Шаманский Лес

Наверное, у него не хватает жиров в пище. В одном месте кожа на лице треснула, проступили фрагменты мимических мышц, как в анатомическом атласе. Храбрится, не хочет со мной идти в город. Принес ему сала, жирной колбасы, майонеза и растительного масла. Знаю, что все съест быстро, вместо того, чтобы растянуть на зиму. Перезимует с моей помощью до прихода бригады и больше не захочет так жить.

Шаман бы не стал помогать. Во сне общался с ним.

— Почему не помочь?

— У него низкий уровень культуры. Быстро превратится в иждивенца.

— Но он живет трудно. Набрал кубометр мидий и стог морской капусты на зиму. Жиров нет.

— Нужно, чтобы он не ждал твоей помощи, а боролся.

— Если я принесу ему мешок мороженных кур, он бороться не будет?

— Скорее всего, тогда замерзнет.

— Почему?

— Или он будет бороться за жизнь каждый день, или не сможет.

— «Куры» помешают бороться?

— Должна быть стабильность борьбы. «Куры» позволят временно не бороться, как свечи и солярка. Из-за них он чуть не замерз, так как сразу не приобрел привычку запасать дрова. Вспомни судьбу ушедших коренных народов: они прекрасно жили до того, как к ним пришла «помощь» западной цивилизации.

— Но он сам из западной цивилизации.

— Это — Колыма. Он мог бы частично выживать где-нибудь в обильной сибирской тайге или в тамбовском остаточном лесу. Здесь частично не получится. Или он полностью задействует все свои ресурсы в борьбе за жизнь, или сдохнет.

— Ох и суров ты. Вообще не нужно помогать?

— Наоборот: хочу, чтобы он имел шанс. Можешь давать гостинцы. Но немного и несистематично. Чтобы он на них не рассчитывал. Пусть рассчитывает только на себя.

09.03.99

Шаман не стремится ничего скрывать, но говорит со мной, медленно подбирая слова. Это напоминает мне мои объяснения сложных концепций студентам, не владеющим терминологией. Я прекрасно знаю, что ограничения опыта не дают объяснить многое, даже при владении языком. Как объяснить семилетнему про любовь, например? Просто говоришь знакомые для него слова, которые так и остаются словами.

— Почему ты не пьешь чай?

— Пью, когда захочу.

— При мне не пил ни разу.

— Я пью кипяток и отвары.

— Откуда ты знаешь о травах?

— Из книг, из жизни.

— А как ты составляешь новые отвары?

— Чувствую, что надо делать. Иногда мне снятся составы. После этого я просто знаю.

— Но как ты делаешь отвары для больных?

— Они болеют тем, чем я уже болел, и я знаю, что нужно.

10.03.99

Присматриваясь к лечебным процедурам, я следил и за состоянием Шамана, предполагая, что он как-то влияет на больных. Ничего необычного в его внешности не было, но после лечения он, примерно в четверти случаев, был сосредоточен и даже грустен.

— Что заботит тебя после процедур?

— Не заботит, напоминает.

— Что?

— О том, как начал лечить.

— Можешь рассказать?

— Встретил однажды в городе знакомую по юности. Когда-то она была слишком красива, а я слишком застенчив. И не подходил к ней. При встрече ей было сорок, она выглядела плохо и была тяжело больна. Ночью проснулся, вспомнил про нее и вдруг понял, как полечить на расстоянии.

— Вылечил?

— Облегчил.

— Ты знал, где она находилась в тот момент?

— Не имеет значения.

— Зачем тогда больных привозят к тебе?

— Можно и без этого. Кто-то может рассказать, что-то показать. Но гораздо увереннее и лучше, когда вижу.

— Почему ты вдруг понял, как ее лечить?

— Очень сердечно пообщались. Воспоминание было тоже очень «сердечным», и очень хотел помочь.

09.05.99

Шаман предложил мне забрать несколько килограммов красной икры для родственников. Раньше он не говорил о хозяйстве, но я предполагал, что, живя в столь суровых местах, Шаман ведет жестокую борьбу за существование. Это предположение заставляло меня захватывать лишние продукты и не налегать на угощения Шамана. Сегодня выяснилось, что мои предположения неверны. Наоборот, Шаман думает, что он живет в хороших условиях, а я в городе тяну с большим напряжением.

— В городе прожить легче. Оставь икру себе.

— Скоро будет новая. Хорошо бы вы съели эту до июля. В городе потруднее прожить.

— У тебя так много икры?

— Солю одну бочку в путину. (Стандартный деревянный бочонок — 50 л. Икра тяжелее воды) Если разделить на все дни года — около ста пятидесяти грамм на день. Ни один человек столько не съест.

— Что ты еще заготавливаешь на зиму?

— Бочку грибов, пару бочек лосося, бочку разнорыбицы, пару-тройку банок краба, бочонок брусники морожу, по банке рябины, голубики, потом папоротник, морская капуста, шишка, шикша, красный корень, черемша, дикий лук… Глянь в леднике.

— Теперь понял, почему ты не взял витамины. А тогда подумал, что из-за щепетильности насчет химии.

— С витаминами здесь получше.

— Килограммы ценнейших продуктов на день! Зачем Кузьма тебе привозит крупу, картошку? Зачем мы охотились?

— Крупы, картошка, хлеб — углеводы. Охотимся редко, это — практика.

— Значит тебе не нужны продукты, которые я приношу?

— Разнообразие радует. Апельсин, лимон, томаты, киви эти интересны. А консервы или концентраты…

— И сколько времени у тебя уходит, чтобы кормиться год?

— Если считать рабочий день по пятнадцать часов, то дней десять-двенадцать.

— Десять дней кормят год?

— Говорю же, в городе жить потруднее. Зря ты пренебрегаешь добычей.

— Теперь призадумаюсь. Почему так?

— В городе ты должен покупать родне и себе то, что не нужно для жизни: модные вещи, технику, мебель, напитки, подарки… Всего не перечесть. Здесь ты свободен от этого.

— Но это нужные вещи. Отношения, уровень, престиж, наконец.

— Тебе пока лучше жить и практиковать в городе.

09.05.99

Солнечные склоны в крутых распадках уже хорошо прогреваются днем. Появились проталины. На них сухо, так как вода моментально стекает с крутого склона. Высокая, желтая с осени трава и множество кустиков с прошлогодней брусникой. Я так увлекся брусникой, что подскочил на месте, когда молчавший неподвижный Шаман вдруг спросил:

— Что ты говорил о «жестокой борьбе за существование»?

— Ну, в столь суровых условиях нужно бороться за выживание.

— Имей в виду: как только начнешь бороться — это первый шаг к смерти.