Шандор Петефи

…И надо же было, чтобы это произошло именно сегодня, чтобы сегодня захотел венгерский народ убить меня как русского шпиона, как изменника родины!.. Сегодня, 15 июня, исполнилось как раз три месяца с 15 марта, когда я был первым среди тех, кто поднял свой голос за свободу венгерского народа и выступил в бой за нее.

Но не народ проклинаю я за это, а тех, кто обманул его, свел с пути истинного…»

* * *

Национальное собрание открылось. Петефи смотрел с галерки, как собирались почти те же люди, что в Пожоньском сейме годами тянули с освобождением крестьянства и не желали последовательно бороться за независимую Венгрию. Да и кому ж, как не им, было здесь собираться, коли установили такое избирательное право, такой высокий избирательный ценз?

Но все уловки и козни, вследствие которых Петефи не попал в число официальных представителей венгерского народа, оказались тщетными. Петефи все равно считал себя полноправным и действительным представителем венгерского народа. В день открытия Национального собрания он, как и подобает певцу и вождю народа, напечатал стихотворение «К Национальному собранию»:

Вот вы сейчас войдете в этот зал, Откуда выйдет нации судьба. Так выслушайте, прежде чем войти, — Я должен все же вас предостеречь! От имени народа говорю… Ведь что умели пращуры создать, Обязаны вы заново творить Ценою самых величайших жертв. Хотя бы всем вам жизнь отдать пришлось, Обязаны построить вы теперь Отчизну славную, прочнее, чем была, Где башни привилегий не стоят… Все те, которых не ведет сюда Тщеславье или жалкая корысть, — Те святотатственной своей ногой Да не осмелятся переступить Священного порога, ибо вслед За ними обязательно придут Два стражника — проклятье и позор…

Такое предостережение послужило, конечно, причиной для новых нападок на Петефи. Враги, желая любыми способами заглушить силу слов Петефи, решили обвинить его в тех грехах, которые больше всего были свойственны им самим. Последняя их версия звучала так: Петефи важна не родина, не ради нее он бунтует, а из-за собственного тщеславия, желания блистать и быть прославленным. На подобную напраслину Петефи отвечал вовсе не потому, что хотел переубедить своих клеветников; он обращался к народу, к друзьям, ко всем «сыновьям отчизны», чтобы они ясно видели его, видели, что надежды его «крепче горных скал», что он может смело, не щурясь, глядеть и «на солнце в полуденный час» и «в водоворот» и голова у него не закружится. Петефи хотел, чтобы народ ясно видел все злые происки врагов, чтоб он не попал еще раз — как уже часто попадал — в западню пустых обещаний правящей верхушки.

Зачем вы мне загородили путь? Идите прочь! Меня возносит ввысь моя мечта, Но надо делом родине помочь. Страна в опасности и к действию зовет Всех сыновей. Стократным эхом прогремел ответ На страстный зов души моей. Мои надежды крепче горных скал, Не дрогнуть им! Для родины я нынче потружусь. Уверен я, что честь мы отстоим! Стремленье к делу, сила добрых дел — Как водопад, Через меня потоки эти бьют И с диким гулом в мир летят. На солнце глядя в полуденный час, Не щурюсь я, И смело я гляжу в водоворот, И голова не кружится моя! В обычный час все могут устоять… Не в этом суть! Когда шататься все вокруг начнут — Вот в этот час меня не пошатнуть! Ужасные настанут времена — Тот самый час, Тот самый день, который по ночам В кошмарах диких чудится сейчас! Ни слова, ни награды я не жду За подвиг мой. Свой долг бесплатно нужно выполнять, А биться за отчизну — долг святой! А слава? Бог с ней! Пусть она пройдет, Пусть пролетит! Коль обнимаешь верную жену, Вертлявая кокетка не прельстит! Зачем вы мне загородили путь? Идите прочь! Теперь не время, чтоб звездой сверкать, А делом нужно родине помочь!

А путь Петефи был не случайным путем капризного человека, — это был путь революции; и Петефи «стократным эхом прогремел», чтоб сказать: во что бы го ни стало надо пойти по этому пути, иначе страна снова попадет в рабство.

* * *

Осенью под влиянием последних событий Петефи с лихорадочной быстротой написал поэму «Апостол».

«На днях я закончил длинную поэму (3400 строк), названье ее «Апостол». Этими краткими словами оповестил Петефи своего друга Яноша Араня о рождении новой поэмы, с социальной точки зрения наиболее значительной из всех его эпических произведений. По милости властей и издателей «Апостол» при жизни Петефи не увидел света, а впоследствии, когда он был напечатан, реакционеры и эстеты разных толков всячески пытались умалить его значение. Какие только грехи не приписывались этой поэме: и дурная композиция, и низменность языка, и нечеткость стиха, и недопустимость смешения романтики с реализмом, и пр., и пр. Но все эти «высокоэстетические мудрствования» и рассуждения нужны были только для того, чтобы как-нибудь опорочить поэму, в которой изображалась беспросветная нужда городских низов, разоблачалось венгерское общество, его господствующие классы, срывались маски с ханжества помещиков и попов и общественная несправедливость выступала во всей ее омерзительной наготе.

