Шанс для динозавра

– Я должен оставить распоряжения, – с новым поклоном ответил Сумгава, не присовокупив никакого титула. Он так и не решил пока, как надо обращаться к человеку, выдающему себя за дьявола. Возможно, просто «господин»? Да, видимо, так.

– Незачем, – возразил Отто, указав взглядом на летающую лодку. – Успеем обернуться до утра.

– Как будет угодно святому Гаме… господин.

Отто фыркнул.

– Ему угодно, чтобы ты поторопился. Полезай, тут есть место.

На ранний утренний час Сумгава назначил встречу одному из своих агентов, прибывшему под видом паломника из Габаса. Агент сильно рисковал, не доверив добытые им сведения ни курьеру, ни почтовому нетопырю, который к тому же почти наверняка околел бы от холода в пути. Ясно: сведения важнейшие. Ничего, подождут, если надо…

А потом мягко захлопнулся диковинно выгнутый стеклянный (еще стеклянный ли?) колпак, и занесенная снегом земля сразу провалилась в черноту. Качнулось беспросветное небо, метнулись вниз скорее угадываемые, чем видимые клочья облаков, и Сумгава зажмурился от света звезд.

– Тошнит? – не поворачивая головы, спросил Отто.

Сумгава помотал головой. Его не тошнило. Было очень странно, очень непривычно и немного страшно, но страх быстро уступал место восхищению. Наверное, с таким чувством человек должен умирать, твердо зная, что настоящей смерти нет, а есть бессмертие души в бесконечности перерождений, подумал он. Но он не умирал, и сидящий рядом смуглокожий Отто, фальшивый дьявол, пугало для дураков, был сейчас похож не столько на небожителя, сколько на возницу. Страх пропал совсем, восхищение осталось, и к нему примешалось еще что-то, наверное, гордость. Гордыня. Это было нехорошо, но пусть, пусть! Его, обыкновенного, в общем-то, человека, очень неглупого, но все же одного из многих неглупых, везли по небу! Кто поверит?

А ведь поверят, понял он с удовольствием. Не теперь, так после. Сложат легенды, полезные легенды. Только не надо отвечать на прямые вопросы, надо хранить многозначительное молчание… Впрочем, много ли найдется тех, кто решится задать прямой вопрос?

– Когда мы будем на месте, господин? – почтительно, но с достоинством спросил он Отто.

– Через полчаса.

Так скоро? Поистине эта летающая лодка – чудо из чудес! И все-таки она сделана людьми… Могущественными, правда. Людьми, которые хотят непонятно чего, у которых не спросишь, чего же они хотят на самом деле, к чему стремятся, а спросишь – вряд ли ответят. Хорошо уже то, что они против Всеблагой церкви…

Полчаса пролетели незаметно. К концу полета взошла пятнистая луна, окрасив желтизной пенные вершины облаков, и это было прекрасно. А на посадке Сумгаву наконец затошнило – к счастью, удалось справиться с позывами, не осрамившись…

В горах бушевала непогода. Стиснутый грузными тушами гор ветер выл в ущельях, как стая хищников, яростно набрасывался на жертву и с жадностью тянул из нее тепло. Выйди из укрытия на час – замерзнешь в сосульку. Задохнувшийся от холода Сумгава успел только понять, что летающая лодка стоит на какой-то другой скальной площадке, не на той, где святой отшельник обычно принимает паломников. Оно и правильно: зачем пугать простаков летающей лодкой?

Заряд снежной крупы резанул по лицу, как рашпиль. Отто поймал Сумгаву за руку, потащил куда-то. Дохнуло теплом, гулко и грузно лязгнуло за спиной, и вдруг стало светло.

Сказочная пещера… С той разницей, что вместо сундуков с золотом и платиной, вместо россыпей сверкающих драгоценных камней с кулак величиной, вместо бочек с молодильной водой и склянок с эликсиром бессмертия здесь помещались незнакомые диковинные предметы ничуть не меньшей притягательности. Рассмотреть их как следует не удалось – Отто все тянул и тянул Сумгаву за руку, как ребенка. Стены пещеры сузились, и начались коридоры – длинные, как внутренности шестирога, освещенные чем-то непонятным, но только не живым огнем, и с гладкими, точно полированными, каменными стенами без сколов. Каким инструментом можно пробить в скале такой коридор? Разве что напустить на скалу гигантского червя-камнееда из глупых сказок… Да только и в сказках не бывает прямоугольных в сечении червей.

