Шанс на выбор

– Друзья, Эйден…

– Не бывает таких друзей. Я не хочу поддаться соблазну, а это и есть соблазн.

– Я.. больше не могу что-то сделать. Наверно, ты прав, и скоро я это пойму.

Улыбка, которую она явно выдавливает силой, ничто иное, как злые шутки судьбы. Смотрю на отделяющийся силуэт Эммы, и не понимаю, что чувствую в этот момент. Словно совесть и желание уселись на плечи, и теперь шепчут на уши свои наставления. Желание метает гневные проклятия и говорит о том, какой же я идиот, а совесть поглаживает по голове, говоря, что так правильно. Но что на самом деле правильно?

Глава 5

Эмма

Прижатая спиной к холодной стене, я старалась не плакать, потому что это ничем не поможет. Это пройденный путь. За слёзы получу лишь вдвое больше. Даже дыхание оставалось ровным, либо я старалась держать его в прежнем ритме, пока сердце грохотало в груди.

– Ты снова опоздала, Эмма, – кряхтел мой папа. – А я говорил, что ты должна приходить не позже шести.

– Нас задержали на уроках, – голос не дрогнул, но вот-вот мог подвести.

– Это ложь, – вскрикивает он, за словами следует пощёчина, отрезвляя и без того трезвое сознание.

Кожа горит, но руки остаются в прежнем положении: по обе стороны талии. Я привыкла. Я снова вытерплю. Ещё немного, и это закончится, нужно лишь немного потерпеть. Мириться с положением было тяжело, но сейчас стойко переношу условия выживания. Я провинилась. Даже если не по своей вине, это не отменяет факта опоздания. Это за дело, – так я повторяла каждый раз, когда получала новую порцию так называемых воспитательных мер.

Глаза янтарным цветом светятся от ярости. Их переполняет гнев, наливает кровь и некая доля ненависти. В такие секунды чувствую себя ничтожной букашкой. Стоит издать звук, и прилетит ладонь, добавив ещё больше боли. Глаза прожигают слёзы, но я категорически запрещаю им обнародовать себя. Я практически не шевелюсь, превратившись в предмет интерьера.

– С кем ты была?

– Я была на уроках.

– Брехня! – вылетающие слюни остаются на моём лице, я бы с удовольствием вытерла эту мерзость, но оловянный солдатик, которым являюсь сейчас при помощи силы давления руки и ноги папы, не позволяет это сделать.

Секунда, и отлетаю в сторону с такой приложенной силой, что начинает кружиться голова. Чудом удаётся удержаться на ногах. Рука горит. Её словно на живую вырывают из тела. Ещё немного, и она действительно оторвётся, если снова станет опорой для того, чтобы схватить и оттолкнуть в сторону.

– Ты плачешь! – рыча и ссутулившись, произносит он.

– Нет, – тут же отрицаю, но понимаю, что по щекам струятся слёзы.

Не оказываюсь оленем в свете фар, бросаясь к лестнице, чтобы добежать и скрыться в комнате, но запястье оказывается в жгучих тисках. Затылком ударяюсь о стену, и звук бьющегося стекла дребезжит по обе стороны головы. Это рамки. Стекло из них снова разбилось вдребезги, а деревянные оправы скорее всего могли треснуть из-за очередного удара о лестницу.

Жмурюсь и немного приоткрываю глаза.

Быстро скольжу взглядом по стенам с цветочным принтом, расписанным вручную и стираю капли пота со лба. Это не был удар о стену. Я упала с кровати и ударилась, тем самым, порождая воспоминания. За дверью шум, напоминающий сбор осколков с помощью веника и совка.

Поднимаюсь на ноги и выглядываю из-за двери.

– Я сегодня же куплю новую, Эмма, – подняв голову на скрип петель двери моей комнаты, Жак с сожалением смотрит на меня.

Обращаю взгляд к его ногам, и наблюдаю осколки моей бывшей любимой кружки.

– Прямо сейчас, – добавляет парень.

– Есть другие, – жму плечами, коротко улыбаясь.

Выпрямляясь, Жак окидывает меня быстрым взглядом синих глаз. Держа в одной руке совок, а в другой веник, он собирает остатки с пола и находит опору в наконечнике, словно эта хрупкая и неустойчивая вещица способна выдержать массу его тела.

– Я всегда говорил, что ты должна быть наглее и настойчивее.

– Какая есть, – говорю я.

– Давай же, Эм, это твоя любимая кружка. Ты почти не расстаёшься с ней, она всегда в твоей комнате. Потребуй её с меня. Ты должна сказать, что тебе нужна точно такая же, чтобы я оббегал весь город в её поисках, даже слетал на другую планету, если необходимо.

– Ты придаёшь этому слишком большое значение.

– Ты пытался, – вступает Алестер, проявляясь из ванной комнаты с полотенцем на бёдрах. На его губах играет легкая беспечная улыбка, которая говорит только об одном: они хорошо провели время, пока я спала.

Взгляд его серых глаз прикован ко мне. Я могла бы сказать, что дождливая погода – это мрачность и депрессия, но, когда заглядываю в глаза Алестера, думаю совсем иначе. Даже в полной темноте можно отыскать свой лучик света. Таковым является он – мой фиктивный парень, который ярче солнца, согревающего в морозные будни.

– Давай же, Эм, – не успокаивается Жак, – скажи это.

– Это же всего лишь кружка, – мнусь я.

– Господи, пресвятые гномики, когда-нибудь я смогу.

Ободряюще похлопав по плечу Жака, Алестер делает несколько шагов в мою сторону и притягивает в объятия. Тепло его тела и знакомый аромат заставляют меня встрепенуться.

– Ты снова брал мой шампунь, – больше утверждаю, чем спрашиваю, смотря на парня.

– Ничего не могу поделать, он первым попадает под руку, – моментально оправдывается Алестер с неприкрытой улыбкой.

– Он же стоял в самом дальнем шкафчике и в самом конце!

– Да, давай, – озаряется Жак. – Теперь скажи мне про кружку.

Устремляю взгляд в сторону парня, который решительно продолжает требовать и ждать от меня ответ. Не знаю, почему в эту секунду язык вновь прилипает к нёбу. Я бы могла что-то возразить, но слова предательски теряются по пути.

– Она боится обидеть твои чувства, – констатирует Алестер, целуя мою макушку, а следом положив на неё щёку.

– Я раньше обидел твои чувства, Эмма, – говорит Жак. – Я разбил твою любимую кружку. Ты должна держать ответ. Даже если я сделал это нехотя, ты должна потребовать от меня новую.

По двери начинают стучать кулаки. Они вовсе не настойчивые и требовательные. Обычный стук, который периодически пугает меня, и никак не воздействует на обычного человека. Я всё ещё боюсь, что на пороге появится кто-то, кого не желаю видеть. Кто-то из прошлого. Кто-то, кто вновь причинит боль не только физическую, но и моральную. Кто-то, кто вновь подчинит себе и своей воле.

– Ты опять вздрагиваешь, – очень тихо шепчет Алестер, крепче сжимая моё плечо.

– Неожиданно, – в свою очередь оправдываюсь я. – Ты кого-то ждёшь?