Шанс для рода Шустовых. Том 2

Я замер, как вкопанный.

Вот что мне почудилось в тех строках. Мотив! Какой-то знакомый ритм. Слова не те, но ритмика знакома. Вот только она была откуда-то из прошлого, словно из другого мира.

— Никита, с тобой все в порядке?

Это Настя.

— Никита Васильевич, что случилось?

Это Лушка.

Я стоял и прокручивал в голове слова записки.

'Ветер должен что-то ответить.

Кажется, птица взмахнула крылом'

Эти две строчки. Остальное как-то на мотив не ложилось. Я мучительно вспоминал. Что-то крутилось в голове, не давая мне покоя.

— Ты как?

Степан подошел и потряс меня за плечо.

— Все в порядке. Дайте мне минуту, — отмахнулся я.

И снова раз за разом, строчка за строчкой. И вдруг…

'Что нам ветер да на это ответит?

Несущийся мимо, да сломавший крыло.

И, упав между нами, так недолго любимых,

Разбил он объятья, как простое стекло'

Не может этого быть! Первые два предложения из записки хорошо ложились на этот мотив. Ну почти. А вот остаток нет, зато какой-то схожий смысл был. Я не верил в такие совпадения.

Так, Анфиса Петровна, похоже у нас назревает серьезный разговор. Если «А. П.» это конечно мадам.

Но если это все так, то многое сходится. И ведь для активации артефакта, наверняка не только движения могут сгодится. Правда и тут пока не ясно, что нужно делать. Может спеть камню?

Сейчас этого делать я, конечно, не стану. Мало ли что может произойти в момент активации.

Я встрепенулся. Меня наконец-то перестал мучить этот отвратительный зуд, знакомый любому, кто запамятовал слова песни и силится во что бы то ни стало их вспомнить.

Слова я вспомнил, а с остальным разберемся в безопасном месте.

— Идемте!

Я махнул рукой товарищам, так и топчущимся рядом со мной в полном недоумении и тревоге за душевное здоровье своего предводителя.

Мы немного не дошли до места, где оставили экипажи, когда услышали звон клинков. Где-то совсем рядом дрались.

Я прислушался и смог определить направление.

Молча сделал знак Ивану и Степану следовать за мной. Все остальным оставаться на местах. Настя двинулась было следом, но Лушка схватила её за рукав и замотала головой.

Через кусты напрямую. Искать обход было некогда. Буквально в паре десятков метрах от нас кто-то дрался холодным оружием. Ни криков, ни слов слышно не было. Только звон металла.

Выскочив на поляну, я успел заметить, как Афоня с товарищем вытирают клинки о рубахи валяющихся на земле троих мужиков. На трупах, а я не сомневался, что они мертвы, была все та же одежда, уже набившая мне оскомину.

— Что случилось? — спросил я Афоню, подойдя к охраннику вплотную.

— Шпионы, — коротко ответил тот. — Пытались пробраться в сторону имения. На окрик не отреагировали, а сразу кинулись на нас. Результат вот.

Афанасий убрал шпагу в ножны и показал рукой на трупы.

— Никто не ушел? — спросил я.

— Не думаю, но лучше поторопиться.

Мы вернулись к своим, так и ожидающим нас на дороге, и направились к каретам.

— Все наши живы?

Афоня провел тихую перекличку, и довольный кивнул головой. Значит все хорошо, можно отправляться.

Всю дорогу, сидя рядом с Настей в экипаже, я думал над словами песни. Что-то придумал, но развивать мысль было бесполезно. Пока не буду уверен, что это написала Анфиса Петровна и не поговорю с ней, нет смысла забивать этим голову.

В деревню мы вернулись под утро, но еще затемно. Вся вылазка заняла меньше пяти часов.

Я ожидал, что нас остановят дозорные в лесу, но никто нас не встретил. Может быть, ребята уже научились отличать своих от чужих и не стали показываться.

Ворота распахнулись перед самым носом лошадей, впуская нас в родные стены.

У ворот нас ждала тощая девчонка, переминаясь с ноги на ногу.

— Никита Васильевич! — подскочила она ко мне, едва я вышел из кареты. — Вас Анфиса Петровна зовет. В госпиталь.

— Срочно?

— Очень, — жалобным голосков ответила девчушка.

— Давно тут стоишь? — спросил я, уже отдавая сумки Ивану.

Девчушка только шмыгнула носом и кивнула.

— Позаботьтесь о ней, — попросил я Настю, кивнув на девочку.

Избавившись от ноши, я бегом рванул в госпиталь.

На входе меня встретила санитарка и жестом показала, что меня ждут в палате Терехова.

Старик умирал. Было видно, что он весь мокрый мечется по кровати.

Мадам сидела рядом и, прижав руку к груди смотрела на больного.

— Что с ним? — спросил я, войдя.

— Бредит, — ответила Анфиса Петровна. — Кажется ему недолго осталось.

Я подошел вплотную к кровати и посмотрел на Терехова. Старик лежал с открытыми глазами, смотрел на меня, но, кажется, не замечал. Губы беззвучно двигались, словно он что-то пытался сказать, но не мог.

— До рассвета вряд ли дотянет, — сказала невысокая заведующая госпиталем и тут же вернулась к своим делам.

Женщина стояла у стены и тихо говорила что-то санитарке с тазиком в руках, полным каких-то тряпок.

Я машинально достал карманные часы и посмотрел время. Светало в районе шести, а сейчас уже пять.

Терехов вдруг высвободил руку из-под простыни и схватил меня за запястье. В его глазах было понимание происходящего, правда они светились каким-то серо-голубым светом.

Руки у старика оказались на удивление сильными и цепкими. Я хотел было избавится от его хватки, но не смог. Терехов приподнялся на локте, протянул вторую руку и вцепился в часы. Отпустил мое запястье. Свободной рукой дотянулся и повернул коронку на часах, при этом его губы что-то шептали. Все произошло очень быстро.

Реальность вокруг подернулась серой поволокой. Такое ощущение, что все вокруг в один миг выцвело, потеряло большую часть красок. Лица людей стали неподвижными и серыми, словно на старых фотографиях. Девушка с тазом наклонилась, собираясь поставить свою ношу на столик, да так и замерла. Мадам потянулась поправить прическу и остановила руку на полпути.

— Это время замедлилось, не пугайся, — произнес старик слабым, но вполне разборчивым голосом.

Он отпустил меня, подтянул ноги и сел в кровати. Было не похоже, что он только что умирал.