Шанс Гидеона (Шанс для влюбленных) (др.перевод)

— На днях вы упомянули что-то о прогулке на одной из моих лошадей, — напомнил он Ким.

Ким посмотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Но я сказала это просто так! То есть… мистер Дункан решил, что, возможно, вы согласитесь позволить мне иногда прокатиться.

— В его компании?

— Нет, конечно. — Она снова залилась румянцем. — То есть… в общем, возможно, иногда…

Он расхохотался.

— Дорогая мисс Ловатт, вы прекрасно сознаете, что Дункан столь же восприимчив, как любой, кто встречался на вашем пути, ведь не обратить на вас внимание очень трудно. Я хочу сказать… вы, полагаю, когда-нибудь смотритесь в зеркало? Я недавно узнал от сестры, что моя мать велела ей поставить перед агентством условие, чтобы сюда прислали только «очень привлекательную» молодую женщину, и прислали вас! Так неужели вы еще сомневаетесь в своей внешности?

Ким была совершенно сбита с толку и удивлена, даже не могла поднять на него глаз, чувствуя, к стыду своему, что ее лицо раскраснелось и горит огнем, словно у школьницы, получившей комплимент. К тому же, заговорив, она стала запинаться.

— Какая чепуха! В агентстве работают компетентные люди. Они не прислали бы ту, которая не была бы… не была бы…

— По настоящему красива?

— Прошу вас, мистер Фейбер, — она поймала взгляд серых глаз, сияющих и насмешливых, и отчего-то почувствовала, как у нее перехватило дыхание, словно она взбежала по лестнице. Такого с ней раньше не случалось, к тому же в ногах появилась какая-то слабость. И хотя к двадцати пяти годам у Ким уже было много поклонников, которые приглашали ее на свидания и говорили почти одно и то же, а один как-то раз даже по-настоящему поцеловал ее, никогда она не испытывала такого волнения, как сейчас. Ей было трудно скрыть свое замешательство. — Вы мне льстите, мистер Фейбер, — тихо произнесла Ким, справившись со смущением.

Он заверил, что не стремился ни к чему подобному.

— Я просто считаю, что вы действительно красивы, — произнес Гидеон Фейбер, сделав ударение на последнем слове.

Ким повернулась и, ничего не видя перед собой, направилась к двери, когда почувствовала его ладонь на своем плече.

— Не убегайте! — сказал он. — Если у вас нет другого занятия — вы только что жаловались, что вам нечего делать! — мы пройдем на конюшню и выберем вам лошадь.

Утро довольно теплое, но лучше что-нибудь накинуть. Пойдите переоденьтесь.

Когда Ким вернулась, он ждал ее в холле, одетый в твидовою рабочую куртку, спортивный свитер и слегка потрепанные вельветовые брюки, которые любил надевать, когда проводил утро дома, и Ким подумала, что выглядит он невероятно привлекательно. Она же просто поменяла твидовую юбку на пару хорошо отглаженных брюк и надела короткую курточку, отороченную мехом. С непокрытыми головами они вместе отправились на конюшню.

Пересекая розарий — самый короткий путь до конюшен, — они подошли к каменным ступеням, грозившим раскрошиться, и Гидеон крепко сжал ее руку ниже локтя, чтобы поддержать, если она оступится на шатком камне. Они остановились на секунду, любуясь панорамой розария, и Ким сказала, что летом здесь должно быть чудесно и что вся усадьба Мертон-Холла прекрасно распланирована.

Гидеон, не отпуская ее руки, вопросительно взглянул на нее.

— Значит, насколько я понимаю, вам нравится Мертон-Холл? — спросил он.

Ким вздохнула.

— Я просто влюблена в него, и мне будет очень горько уезжать отсюда.

— Кажется, сегодня утром мы уже решили, что в ближайшее время вам это не грозит.

— Я знаю, но… — Она посмотрела на него, потом отвернулась. — Когда-то мне придется уехать…

— Когда-то — это может быть очень далекое будущее, — заметил он, не сводя глаз с Макензи, который пытался вырыть что-то из-под клумбы, но выговор собаке хозяин делать не собирался. Следить за уроном, причиняемым собаками, входило в обязанности садовников — таково, видимо, было его отношение к происходившему. — Когда я был ребенком, мы любили гадать на вишневых косточках, вот так примерно: «В этом году, в следующем году, когда-нибудь, никогда». Вы так играли в детстве?