Поэма «Апостол» является обобщением всего творчества Петефи, она возвышается в венгерской литературе как величественный памятник гуманизма, памятник борьбы венгерского народа за свое освобождение. В ней, несмотря на некоторую условную романтичность в изображении героев, с подлинным лиризмом воплотились те идеи и чувства, которые выразил Петефи в целом ряде своих революционных стихотворений, в дневниках и политических статьях. В этой поэме воплотилась вся ненависть Петефи к королям, его страстная приверженность к республиканству, любовь к человечеству, глубочайшая вера в народ и в прогресс.

Герой поэмы, подкидыш Сильвестр, испытав вес мытарства и превратности, на которые был обречен плебей в феодальном обществе, приходит к осознанию того, что он должен посвятить свою жизнь просвещению народа, борьбе за его освобождение. Он голодает, почти гибнет от нужды, но пишет книгу, «лучше которой не написал и Руссо». И за эту книгу, в которой он заклеймил общественное неравенство, тиранов и королей, его сажают в тюрьму. Десять мучительных лет проводит этот народный «апостол» в темнице. За это время семья его погибает. Выйдя из тюрьмы и узнав, что «нация еще не свободна», а народ еще больше угнетен, согбенный седой старик Сильвестр решается на убийство короля. Покушение не удается. Палачи хватают его и казнят.

И не прошло еще недели, А эшафот уже воздвигли. Старик стоит на эшафоте, И перед ним палач явился — Блестит секира темной смерти. Толпу злорадную окинул Старик спокойным теплым взором, И слезы жалости сияют В его глазах. Людей жалеет, Которые его пинали, Которые теперь сбежались Смотреть на смерть его ликуя. Секира страшная блеснула, Ома блеснула и упала… И голова скатилась наземь… «Да здравствует король!» — вопили Людишки возле эшафота. И обезглавленное тело Под виселицу пало в яму.

Несмотря на все тяжелые переживания Петефи в пору создания этого произведения, революционный оптимизм поэта остался непоколебимым. Герой поэмы терпит поражение, но его идеи и идеи других борцов за свободу продолжают жить в народе. Проходят годы, и народ все-таки побеждает тиранию, с благодарностью вспоминая о тех людях, которые пали в борьбе за свободу.

…Оно старело, вымирало, Невольничье поколенье. Пришло другое поколенье, Которое теперь, краснея, Отцов деянья вспоминает… Ведь стоило им захотеть — И стали лучше грешных предков. И поколение героев Явилось в мир, И рабства цепь — отцов наследство — Сорвало поколенье это И бросило его на гробы Тех, кто его ковал народу, Чтоб эти трупы вдруг очнулись И чтоб в земле им стыдно стало. И поколенье-победитель Прекрасно помнит, не забудет О тех святых и тех великих, Которые свободны были Уже тогда, в годины рабства, И шли провозглашать глаголы, И получили смерть в награду — Конец позорный! И поколенье-победитель В великой радости победы Сплело бы имена святые В торжественные венцы И принесло бы их В храм Славы. Но где ж найти их, где ж найти их? У виселиц они истлели, Святые эти имена!

Сильвестр принадлежал к тем людям, которые, по словам Герцена, вышли «сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение и очистить детей, рожденных в среде палачества и раболепия».

И хотя Сильвестр изображен идеалистом, революционером-одиночкой, однако он вырастает в символ свободолюбивых устремлений венгерского народа и тех людей, которые начертали на своем стяге: «Лозунг святой — мировая свобода».

* * *

В поэме Петефи народ пошел против своего просветителя Сильвестра. Люди, действовавшие в «Апостоле», — это современники Петефи, которые по наущению господ, обезумев от выпитого вина, хотели убить величайшего венгерского поэта, самоотверженного сына венгерского народа.

А в следующее воскресенье О нем церковный проповедник Орал, от гнева содрогаясь. Гневясь, народ покинул церковь (Обитель господа и мира), И ринулся он диким зверем На молодого человека, Которого еще недавно Готов был звать отцом родимым. Сказали юноше: «Коль завтра Ты будешь здесь — Убьем на месте!» Как мог, старался убедить их Сильвестр. И с небывалой страстью Он возражал. Не помогло! Где поп заговорит, там правда Тотчас распятью предается, От страха умирает правда! Дивиться нечему: попы И короли — земные боги — На том стоят, что в ослепленье Людей держать необходимо; Так для властей необходимо! Ведь править можно лишь слепцами! Как жаль народ мне этот бедный! Всегда я за него боролся, Теперь с удвоенною силой Бороться буду за него!