Шантаж чудовища

— Итак, ты все же решилась мне позвонить, — наконец, говорит она.

Я даже не знаю, что ответить. Всегда, находясь рядом с ней, я начинаю чувствовать себя настолько не уверенной, что не знаю, что сказать или сделать.

— Я вернулась в Англию, — произношу я.

— Я знаю. Мелоди звонила мне. — Голос монотонный, без чувств. Не знаю почему, но я надеялась, что она проявит радость, но ничего из этого... Мне уже пора привыкнуть к ее реакции. Но я стараюсь не зацикливаться над этим. Мои отношения с матерью всегда были странными, но я по-прежнему предана ей больше всего, чем кому-то на этой земле. Хотя меня это совсем не утешает, просто так оно и есть.

— Я хотела бы навестить тебя, мам, — говорю я. У меня нет особых причин навещать ее, но по крайней мере для меня это будет оправданием выбраться из этого дома, где я настолько постоянно одержима Торном.

— Поступай как знаешь, — также без эмоционально отвечает она.

Я сглатываю накопившуюся боль от ее черствых слов. Ничего не изменилось между нами. Совсем неважно, что я буду делать или объяснять.

— Я приеду сразу после завтрака, — бормочу я и вешаю трубку.

Девятнадцать лет назад

Я не могу сказать про всех мужчин, которых мама приводила к нам домой, но мне понравился Дэйв Стивенс. Он был тихим и у него были добрые глаза. Он работал ночным портье в отеле поблизости, поэтому, когда он приходил с работы утром, всегда делал сосиски и тосты для мамы, неся поднос с завтраком ей в спальню. Пока он готовил завтрак, он всегда разговаривал со мной. В основном он рассказывал мне разные случае, произошедшие в отеле. Смешные истории, над которыми я задорно смеялась.

В тот день он не рассказывал мне никакой истории, случившейся в отеле. Он рассказывал мне о себе. Он сказал, что воспитывался в детском доме. Никто о нем не заботился. Люди, которые там работали относились к нему очень жестоко.

— Они тебя били? – Заволновавшись спросила я.

Он грустно улыбнулся в ответ.

— Они сломали мой дух, милая маленькая Челси.

Я нахмурилась.

— Что такое дух, дядя Дейв?

— Это невидимая сущность человека.

У меня глаза стали огромными.

— У каждого человека есть свой дух?

— Да, у каждого.

— Даже у меня?

— Даже у такой маленькой обезьянки, как ты, — ответил он с улыбкой.

— Если дух невидим, как они смогли сломать его?

— Люди ломают твой дух, когда ранят твои чувства или что-то делают с тобой, отчего ты впадаешь в тоску и ломаешься.

Я кивнула, потому что поняла, что мой дух должно быть тоже сломали.

— На самом деле, я хотел у тебя кое-что спросить, — произнес дядя Дэйв, выключая плиту и приседая рядом со мной.

— Что? – С интересом спросила я.

Он глубоко вздохнул.

— Ты не будешь против, если я стану твоим отчимом?

— Мама выходит за тебя замуж? — Воскликнула я удивленно.

— Да, ты не возражаешь? – нетерпеливо спрашивает он, у него н лице отражается настоящее волнение, словно он боится, что я ему могу отказать, словно стать моим отчимом — это самое захватывающее желание, о котором только можно и мечтать.

Папа умер уже давно, мама даже его урну спрятала в темном шкафу, мне очень нравится Дэйв. У него нежная, добрая улыбка и когда он с мамой, она выглядит счастливой.

— Нет, я не против, — с огромной улыбкой ответила я ему.

— Спасибо, — вторил он мне. Внезапно его глаза наполнились слезами.

— Ты плачешь, дядя Дейв?

Его губы задрожали так сильно, что он даже не мог произнести и слова.

Поэтому я взяла его руку в свою.

— Не плачь, дядя Дейв.

— О, Челси", — всхлипнул он. — Ты такая хорошая девочка. Ты не заслуживаешь всего этого. Хотел бы я забрать тебя из этой жизни, но не могу. Ты не моя дочь, но я обещаю одну вещь. Пока я жив, я всегда буду защищать тебя. Независимо от того, кто попытается тебя обидеть, ты всегда можешь прийти ко мне в любую минуту, и я разберусь со всем. Не важно, кто попытается тебя обидеть, ты поняла?

Я не понимала тогда из-за чего он плакал, и почему меня так жалел, также как и не понимала, кто захочет меня обидеть. А тем более я не поняла, почему он хотел меня забрать из этой жизни.

— Хорошо, — согласилась я.

— Может ты сейчас хочешь, чтобы я что-нибудь сделал для тебя? – тогда спросил он.

Я не знала стоит ли мне просить или нет.

— Ничего не бойся, детка. Ты можешь попросить меня о чем угодно. Я никому не скажу, все останется между нами.

— Обещаешь?

— Клянусь, — тут же ответил он.

Я внимательно всматривалась в его добрые темные карие глаза, и поняла, что верю.

— Если я напишу письмо, ты сможешь его отправить?

Он тут же нахмурился.

— Конечно. А кому?

— Месье Лемар. У него осталась моя собака Момо, мне хотелось бы узнать, все ли с Момо в порядке, может он смог бы прислать мне несколько фотографий. Я скучаю по Момо каждый день.

И тут будто я открываю кран плотины, потому что лицо дяди Дейва становится таким грустным. Он притягивает меня к себе и крепко сжимает в объятиях.

— Конечно, я могу отправить от тебя письмо, бедное, бедное дитя. Конечно, могу.

Годы спустя я задавалась вопросом, была ли здесь моя вина. А если бы я не попросила его отправить свое письмо. Если бы я оттолкнула его и не позволила бы ему обнять себя. Если бы я не вышла на кухню, а осталась бы в своей комнате. И мама не вошла бы на кухню, не взяла бы тогда стоящий на столе медный подсвечник и не ударила бы Дядю Дэйва по затылку. Причем она не остановилась на первом ударе. Она продолжала его бить по голове снова и снова.

Когда незнакомый мужчина ударил папу ножом в лесу, я словно окоченела. Мир перестал вращаться, я оцепенела, не могла ни говорить, ни двигаться, но я знала, что произошло это не со мной. Когда мама ударила подсвечником по голове дядю Дейва, у меня возникло такое чувство, будто она ударила меня, я испытала настоящую боль от разбитого черепа, словно кровь хлестала из моей головы. Я отчетливо слышала звук льющейся крови, как будто кто-то наливал апельсиновый сок из пакета.

Я даже почувствовала жуткую слабость.