На этот раз, посмотрев на своего спутника, Ким увидела, что он намеренно отвернулся. Возможно, он решился, в конце концов, высказать пару резких слов в адрес Макензи. А может быть, именно в этот момент мистера Фейбера отвлекла какая-нибудь птица на дереве. Ким ответила с легкой ноткой удивления:

— Да.

Его взгляд вновь обратился к ней.

— Вишневыми косточками?

— И косточками от слив. Вообще-то любыми косточками… — Она как-то странно рассмеялась. — Иногда мы приговаривали: «Жестянщик, портной, солдат, моряк, богач, бедняк, нищий, вор». Мне обычно не везло — очень часто выпадало, что мое будущее будет связано с бедняком.

— Любовь в шалаше? — прозвучал высокомерный вопрос. — И вы в это верите?

— А вы нет? — поинтересовалась она. А затем добавила, лишив его необходимости отвечать: — Хотя это, конечно, к вам не относится… ведь вы богач!

— Я владею Мертон-Холлом, — кивнул он, — а еще большим количеством маленьких домиков.

— Да, я знаю, — сказала она с легким вздохом. — Ваша мама рассказала об одном, в котором прошел ее медовый месяц. А еще она рассказала, что в нем родились вы!

— «Шанс Гидеона»? — скромно спросил он. — Я подумываю о том, чтобы снести его. Он совсем уже обветшал.

— О нет! — невольно воскликнула она и тут же остановилась, потому что он сухо улыбнулся.

— Я не сентиментален, — напомнил он. — И мне казалось, вы уже хорошо поняли это!

Когда они подошли к денникам, конюх вывел красивую гнедую лошадку, и Ким почувствовала, что с такой она легко справится. Животное было послушное, но не вялое, и, казалось, сразу прониклось доверием к Ким, как и та к нему. Гидеон Фейбер небрежно заметил, что Ким может брать эту кобылу, когда ей вздумается, а затем огорошил ее предложением прокатиться вместе после ленча в любой час, который она сочтет подходящим. Сегодня должен приехать поездом его брат Чарлз, но они успеют вернуться к чаю, и, по крайней мере, она получит возможность осмотреть больше окрестностей, чем можно увидеть во время короткой прогулки с собаками.

Ким внезапно охватило такое радостное чувство, что она вся порозовела. Все еще сохраняя слегка небрежный тон, Гидеон сообщил девушке, что его сестра держит в Мертон-Холле довольно значительный гардероб, и если у Ким нет с собой ничего подходящего для верховой езды, то Нерисса, несомненно, одолжит ей кое-что из вещей.

— Но я привезла с собой все необходимое, чтобы ездить верхом, — призналась Ким.

— Вы хотите сказать, что приехали подготовившись? — сухо заметил Гидеон, и ее радость исчезла так быстро, как исчезает огонек свечи, погруженной в воду. Сердито прикусив губу, она попыталась объяснить:

— Я приехала, подготовившись к работе! Естественно, я понимала, что самое главное — это работа! Но я также предвидела, что у меня будет какое-то свободное время, а так как я приехала в загородный дом, то здесь можно делать то, чего нельзя в городе, например, ездить верхом… Я думала, что найму клячу, — добавила она с вызовом.

Он улыбнулся, и это была по-настоящему веселая улыбка.

— Пощадите! — взмолился он, подняв руку. — Вам совершенно незачем нанимать клячу, и я очень надеюсь, что вы постараетесь побороть свою привычку принимать в штыки любое мое высказывание. Знаю, при нашей первой встрече я произвел на вас неблагоприятное впечатление, но, честное слово, я не всегда так неприятен… По правде говоря, даже очень редко бываю таким!

— Простите, мистер Фейбер, — смущенно извинилась она. — Я никогда и не думала, что вы неприятны.

— Разве? — Они вновь оказались в розарии, и опять его пальцы очень твердо, может быть, чересчур твердо сжали ее локоть. — Даже когда я не обратил внимания на то, что Макензи разорвал вам чулки в день вашего приезда?

Ким недоуменно посмотрела на него.

— А я не знала, что вы это заметили.

— Я замечаю почти все.

Она задумчиво кивнула.