Шанс дождливого безумия

Подумав про чемоданы, вспомнил и про профессорский пакет, уложенный на самое дно дорожного баула, – что за бумаги запечатаны? А может, рукопись?

В следующее мгновение у Выготского на лбу выступила холодная испарина: как не сообразил, – все может оказаться провокацией КГБ?! В пакете секретные документы, за попытку вывоза которых из страны его через несколько минут препроводят в каталашку?!..

Как живуч былой страх!.. Ну какие могут быть провокации? Нет ни того КГБ, ни интереса, который испытывали к нему советские спецслужбы прежних лет. Все изменилось!.. Выготский оттер платком пот со лба и поставил баул на движущуюся ленту, – через секунду багаж исчез в чреве специальной просвечивающей машины.

– А что у вас свернуто в трубку? – спросил таможенник, беря у Выготского паспорт.

– Театральные афиши с автографами, – ответил тот.– Друзья после спектакля подарили.

– Так вы артист? – улыбнувшись, поинтересовался таможенник. Лежавший на дне баула пакет, похоже, не привлек внимания.

– Да, канатоходец! – неожиданно для себя, как бы между прочим бросил Выготский.

– Что же, держите равновесие! И не упадите! – пожелал ему таможенник и вернул паспорт.

«Странно, – подумал Выготский, пряча паспорт во внутренний карман пиджака. – Я согласился выполнить просьбу доносившего на меня человека». И в следующее мгновение наконец-то удалось четко назвать причину:

«Ведь доносчик, неожиданно раскрывший тайну, решится попросить о чем-то, лишь когда просьба связана с искуплением вины. Но если нужно публиковать что-то в заграничном журнале, значит вина – больше, чем донос. Дело серьезное, значительнее мук совести одного человека».

Выготскому стало не по себе: что таится в мрачном подвале, который должен помочь осветить? И что значит фраза о неожиданной смерти?

«Не упадите!» – сказал таможенник. В пожелании Выготскому теперь почудился зловещий смысл. Нет, он правильно сделал, что взял пакет. Тем самым помог Славке запоздало, но перейти на другую сторону баррикад. Вот только какой опасности подверг себя, оказав услугу?

Сколько раз убеждался, – прогнозы синоптиков не стоит воспринимать всерьез. Впрочем, веришь не потому, что доверяешь, а просто очень хочется, чтобы было, как сказали по радио: тепло, без осадков...

Тепло... Не то слово! Жара! Хоть бы на минуту солнышко выглянуло. А по большому счету, все равно, пусть льет, – привык. Как-то не воспринимаешь: носки мокрые, – вместо освежающего компресса, чтобы в транспорте не уснул. Козырек кепки – водосточный карниз. Зонтик раскрыть – неохота возиться. И так уж промок. Чего бояться?

Нет, неплохие деньки, – продолжал рассуждать Алексей, пробираясь в толпе, редевшей по мере удаления от метро. В чем дело?.. Ход мыслей неожиданно прервался. Слишком явно вдруг шарахнулась от него молоденькая девушка.

Понял. Усмехнулся: конечно, будут шарахаться! Неплохие деньки, раз позабыл о собственной физиономии. От такой образины как не отшатнуться... Набили физиономию, зато дальше пресытится Загодеевой без помех. Его желание осуществлено. Недаром знал: унылые дни осенью трудны, но вопреки погоде – интересны. Устаешь нести в душе низкое небо, зато какие силы оно оживляет в тебе! Словно зверь выходишь на тропу...

Поганые дни! И дождливые, и солнечные – все одинаково. Только и радости, что коллекционировать женские задницы. Как уныло: шанс номер один, шанс номер два...

Все! Стоп! Просто устал, и болит скула. И еще дождь.

«Обработать» Загодееву, отвязаться от нее, дождаться тепла. Только бы ярко-синее небо. И хорошие новости от Левона.

Все! Больше ничего не надо!