Металлически лязгнула еще одна дверь, и Сумгава увидел святого человека. Сидящий на простом деревянном обрубке за простым дощатым столом, Гама, конечно, не встал, чтобы приветствовать Сумгаву, но улыбнулся и ласково кивнул в ответ на низкий поклон. Зато второй человек, кутающийся в темный плащ, желтолицый, тощий, голенастый, длинноносый, с клинышком волос на безвольном подбородке, был незнаком Сумгаве. Или, вернее, знаком только по описанию.

– Преподобный Сумгава, настоятель монастыря Водяной Лилии, наместник святого Гамы в Унгане и бывшей Империи, – представил Отто Сумгаву, небрежно кивнув в его сторону. Затем последовал кивок в сторону незнакомца. – Его сиятельство Гухар Пятый, герцог Марайский…

Барини не было. И не могло быть, как сразу понял насторожившийся Сумгава. Еще он понял, что должен хранить в тайне от князя сам факт этой встречи, – понял еще до того, как дьявол Отто сказал об этом без всяких обиняков.

Понял – и кивнул.

Глава 3

– О чем думает мой господин? – нежнейшим голоском промурлыкала Лави, приподнявшись на локте и щекоча любовника прядью черных – чернее воронова крыла – волос. – Неужели опять о хлебе?

– О нем, – хмуро признался Барини. – Зима, война, торговли нет, подвоз плохой, где брать хлеб? Может, ты посоветуешь?

– Там же, где всегда. У крестьян.

– Они не хотят торговать по твердым ценам, да им и нечем. Думаешь, только в Ар-Магоре люди с голоду пухнут? Не могу я отбирать у подданных последнее. Им бы до весны протянуть. О случаях людоедства мне пока не докладывали, и на том спасибо. В Ар-Магоре ни кошек, ни собак не осталось.

– Фу, какие гадости ты говоришь! – сморщила носик Лави. – Как тебе не стыдно? Нет хлеба здесь – вели подвезти из Унгана.

– Уже велел. Но Унган тоже не дойная корова. И пути подвоза… Вскроется Лейс – станет полегче, но пока…

– У-у! Когда вскроется Лейс, ты пойдешь на войну, а мне скучать. Лучше уж не напоминай…

Барини смолчал о том, что боевые действия должны были возобновиться до вскрытия Лейса. Горожане недоедали, куль муки стоил бешеных денег, но армия была сыта, шерсть застоявшихся лошадей лоснилась, резерв продовольствия не был растрачен, наличного запаса пороха, пуль и ядер хватило бы на два-три крупных сражения. Подвоз из Унгана, прекратившийся в период снежных бурь, худо-бедно возобновился, и первым делом, конечно, в Ар-Магор потянулись обозы с грузами для ненасытного чудовища – армии. Это было необходимо. Хлебные выдачи населению продолжались, но уменьшились до предела. Сносно жили лишь ремесленники, работающие на армию. С дважды обобранных городских богатеев было уже нечего взять. В Ар-Магоре закрылся университет – Барини не мог выкроить толику денег на его содержание. Проезжая по городским улицам, князь принуждал себя глядеть с показным равнодушием на оборванных нищих, на синих от холода золотушных детей, вымаливающих подаяние. Их было много. Он заранее знал, что их будет много, и знал, что не может позволить себе быть милосердным. Потом – другое дело. После победы. Когда Империя падет, когда повсюду заработает новая администрация, когда вновь наладится жизнь – тогда подданные восславят щедрость повелителя. Но не раньше.

И все же восславят! И забудут тяготы и ужасы войны. Память человеческая коротка. Глупец тот, для кого жалость к несчастным заслоняет цель.

Цель жизни.

Сокрушить врагов, подгрести под себя все земли и народы, возглавить человечество этой планеты и повести его иным путем. Пусть не своим уникальным, не из головы выдуманным, пусть заимствованным из земной истории, но иным! Неизвестно, что из этого выйдет, но это шанс.

Последний шанс для населения этого мира. Он уже занес ногу, чтобы ступить из средневековья в Новое время, причем на классический западноевропейский манер. Из истории Земли известно, чем это кончается, а здесь никто не подозревает, в какую зловонную яму ведет этот путь. Даже лучшие из лучших – слепы.

Не западный путь. Восточный. Куда он привел бы человечество Земли – неясно. Там его размыли и оборвали, а здесь некому будет размывать и обрывать, если война окончится удачно. Это удивительная планета – все человечество сосредоточено на одном материке размером всего-навсего в полторы Европы. Что вселяет надежду.

И ведь есть, есть примеры из земной истории! Токугава Иэясу выкинул из Японии европейцев, запретил огнестрельное оружие, уничтожил мореплавание, кроме малого каботажа, возвысил духовное над материальным и в итоге спас страну, выбрав медленный, но верный путь. Кто знает, куда привел бы он, будь Япония единственной сушей на планете? Никто не знает.