Шанс? Жизнь взаймы

Сулим с Дмитром остались продавать лошадей с седлами и без, а мы, отобрав пятерку основных, по одной оседланной от каждого, тех, что продавать не станем, перегрузили на них все наши сумки с мешками и перешли в оружейные ряды. Там перед нами остро стал вопрос, как демонстрировать свой товар при отсутствии телег, которые торговый люд повсеместно использует в качестве торговой поверхности.

Хорошо, что моим товарищам, как опытным в торговых делах людям, этот вопрос пришел в голову еще по пути, и мы по дороге нарубили кучу жердей. Из этих жердей теперь легко, забив в землю вертикальные столбы, положив сверху горизонтальные, соорудили каркас, на который начали развешивать наш товар.

Сабли, кинжалы, боевые пояса, сагайдаки с луками и стрелами мы развешивали на сучки. В кольчуги и доспехи просовывали палки в рукава и подвязывали на двух веревках, чтобы висели, как на вешалке. Вывесив образцы товара, сложили остальное добро внутри периметра каркаса, а коней вернули под присмотр Сулима. Они с Дмитром за это время соорудили из жердей что-то типа коновязи и уже вовсю нахваливали заинтересованному покупателю лошадей.

Коней на базаре было немного, так что появившийся товар сразу заинтересовал народ. На наше оружие тоже смотрели и щупали заинтересованно – ничего другого подержанного на базаре не было, лишь оружейники выставляли немногочисленные новые поделки. Оно и понятно – оружейники привыкли под заказ работать. От нечего делать только самое распространенное оружие куют, а доспехи, кольчуги делались, как правило, только под заказ и подгонялись под конкретную фигуру: никто дорогостоящее изделие просто так клепать не станет.

Для военных трофеев был не сезон, так что, как нынче модно говорить, в этом сегменте рынка нам конкуренции не было. А поскольку во все времена подержанная вещь стоит дешевле, чем новая, хоть может не только не уступать последней по качеству, а даже наоборот, интерес к нашей выставке был нешуточный.

В этот день заняться какими-то другими делами, кроме рекламы и демонстрации своего товара, не получилось – народ толкался до самых сумерек, но торговлей мы были довольны. Сулим с Дмитром могли всех коней продать, но, продав около половины, слегка подняли цены, чем отпугнули покупателей; мы продали две кольчуги, все пять кожаных доспехов с металлическими пластинами, один пластинчатый доспех, но за три уже получили задаток: завтра покупатели должны были донести остальные деньги. Оружия тоже продали немало, но, увидев, что оно идет быстрее доспехов, слегка подняли на него цену, одежка и обувка особо не шла, но кое-что тоже купили, после того как мы цену скинули. Поступило оптовое предложение от одного из оружейников купить все, что продаем из оружия и доспехов, но он давал цену, которая никого не устроила. Завтра базар похуже, чем в субботу, но тоже, говорят, очень людный.

Поскольку мы целый день питались лишь пирогами, которые носили по базару, назад, на постоялый двор возвращались голодные, но довольные. В Чернигове уже чувствовалось влияние северной культуры, поскольку рядом с постоялым двором нас ждала натопленная баня. Тут у нас вышел принципиальный спор: некоторые товарищи, привыкшие мыться перед сном, хотели сперва ужинать, а я поддержал Ивана, который настаивал, что сперва баня, а потом уже можно ужинать хоть до ночи. Поскольку он был походный атаман, народ нехотя согласился. Иван – единственный среди нас, кто бывал в русской бане. Богдану негде было, а я – кто я такой, чтобы открывать рот по этому поводу? Иван живописал процесс и обещал всем райское наслаждение. Народ недоверчиво слушал, но возражать не пытался.

Поскольку на улице уже стемнело, парились мы при масляном светильнике, с удовольствием растирая себя и товарищей суконками. Мы оказались последними из постояльцев, кто занял баню, поэтому могли напариться вволю, никто не торопил. Вениками нас хозяин выручил – запас у него имелся, – откуда у подорожных веники? Я окончательно утвердился в мысли, что первым строением, которое возведу в нашем селе, будет баня.

Потом мы долго ужинали, запивая холодным пивом горячие блюда, а в конце хором исполнили думу про Керима Вырвыноги. Остальные жильцы и посетители постоялого двора требовали повторить, что мы и сделали, после того как нам выставили еще один жбан пива. Перезнакомились со всеми присутствующими, а кроме нас здесь остановилось еще трое купцов с помощниками, ну и с окрестных сел и городков народу было достаточно.

Чувствуя, что все дошли до кондиции, продолжил свою нелегкую работу, потащив за собой Сулима. Выяснив, что двое из троих купцов посещают регулярно Волынь и Галицию, а один из них даже часто бывает на моей родине в Холмском уезде, начал просить его передать весточку родичам, в наше село. Расписал яркими красками, как удачно сложилась наша жизнь в казацких землях, и просил передать родичам и всем односельчанам приглашение переезжать к нам и бросать свою каторгу.

