Шанс дается раз

Я невольно бросила взгляд на мальчишек. Ухоженные, отлично сложенные, юные, со стеклянными, полными похоти глазами…

Затолкав непрошенную жалость подальше, я без лишних ужимок вышла из воды, опираясь на руку темноволосого.

— Хороши, — признала я спокойно, пока юноша осторожно вытирал мягкой тканью голубоватые капли влаги с моего тела. Готова признать: делай он это по собственной воле, это было бы приятно. До дрожи приятно.

— Ах, благодарю, — звонкий смех Эстатры пронесся по купальням жутковатым эхом, — Мне их в счёт долга отдали, между прочим. Их собственные родители променяли их на клочок земли у моря и магическое благословение для торгового корабля.

Я тихо фыркнула:

— Меня это не удивляет. И часто Вы берёте оплату живым товаром? — уточнила, искренне стараясь, чтобы в голосе звучало только любопытство. Ящерица тонко усмехнулась:

— Если оно того стоит, моя девочка. Следуй за мной, нас ждёт новый бассейн.

На плечи мне опустилась полупрозрачная кружевная накидка, напоминающая вязь инея на стекле. Была она лёгкой, приятной и так ласкала кожу, что я невольно прикрыла глаза. Хотелось избавиться ото всех лишних мыслей, отбросить страх и просто наслаждаться этой дивной, ни на что не похожей атмосферой, такой же красивой и порочной, как и та, кто её создал.

— Нравится? — голос Эстатры стал ниже, в нём появились непонятные мне опасные нотки, — Они сплетены из волокон таши-ни; влияют на нервную систему человека. Впрочем, ты и сама наверняка это чувствуешь, не так ли?

— Да, — мягко призналась я, — Потрясающие ощущения.

Во мне боролись два противоборствующих, равных по силе желания; одно из них призывало наплевать на все правила приличия и бежать от безумной пэри, куда глаза глядят, до тех пор, пока нас не будет разделять расстояние в пару дневных переходов. Но вторая моя половина искренне наслаждалась этой возможностью прикоснуться к чему-то неведомому, новому, прочувствовать то, чего не знала ранее; и женщина напротив, жестокая и склонная к безумию, все же вызывала куда больше уважения и восхищения, чем большинство знакомых мне людей — настолько она была яркой.

Глупо лгать самой себе: да, меня пугало происходящее, но — мне действительно это нравилось.

Второй бассейн был чуть меньше предыдущего, и белая жидкость, его наполнившая, подозрительно напоминала…

— Это что, молоко?! — вопрос вырвался помимо воли. Всё же, выросшая на ферме, я слишком привыкла относиться бережливо к этому продукту.

— Да, — улыбнулась пэри, наблюдая, как я вслед за ней сбрасываю накидку и погружаюсь в тёплую жидкость, — Поверь, такие ванны крайне полезны для кожи. Так что, ты мне расскажешь Легенду об Императорских тотемах?

Честно говоря, говорить мне не хотелось совершенно, тем более — о каких-то там тотемах. Мой провожатый массировал мне плечи, молоко ласкало кожу, и мысли разбегались, словно жуки; однако, усилием воли я заставила себя вернуться к прерванной теме:

— Легенда гласит, что много веков назад Солнечный Бог взглянул вниз и ужаснулся тому, что видел; люди, его излюбленные творения, вызвали у него только жалость и сожаления. И тогда, в порыве злости, он заключил в душу одного из людей, мота, путешественника и прелюбодея, духи четырёх Зверей. Первая сущность принадлежала мудрому, смелому, могущественному и бессмертному Дракону, жившему в подземельях. Вторым заключенным был дух хитрого, жестокого, умного и быстрого Змея-Полоза, чьей вотчиной были болота. Третьим — сущность любопытного, ловкого, жадного и артистичного Лиса, чьи норы были в полях. Последней была душа надёжного, жёсткого, верного и упрямого Волка, что охотился в северных лесах. Когда сила Зверей перешла человеку, он возжелал изменить мир для себя. Позднее его назвали Эрасом Величайшим, первым Императором Ишшарры. Каждому из детей Эраса, а также его потомков, передается частичка сущности одного Зверя; Чаша Наследия помогает определить, какого именно, и дать ребёнку родовое имя; вот все, что мне известно.

