Шансон для Анны
Шрифт:
– Жадная стерва!
– прошипел Поляков, узнав, что Анна отказалась оплачивать vip палату.
Все перевязки, обработки ран и гигиенические процедуры проходили тут же в палате. За каждым больным ухаживали, как правило, родственники. Душная маленькая комната была не рассчитана на такое количество людей.
Но на этом сюрпризы не закончились. Накануне утром в дверях палаты появилась Алина. Одетая в лёгкий шёлковый брючный костюм, итальянские туфли на высоких каблучках, причёска, макияж - вся при параде. Она светилась счастьем и благоухала дорогими французскими духами, но в её движениях скользила
– Я долго думала… - запинаясь, начала она, нервно поправляя белый халат, который соскальзывал с её плеча.
– Надо же, ты, оказывается, думать умеешь!
– с ухмылкой перебил её Сергей.
– Твой сарказм в данном случае не уместен!
– Алина обиженно поджала губы, она не понимала из-за чего больше злиться из-за хамского поведения мужа или из-за своей нерешительности.
– Я хочу развод!
– Понятно, - процедил Сергей.
– Ну, что тебе понятно?
– с вызовом возразила Алинка, крепко прижимая к себе сумку.
– Я хочу нормальной жизни, а не возиться с мужем-инвалидом!
Поляков не собирался с ней спорить, переубеждать. К чему? Он давно понял, что за человек его жена - расчётливая сук*. Сергей закрыл глаза и передним появился образ другой женщины - Анны.
– Что ты будешь делать после того как получишь развод?
– вдруг поинтересовался он.
– Выйду замуж…
– Ты сейчас замужем.
– Не заметила! Где ты был все эти годы, что мы женаты? По клубам и бабам таскался. Жил в своё удовольствие. Ты меня обижал…
– Прости… Давай попробуем всё сначала?
– Ничего не получиться! Ты думаешь, я не видела, не понимала, отчего ты маялся и гулял на стороне? А как у тебя глаза загорались, каждый раз как Татарин начинал рассказывать про Аню? Ты злился, но ты её любишь. И женился назло ей. Мы чужие друг другу люди. Свадьба была ошибкой. Я конечно тебя любила по-своему, а может, и не любила… хотела заполучить богатого мужа и, насолить Аньке. И что получила? Ничего… Понимаешь я хочу любить и быть любимой. Я хочу настоящей любви, такой чтобы сжигала. А с тобой мне это не светит.
До этого разговора Поляков даже не задумывался об их с Алиной отношениях. Ну, жили как многие из их круга семьи - редкий дежурный секс, у каждого своя жизнь ничего общего кроме денег. И вроде как ничего жили… а что теперь без денег - и не нужен стал? И как-то обидно Сергею стало.
– И что у тебя уже есть кандидат?
– Есть…
– Татарин? И чем же он лучше меня? Денег больше?
– Он не инвалид… он настоящий мужчина!
– Давай свои бумаги!
Алина не веря смотрела во все глаза на мужа. Замешательство быстро прошло. Она суетливо вытащила из сумки папку с документами и протянула Сергею. Он взял их и, не читая, подписал все листы.
– Отлично, - улыбнулась Алинка, торопливо убирая документы.
– Поправляйся. Может ещё всё наладится…
Она поднялась и направилась к дверям.
– Прощай!
В эту ночь Сергей лежал без сна, думал, как так получилось, что он остался совсем один. Не друзей, не семьи. Никому он не нужен. Он не задумывался о своей жизни, пока мог ходить, мог ездить на машине и не от кого не зависел. А что теперь? Он даже самостоятельно в туалет сходить не может. Куда исчезли все друзья? Общие
тусовки оказались не слишком скрепляющим фактом для настоящей дружбы. И снова у него появилась навязчивая мысль о суициде.Ещё несколько часов назад он до конца не осознавал, настолько сильно изменилась его жизнь и как он зависит от окружающих его людей. Только теперь пришло понимание, что ничего не поменять и ничего не будет как прежде. Сергей не видел будущего. Хотелось закрыться полностью от существующего мира.
Он инвалид - практически полностью парализованный инвалид. Обуза для матери, жены и окружающих. Ещё недавней сказочной мысли, что вот, скоро он встанет на ноги, всё начнёт налаживаться, уже не было. Только в этот момент Поляков трезво осознал всё произошедшее.
Он в голове прокручивал всю свою жизнь. Доходя до крайнего отчаяния:
– За что мне?! Я не могу понять за что?
– обхватив руками голову, издал подобие звериного рыка Сергей.
– Что происходит и почему со мной?
Обида была на отца, на Анну, мать, Алину и Татарина, на всех. И только потом на самого себя. Он злился на себя за то, как раньше жил, за то, что сильно обидел девушку, которая его по-настоящему любила.
Тот, прежний беззаботный красавец Сергей прожигатель жизни исчез. На его месте появился больной, неуверенный в себе, замкнутый человек.
Глава четвёртая
Машина скорой помощи только что отъехала от дома Поляковых, и Анна наконец-то вздохнула свободно. Всё время, пока медики вытаскивали каталку с лежащим на ней Сергеем, поднимали её по лестнице в дом, она не высказала не единого слова, находясь в напряжении.
Сергей тоже молчал. Он был бледен и равнодушен ко всему, что происходило вокруг. Аньку пугало его поведение и этот потухший, отсутствующий взгляд.
Поляков также ничего не сказал, когда врач сдержанно объяснял, что из лекарств и в каком порядке пить. Он только хмуро с какой-то решительностью посмотрел на маленькие белые пакетики, которые положил на тумбочку доктор.
– Оставляю вам обезболивающие порошки. Принимать только строго по необходимости, при сильных болях. И прошу вас осторожно с этим препаратом, а то не дай бог передоз, - врач приложил свой платок, ко лбу вытирая пот.
– Не спасём… Как закончатся, Анна Михайловна, подъедите ко мне за новым рецептом.
– Это вам… - Кондрашова протянула ему конверт с деньгами.
– Спасибо!
– А если станет лучше…
– Ну, тогда это будет чудо, - язвительно заметил профессор, торопливо убирая конверт в карман брюк.
– Смиритесь, Голубушка. Сергей Анатольевич никогда не встанет и сильные боли в области спины тоже навсегда!
Анна сдержалась, не стала грубо отвечать врачу. А как хотелось! Закутавшись в длинную белую шаль, она проводила его до машины. Потом пошла на кухню, поставила на плиту кофейник и зажгла сигарету.
Её руки дрожали. Она посмотрела на свои ладони и подумала: “чего так распсиховалась на ровном месте. Но не верит профессор, что Сергей встанет, и пускай себе не верит. А она знает точно, что, если не ходить, так сидеть он будет!”. Уверенность вновь вернулась, и на душе стало как-то легче. Затушила недокуренную сигарету.