Шань

— Моя дочь нуждается в безотлагательной медицинской помощи, — заявил он деловым тоном. — Будьте так добры, отвезите ее в больницу.

— Что вам известно о происшествии, сэр? — осведомился полицейский, державший в руках блокнот.

— Ничего, — ответил Цунь. — Совершенно ничего. Откуда я могу что-либо знать? Зачем вы задаете мне бессмысленные вопросы?

— Чистая формальность, сэр, — отозвался один из стражей закона. — Мы должны побеседовать с вашим племянником. И с дочерью.

— Пожалуйста, очень прошу вас. Все это можно сделать утром. Сейчас моя дочь находится без сознания. Я не имею ни малейшего представления о том, насколько тяжелы ее раны. Что же касается племянника, то он испытал нервное потрясение и пребывает в шоке. Я ручаюсь, что они дадут вам полные и исчерпывающие показания... Но не сейчас.

Старший группы посмотрел на Джейка, потом перевел взгляд на Блисс и кивнул.

— Ладно, — он сделал жест своим подчиненным. — Поднимите ее, ребята, вот так. Только полегче, полегче.

Проследив за тем, как Блисс перенесли на катер, он шагнул к Цуню.

— Я должен предупредить вас, чтобы вы не прикасались ни к чему на судне до прибытия судебных экспертов из Специального подразделения. Люди коронера также уже выехали сюда. Вы обязаны беспрепятственно пропустить их на борт.

— Да, разумеется.

Полицейский отвернулся.

— Примите мои соболезнования. Это настоящая трагедия. — Он вздохнул. — Нуждается ли ваш племянник тоже в услугах врача?

— Я позабочусь о нем, — ответил Цунь. — Главное, проследите, пожалуйста, чтобы все было в порядке с моей дочерью.

Полицейский отдал честь. Затем он спрыгнул в катер. Двигатель, увеличив обороты, затарахтел еще громче, и они растворились в ночи.

* * *

— Это напоминает мне о прошлом. Было время, когда я не мог позволить, себе подобной роскоши.

Тони Симбал разглядывал картины в резных позолоченных рамах.

— Вот она.

Макс Треноди показал на полотно Сезанна. Симбал совершенно не понимал и не любил такую живопись.

— В Сезанне меня больше всего привлекает то, — промолвил Макс, — что он ходит по грани, за которой начинается анархия.

Треноди сделал какие-то пометки в буклете, полученном им при регистрации в здании аукциона на Висконсин-авеню, и заметил:

— Я что-то никак не мог отыскать тебя на вечеринке у себя дома. Ты тогда словно сквозь землю провалился.

— Мы с Моникой предавались воспоминаниям о старых добрых временах.

Треноди захлопнул буклет и усмехнулся.

— Не потому ли моя гардеробная в течение часа была закрыта для посетителей?

— Вообще-то, да.

— Давай займем места, не возражаешь?

Они направились в заполненный на четверть торговый зал аукциона, уставленный рядами серых металлических кресел с откидными сиденьями.

— Насколько я понял, дело закончилось не слишком весело.

— Просто никак.

Треноди оказался прав, предложив занять места: народу в зале прибывало с каждой минутой.

— Полагаю, — добавил Симбал, — Моника рассказала тебе, что я интересовался Питером Карреном?

Треноди снова открыл буклет и написал в нем что-то.

— С чего ты взял, что Моника вообще рассказывала мне что-либо? — промолвил он. — Однако уж если ты затронул эту тему, то, так и быть, скажу тебе по секрету. Мне кажется, что здесь у нас возникли кое-какие проблемы.

Начавшиеся торги прервали их разговор.

Позже, так и не купив Сезанна, они вышли на улицу и побрели на запад, к реке. День выдался чересчур хмурым и унылым для конца зимы. Ветер с Потомака был таким же пронизывающим, как и в разгар холодов.

Треноди, одетый в старую куртку, был похож на студента.

— Итак, поговорим о деле. Откуда у тебя вдруг такой неожиданный интерес к Питеру Каррену? — осведомился он.

— Ты сказал на аукционе, что у нас есть кое-какие проблемы. Какие? Они связаны с Карреном?

— Я думаю, нам стоит поговорить начистоту, — заметил Треноди.

— Я больше не работаю на тебя, Макс. Дисциплина УБРН не распространяется на меня.

— И тем не менее мы снова вместе. Что ты можешь сказать по этому поводу? Симбал смягчился.

— Мне нужна информация.

Достигнув Вирджиния-авеню, они побрели на северо-запад.

— Если ты не будешь говорить со мной откровенно, — ответил Треноди, — то я вряд ли сумею помочь тебе. Ты ведь знаешь, что не сумеешь выудить информацию у меня. А без доступа к компьютерам УБРН тебе не удастся... — внезапно он оборвал фразу, не закончив. — Ну да, Моника. Вечеринка. — Он сокрушенно кивнул. — Я дал тебе отличный шанс, не так ли? Наверное, я старею.

— Я думал о том, чтобы через Монику снова получить доступ к компьютерной сети УБРН. Однако у меня ничего не вышло.

— Должен отдать девочке должное. Она далеко не глупа. Однако она вся изводится при мысли о тебе, Тони. Бог знает почему, ты ведь такой негодяй. Дай срок, и ее сердце растает, вот увидишь. Правда, с другой стороны, она вряд ли знает тебя так же хорошо, как я.

— Тебе не приходится спать со мной.

При этих словах Треноди широко открыл глаза.

— Господи, неужели отсюда следует, что она имеет лучшее представление о настоящем Тони Симбале, чем я? — в его голосе звучал неприкрытый сарказм.

Они добрались до южной границы парка Рок Крик. С места, где они стояли, открывался прекрасный вид на дамбу. За их спинами высилась громадина шикарного, но с некоторых пор пользующегося скверной репутацией отеля “Уотергейт”.

Симбал молчал, собираясь с мыслями. Ленивое течение реки навевало скуку и сон. Он вглядывался в грязную, серую воду, словно надеясь отыскать там достойный ответ на выпад Треноди, но нужные слова не шли на ум.

— Ты поможешь мне или нет, Макс? — вымолвил он наконец.

— Ты сам ответил на свой вопрос, сказав, что больше не работаешь на меня.

Симбал чувствовал, что что-то важное ускользает от его внимания. В словах бывшего шефа, в тоне, которым он их произносил, даже в его манере держаться проскальзывали намеки, суть которых Тони не мог расшифровать.

— Может быть, — сказал он, — нам стоит попытаться стать друзьями?

— Я доверял тебе. Потом ты, вернувшись из Бирмы, покинул УБРН, когда тебя позвал к себе бывший приятель по колледжу. Интересно, кто сказал, что этот британец владеет монополией на моих ребят?