права тоже.

– Зачем?
– удивилась я, наблюдая, как брат одним махом руки разметал полянку уже побелевших одуванчиков.

– Сила вырвалась, - пожал плечами он.
– Вот и навредил. Была полянка, а остались комья перевёрнутой земли. И это дар. А вот смотри, и это тоже дар.

Зонтики одуванчика запорхали вокруг моей головы, превращая меня саму в большой одуванчик.

– Красиво!
– улыбнулся брат.
– А вон, смотри туда. Видишь, птенцы замерли? Родители, наверное, за добычей полетели. А вон хорёк. Учуял гнездо, похоже, и собирается напасть.

Брат подмигнул мне, а хорёк остановился в недоумении, покрутился на одном месте и быстрой молнией метнулся по веткам и убежал.

– Ты защитил их!
– засмеялась я.

– Да, Саяна, и это тоже дар. И дан он нам не просто так. Что могут птицы против пламени драконов без помощи дара, без защиты шаманов?
– уже серьёзно ответил брат.
– Я не буду тебя неволить, и приму твоё решение, как своё. Только вот на той поляне выжили почти четыре десятка раненых. Потому что твой дар пробудился и позвал тебя на защиту.

Брат тогда исчез так же незаметно, как и появился, оставил после себя только пустой туесок. Вот только привычка появилась осыпать мою голову при встрече зонтиками одуванчиков. А я, спустившись с дерева, решительно направилась в Гнездовище, и постучала в дверь самой старой нашей травницы.

– Учи меня, Нивелла, всему, что сама ведаешь. Осенью в обитель пойду, мало времени у меня осталось.
– Решила примириться со своим даром я.

– Уггг, угуг!

– Гарун на плече нахохлился, словно у него внезапно горб вырос, чем вызвал у меня улыбку.

Так он всегда изображал, любящего сидеть на корточках среди веток или камней Буреслава.

– По здорову, брат! Не покажешься ли?
– громко сказала я и увидела летящие ко мне пушинки.

– Выдал меня пернатый! А что же ты сама лицо под капюшоном прячешь, сестрица?
– в голосе брата я слышала улыбку.

– Десять лет не виделись... Боюсь, кроме как по вязи по краю плаща и посоху, ты меня и не признаешь.
– Ответила я, сдергивая с головы капюшон.

– Ох, ты ж... Надо срочно из охраны всех молодых и неженатых домой отправить!
– вышел на дорогу Буреслав.

Глава 2.

– Что, Буреслав, конец твоей вольной жизни?
– улыбнулась я, делая шаг вперёд и прижимаясь к груди брата.
– За женой тебе пойдём?

– Не пойдём, а поедем. И далеко не сразу.
– Ухмыляясь ответил брат.
– Дай посмотрю на тебя. Совсем птенцом тебя помню, а встречаю красавицу. Очень ты на маму похожа! Только юная-юная... Её такой, наверное, только мой отец и знал. Помню, как ворковал рядом с ней, совушкой называл.

– Ты тоже от мамы многое взял. Никто не спутает на нас глядя, сразу скажет, что из одного гнезда яйца.
– Подставила я макушку под братову ладонь.

Волос у меня был густой, тяжёлый. От того и кожа у корней иной раз к вечеру болела. Поэтому я очень любила, когда макушку пальцами гладят.

– Два отца у нас было, а тебе ни от одного ласки не досталось, - вздохнул брат.
– А теперь и вовсе за змеюку замуж идeшь.

– Уверен, что мне там тепла не найдётся?
– нахмурилась я.

– Надеюсь, что ошибаюсь. Только... Живут змеи в каменных домах. Вечно лишь война да богатство на уме. Стянуть побольше, запрятать поглубже и бояться, что кто-то стащит. Весь смысл жизни! Вон, послушай, что Филька и Онриком рассказывают. Я б от такой жизни сбежал на четыре стороны!
– сказал брат.

Филька и Онрик, верные братовы оруженосцы. И разведчики. Странно, но и их я видела в тех воспоминаниях, что мне показала обитель.

В середине лета, когда я усиленно училась, к дозорной заставе вышел паренёк. Земли наши были в глуши, да и болото с топкой трясиной надёжно прикрывало нас от драконов. А тут, мальчишка совсем, и явно из драконьих земель, просто так пришёл и встал на виду у дозорных.

Брат как раз на стенах был. Болото-болотом, но и потайная засека у нас была. С неба её не видно было. Так-то даже когда пытались драконы пройти по этой стороне, и то не понимали, откуда по ним били наши воины под прикрытием шаманов. Получается, что мальчишка-то, то ли видел, больше, чем надо. То ли точно знал, куда идти.

А я как раз тогда с Нивеллой за болотными травами и мхами ходила. Что поделать, если сухой и чистый мох, лучше всего кровь останавливает? А на болоте он жирный растёт. Высушишь такой, заговоришь, тряпицей проложишь. И уйдёт он в обозе, следом за воинами. А им там, в час нужды, лишнее напоминание, что за них душой болеют. И хоть такой малостью помочь стараются. Ну и как от любопытства удержаться?

– Эй, малой!
– вышел с другой стороны от засеки брат.
– Ты не потерялся ли?