***

В просторной комнате, где размещался отдел научно-исследовательского института, их было двое: Верочка и недавно принятый на работу лаборант. Рабочий день кончился, – звуки за стенами и топот ног в коридоре стихали, а потому пощечина, которую она ему отвесила, прозвучала особенно громко.

Ударила и отшатнулась, – поразила неожиданно довольная улыбка, появившаяся на его всегда угрюмом лице.

– И чтоб больше такого не было! Понял?!. Я замужем, – тем не менее произнесла Верочка, стараясь выглядеть как можно суровее.

Только что молодой мужчина, знакомый ей всего неделю, попытался ее обнять. И то несмело, не как страстный любовник, а словно школьный товарищ, захотевший вдруг поговорить по душам, пооткровенничать.

Теперь Верочке даже стало жалко нового лаборанта, – любая из женщин отдела восприняла подобные объятия, как ненавязчивое ухаживание, от которого лучше отшутиться. Так бы вероятно поступила и она, не лови последние дни на себе странный, напряженный взгляд молодого мужчины. В такие минуты в его глазах не было и тени игривости, а уголки тонкого рта опускались еще ниже.

К тому же, мужчины с наколками никогда не вызывали у Верочки доверия. А у этого на запястье правой руки красовались темно-лиловые буквы «ВДВ» и крылышки, – «Воздушно-десантные войска». Одним словом, она сразу решила, что будет с парнем настороже.

А сегодня, под явно надуманным предлогом, он постарался задержать ее в отделе после работы. Теперь понятно – зачем...

Верочка торопливо накинула плащ, схватила сумку и выбежала в коридор. А лаборант остался стоять посреди комнаты, – впервые за дни лицо его выглядело таким расслабленным и умиротворенным.

Если бы Верочка могла читать мысли, она бы, наверное, удивилась еще больше, узнав, что молодому мужчине очень не хочется помогать незнакомому человеку в обзаведении потомством.

Как объяснили бывшему десантнику, муж Верочки однажды в своем чемодане вез через три границы небольшой аккуратный сверток, о содержимом которого мог только догадываться. Однако химический элемент, в изобилии содержавшийся начинкой свертка, незаметно, но верно поразил организм курьера, и теперь тот не сможет иметь детей. Семья распадется, а кто знает, на какой шаг способен отчаявшийся человек. Одним словом, КГБ всегда заботилось о своих вольных и невольных помощниках.

Что касается бывшего десантника, сегодня он с удовольствием напишет: «Объект по собственной воле на контакт не пойдет»...

Пусть генералы засеивают по собственным приказам чужие поля. С рядовых грязной работы хватит! Свои патроны они уже расстреляли.

***

Вечер в разгаре, – давно Алексей не чувствовал такого подъема. На столе стояла бутылка водки. Три четверти с Татьяной уже «убрали». Оставшееся – греет душу: значит праздник не закончен. Капусточка, огурчики, ветчинка, – какая неожиданность. Шел на пару раз по-быстренькому, пока подруга не вернется, попал на угощение.

«Захмелел, ой захмелел! – отметил Алексей. – Да что там... Можно!» Не хотелось держать себя в руках. Напротив – отдаться безвольно обстоятельствам, не думать о доме, завтрашнем дне, Мкртчяне.

Перед водкой было пиво. По большому счету, этого пить вообще не стоило. Но... Вошел в квартиру, там – Татьяна и еще одна довольно симпатичная бабенка. Та самая подруга, хозяйка дома. Первый раз видела, а смотрела на Алексея ласково. Сразу понял – понравился. Уходить подруга не спешила. Наоборот, – вернулась из кухни с холодненьким пивком: вот, мол, от себя выставляю, не желаете?.. Вообще-то на столе уже все было – и водка, и закуска, – Татьяна расстаралась, принесла из дома. Так что пиво выходило сверх программы. Загодеева от него отказалась: «Не переношу! Благоверный мой, стервец поганый, им слишком увлекался!»