Эстатра кивнула:

— Что же, справедливо; но есть ещё кое-что. История показала, что Императоры, рожденные под определённым тотемом, имеют общие характеристики, не включенные в… скажем так, официальные летописи. Так, все Драконы любят войну ради войны и грабеж ради грабежа; победа — вот истинное имя их бога. Жадные, непримиримые, не признающие мнения, кроме собственного, и правды, кроме своей, Драконы — настоящие тираны, склонные к навязчивым идеям. Все принцы, носившие такое имя, приходили к власти и приносили стране как новые достижения, так и безмерные потери. Змеи же, о которых мы с тобой говорим, предпочитают коварство и хитрость откровенной войне; не склонные к показушным выступлениям, Императоры, носившие этот тотем, славились моральным садизмом, отсутствием принципов и пугающей страстью к играм.

— Азартным? Вроде карт или шахи? — удивилась я: подобных пристрастий в Эйтане не замечала.

— О, — улыбка пэри стала подозрительно широкой, — Не совсем. Впрочем, речь не о том: в Императорской семье Драконы не рождались уже семь веков; Змеи — два века, причем Эждяс Змей был зарезан в собственной кровати в возрасте двенадцати лет. Так что, думаю, ты понимаешь, почему Эйтан вызывал у многих пристальное внимание — он, можно сказать, уникален. Ни Лисы, склонные к расточительству, возлияниям и падкие на лесть, ни Волки, за которых обычно правят Советники, не могут сравниться со Змеями.

— Но почему же его сослали? — поразилась я искренне. Эстатра развеселилась:

— О, это было шоу! Когда у двенадцатилетнего Змея на балу спросили, по душе ли ему построенный отцом птичник, он при иностранных послах и Сиятельных пэрах сказал вслух то, о чём многие только думали.

Признаться честно, от такой формулировки мне стало не по себе.

— Что же он сказал? — уточнила я тихо, с изумлением осознав, что искренне переживаю за непутёвого двенадцатилетнего мальчишку.

— Он сказал, что Эжару Коту птичник нравится, наверное, только потому, что коты любят есть птиц. Он, Эйтан, птиц не любит и считает, что за те же деньги можно было отремонтировать один из военных кораблей, севших на мель — и толку больше, и шума меньше, — мягко проговорила Эстатра, внимательно наблюдая за моей реакцией. Каюсь, я едва удержалась от того, чтобы схватиться за голову: как ему такая глупость только пришла на ум?! Но показывать свои эмоции Ящерице я не собиралась, потому уточнила:

— И что, старый Лис сослал его?

— Не сразу, — пожала плечами Эстатра, — Сначала приказал выпороть, потом — посыпать раны солью до тех пор, пока Змей не признает себя ничтожным и глупым.

Мне вдруг показалось, что молоко в бассейне холодное, а руки массажиста — липкие и неприятные.

— И как, быстро признал?

— А ты как думаешь? В общем, Эйтана сослали в храм Ори-тани, что на северной границе; там мальчишка быстро освоился, возмужал и расправил крылья. Наставнику Ори, Жрецу Мизару, Змей очень понравился, и он взялся всему обучать парня. Спустя шесть лет мои шпионы доносили, что Эйтан сам всем заправляет, пока его Наставник борется с тяжелым недугом… подозрительно напоминающим отравление. Впрочем, это может быть обычным совпадением, как и пожар на мануфактурах Кота. Я права, девочка?

— Вы всегда правы, — отозвалась я, отрешённо глядя в потолок. Откровения откровениями, но выдавать тайны принца не входило в мои планы.

Прервав рассказ, Ящерица принялась рассеянно рисовать на белой поверхности неведомые узоры. Я тоже молчала, обдумывая услышанное.

— Что же, — прервала Эстатра затянувшееся молчание, — Нам снова пора покинуть бассейн, моя хорошая. Позволим ловким пальчикам поколдовать над нашими волосами, и, чтобы нам не было скучно, я расскажу тебе о женщинах в жизни принца Эйтана.

На наши плечи снова легли полупрозрачные накидки; я следовала за пэри Эстатрой, чувствуя, как накатывают волны нетерпения и жаркого, непонятного волнения, замешанного на иррациональной ревности. Сдерживая порывистую резкость движений, я с удивлением осознала, что ни одного откровения в жизни не жаждала столь отчаянно.

Мы сели в мягкие кресла и поставили ноги на теплые пуфы, для этого предназначенные. Наших провожатых сменили парень и девушка, которые были чуть постарше. Юноша подошел ко мне и начал перебирать пряди моих волос; его спутница, чуть поклонившись, занялась причёской Ящерицы. В ответ на мой чуть недоумённый взгляд, Эстатра улыбнулась уголком губ, поймала руку девушки и пробежалась дорожкой поцелуев по тонкому запястью.