Второму тоже рассказал много интересных фактов из биографии беженцев с Волыни, используя самые распространенные фамилии, не называя конкретных сел, а лишь их приблизительное расположение. Сами анекдоты про католических священников не рассказывал, но начал расспрашивать о том, что они слышали, не притесняют ли православных на польских территориях. Посыпались рассказы, кто что знает, – тут уже Сулим не выдержал, тихонько поведав, что он якобы слышал от какого-то купца в Киеве, и пересказал им пару моих баек про поведение католических священников, чем вызвал дружный смех слушателей. Засыпал я с чувством, что день был прожит не зря: информация медленно, но верно будет растекаться по стране.

В воскресенье после заутрени народ повалил на базар. Все это время мы провели за сортировкой и развешиванием товара – тоже штука непростая, особенно при продаже: ведь нужно было учитывать права собственности. Я вел три счета. В одном кошельке деньги за амуницию трех черкасцев, которые нужно было разделить между мной, Сулимом и Дмитром, во втором – деньги за мои собственные товары, в третьем – за товары Сулима, которые он оставил на меня. Хорошо, хоть у Дмитра ничего своего не было.

Иван торговал нашей с ним добычей с четырех черкасцев, своими товарами и нашей новой киевской добычей на всю компанию. Одному Давиду была лафа – он продавал только свою и батину добычу, так что у него бухгалтерия была попроще. Как там ребята за лошадей будут деньги разбрасывать, я не мог себе представить, поэтому очень подозревал, что там выведем среднюю цену за коня и за седло и разделим по количеству лошадей и седел, что кому причитается. Тем более что коней особо породистых не было – два полных доспеха с оружием стоили как все наши кони.

Еще вчера мы решили, что в понедельник с утра уносим отсюда ноги от греха подальше. Расчет простой: если гонцов сильно ждали и договор был, что в субботу вечером они будут в Киеве, то в воскресенье вечером прибудет следующая партия гонцов, а в понедельник могут начаться оперативно-следственные мероприятия.

Торчать тут с их лошадьми и доспехами в мешках – это, конечно, круто, но глупо, поэтому решили двигать дальше в сторону Гродно: по расспросам, за три дня рысью мы должны были добраться. Гродно – город не больше, чем Чернигов, но богаче, на севере денег у людей намного больше, чем на юге, поэтому и дрались там не переставая. Но это не мешало оживленной торговле по Балтийскому морю, а где торговля – там и деньги.

Первым удалось расторговаться мне. Распродав все оружие, которое у меня было, доспехи черкасских казаков и один из своих, оставил Давиду продавать один мой оставшийся доспех и один Сулима. Сам, отпросившись у Ивана, побежал искать нашу подводу с остатками киевской добычи и решать кое-какие дела перед отъездом.

Еще в походе выяснил у купца Марьяна, которого мы сопровождали, что у него есть приятель, киевский купец, который часто ездит к казакам в Черкассы на базар. И тогда же договорился с ним, что он передаст через него кое-какие вещи на мое имя и оставит у черкасского атамана. Пересмотрев все, что осталось в панском возу из товара, решил, что это мне сгодится: часть на подарки матери и сестрам, да и другим знакомым женщинам, часть – на производственные дела. Поэтому решил внести за этот товар и воз с лошадьми монеты Ивану в соответствующий кошель, а сам поехал по базару скупать остальные необходимые вещи.

Первым делом искал крицу [4] : под Черниговом в болотах народ издавна руду добывал и крицу варил, – скупил всю, что нашел, вышло килограммов триста. На первых порах хватит, а там свою варить начнем. Чай, крицу варить ума особого не надо, только до руды добраться нужно. Заодно расспрашивал мастеров, нет ли у них учеников толковых, которые домницы строить умеют и крицу варить, чтобы к нам работать пошли, обещал и им, и мастеру хорошие деньги.

Поскольку увозил далеко, да еще денег предлагал, двоих мне предложили сразу. Первый не пришелся по душе – лицо не было отмечено печатью интеллекта, а дело-то с ним хотелось новое начать: чугун плавить. Поэтому, ничего конкретно не обещая, сказал, что весной приеду, тогда решим окончательно. Второй был парень пошустрей – тот сразу начал торговаться за монеты, за жилье и прочие блага жизни.

4

Крица – болванки из не очень богатой болотной железной руды.

– Погоди, Николай, давай я тебя спрошу кое-что, чтоб потом у нас с тобой свары не случилось. Расскажи, какую ты глину для плинфы выбираешь и что в нее добавляешь.

– Ишь ты, хитрый какой, все тебе расскажи, – это я никому болтать не буду.

– Ты, Николай, совсем дурак или просто придуриваешься? Или я не увижу, где ты копать будешь и как замес готовишь?

– Так то совсем другое, то я уже на место приеду.

– А какая разница тебе, что тебя сразу на работу не возьмут – иль потом со двора спровадят? Ладно, Николай, хитрый ты больно, не выйдет у нас разговора, смотри самого себя не перехитри, а глину на плинфу для домницы белую берут, а чтобы не сильно жирной была, чистого речного песка добавляют.