Шанс дается раз
Шрифт:
— Вы знаете моё имя? — севшим голосом вопросила она.
— Да, — так же спокойно и мягко проговорила я, — Но это не то, что я желаю обсуждать на улице. Возможно, Вы пригласите меня внутрь?
— Конечно-конечно, — тут же защебетала Тасири услужливо, — Только не обессудьте, у нас не слишком чисто. Муж мой…
— Да, болеет. Я помню, — сухо прервала я её, поскольку чуть визгливый голос этой особы неимоверным гулом отзывался в моей голове. Хотелось поскорее покончить с этим разговором и уйти.
В доме мало что изменилось с того дня, когда я покинула его: та же обстановка, те же занавеси на окнах, та же громадная печь — но вязкое
Сердце моё забилось чуть быстрее, когда изучающий взгляд мой натолкнулся на знакомую мужскую фигуру.
Это всегда было его любимое кресло.
Вот и сейчас Кимат Оновьем, мой отец, сидел в нём, ссутулившись, и потягивал что-то из щербатой глиняной кружки.
Годы не были милостивы к нему: запали щеки, опустились плечи, седина посеребрила волосы, но самая большая метаморфоза произошла с глазами. Его очи помутнели и заплыли, а блуждающий, неспособный ни на чём сконцентрироваться взгляд внушал серьёзные опасения.
Когда ему удалось все же сфокусироваться на мне, черты лица его тронул страх; я ясно приметила его в расширившихся глазах и подрагивающих ноздрях. Однако, как это часто бывает со склонными к выпивке мужчинами, подобострастие сменилось в нём напускной бравадой.
— Это ещё кто такая? — зло уточнил он, обращаясь исключительно к Тасири, — Сказано же, отдадим долги! Чего шастаете?
— Кимат, — прошипела Тасири, — Сейчас же умолкни!
В тот момент мне подумалось, что моя мать никогда бы не позволила себе так разговаривать с мужем. И это было, видимо, одной из её ошибок…
— Госпожа, — вырвал меня из раздумий неуверенный голос Тасири, — Вы…
Вздохнув, я быстрым движением сбросила с головы капюшон. Моё пристрастие к театральности и в этот раз возымело немалый эффект: их лица стоили того, чтобы на них полюбоваться. Ошеломленно и неверяще они смотрели на меня, застыв. В наступившей тишине я отчетливо услышала, как судорожно сглотнула Тасири: от неё просто исходили волны страха.
— Успокойтесь, — поморщившись, посоветовала я ей, — Я не принесу вам никаких неприятностей.
— Кирени? — вопросил отец хрипло.
— Можно и так сказать, — кивнула я задумчиво, вновь перенося внимание на него. Кимат прищурился и прошипел:
— Ну, здравствуй, дочка. Решила удостоить отца своим присутствием? Что же раньше не заглянула? Или думаешь, что можешь приходить и уходить, когда пожелаешь?
— Нет, я бывала тут и раньше, — мило улыбнулась я в ответ, — Просто, увидев ферму издали, я решила, что вы умерли, и не стала входить. Только сегодня вот решила выяснить, почему землю за столько лет никому не продали, и встретила Тасири.
— Как ты можешь обвинять меня в том, что ферма заброшена?! Я — болен! — возмущенно рыкнул Кимат, сверкая заплывшими глазками.
— Я вижу, — голос мой был спокоен и безмятежен.
— Кимат, прекрати! — Тасири вновь вмешалась, явно злясь на выходку мужа, и слащаво обратилась ко мне:
— Кири, девочка, как же ты похорошела! Наверное, у тебя есть богатый покровитель? Вон, какие красивые заколки у тебя в волосах! Неужто камни настоящие? И герб одного из Альянсов… тебя взяли туда работать? Ну, ты всегда была умницей…
— Как же, волнует там их её ум, — буркнул Кимат, — ноги раздвинула,
для кого надо, и подарки выклянчила!— Кимат! — рыкнула Тасири, но я только рассмеялась в ответ:
— Да, вы оба правы. И ноги раздвигала, и головой пользовалась.
— Чего ещё ждать, зная твою мамочку, — фыркнул Кимат, — Хамка и шлюха.
Я только пожала плечами, ничуть не обидевшись; мнение этой пародии на человека ничего для меня не значило более, но был один вопрос, который хотелось ещё прояснить:
— Кстати, про мамочку. Не подскажешь, где она сейчас?
— Как не подсказать, — оскаблился любимый родитель, — На кладбище.
— Давно? — уточнила я равнодушно.
— Да лет девять. Когда ты из-за неё сбежала, я выкинул эту дуру из дому. Кто за ребёнком должен был присматривать, я или она?
— Резонно, — кивнула я, борясь с тошнотой, — Спасибо, что уделили мне время.
Коротко поклонившись, я направилась к дверям, удерживая обоих в поле зрения: иллюзии о родительской любви меня более не посещали. Перехватив мой взгляд, более разумная Тасири связываться побоялась, справедливо опасаясь последствий. Но Кимат, никогда не отличавшийся сдержанностью, метнулся вперёд и ухватил меня за плечо, резко разворачивая к себе.
— Ну-ка стой, мерзавка! Я…
Договорить я ему не дала. Тонкий стилет, подаренный Эйтаном, вынырнул из моего рукава и прочертил на руке этого дурака алый след. Яд рыбы ши тут же подействовал, парализуя Кимата. Он заскулил, как обиженная собака, и рухнул на пол. Тасири ахнула.
— Очнётся, — пообещала я ей, — Завтра.
И покинула этот дом, хлопнув дверью. Чувство вины, некогда терзавшее меня, растворилось в предрассветном тумане, позволив осознать простую истину: в том, что стояло между родителями, не было моей вины. Тот, кто хочет уйти, уйдёт, будь его дети больны или здоровы; тот, кто хочет бить жену, будет её бить, какой бы мастерицей и умелицей она ни была. Шагая по запущенному саду, я с поразительной ясностью осознавала, что моё «уродство» было просто поводом, и не более того. Истинная причина крылась куда глубже и была куда проще: человек скатывался в пропасть, и, неспособный сладить со свалившимися на него неприятностями, искал виновных.
Странно, но осознание этого принесло моей душе мир. Впервые за столько лет я оставила прошлое за спиной и смело шагнула в туманное будущее.
Судя по всему, меня ожидала схватка, из которой будет сложно выбраться живой, но это меня не пугало. Я знала точно: что угодно будет лучше, чем та жизнь, что ждала бы меня здесь.
Отряд, как и было условлено, дожидался меня у Тальского перевала. Расположившись так, чтобы за холмами их не было видно с основного тракта, мужчины отпустили коней, утомленных бешеной ночной скачкой. Моё приближение они почувствовали, очевидно, ещё до того, как я объявилась в поле их зрения. Впрочем, чего ещё можно ожидать от Серых Крыс…
Сдержанно улыбнувшись спутникам, я устало опустилась на мягкое сидение кареты, дверцу которой услужливо распахнули передо мной.
— Мы можем отправляться, — бросила я коротко. Капитан Дамил, кивнув, начал отдавать какие-то распоряжения, неприязненно покосившись на застывшего в стороне Дирана. Последний, неубедительно изображая вселенскую обиду, не удостоил меня даже взглядом.
Откинувшись на мягкое сидение, я невольно призадумалась: не наживу ли я в будущем себе проблему в лице этого мальчика? Но менять что-либо было уже безнадёжно поздно…