Шантаж

– Курить у тебя время есть, а помочь…

Я на всякий случай хлюпнула носом, хотя ночной эпизод все-таки меня смущал – как бы не перегнуть палку со слезами и несчастьями. Можно показаться истеричной дурой. Худший вариант!

– Мне очень интересно, что у тебя случилось, – без всякого интереса сказал он.

– Если бы ты не был профессиональным фотографом, я бы к тебе со своим горем не пришла бы, не думай!

– Я и не думаю.

Я почти победно кинула на столик фотоаппарат – подарок предыдущего кавалера. Это была одна из двух моих “мыльниц”, в принципе не самая дорогая на свете, поэтому накануне мне было совершенно не жалко портить конструкцию.

– Он сломался!

Костя весьма противно усмехнулся.

– И что?

– Ты не понимаешь, Костя!

– Денег на починку нет? Могу одолжить.

– Эх, Костя, Костя… Я была вчера на концерте моего любимого Саши Б., хотела его сфотографировать, а он (я очень выразительно махнула рукой в сторону искалеченной мной техники) сломался!

– Есть же другие фотографии: в газетах, журналах, плакаты, наконец… – ни к селу ни к городу сказал Костя. Мне не понравилось, что он это сказал.

– Это другое. Я была совсем рядом с ним, вплотную, а аппарат не сработал. А Вика сняла его на Polaroid, и Саша даже расписался на снимке.

– Мне очень даль, что так вышло, Мара, но фотоаппарат лучше отнести в мастерскую. Я не умею их чинить.

– А они починят только через три дня, не раньше.

– Ну и что?

–Так сегодня последний концерт Саши в нашем городе! Я не успею.

Я почему-то чувствовала себя так глупо, что глаза сами собой наполнились слезами. Ну что он за пень такой? Неужели до него еще не дошло, что мне нужно? А если дошло, но он просто не хочет продолжать со мной знакомство? Но почему? Потусовались бы да и все. Вышло бы чего-нибудь – хорошо, не вышло – и ладно. Чего он так сопротивляется?

– Хорошо, я посмотрю.

Он совершенно серьезно взял фотоаппарат в руки. Неужели и правда собрался его чинить? Полный привет!

– Ничего не поделаешь,– сказал Костя, – не могу починить, тут нужен специалист. Я же только кнопки нажимаю.

Я поджала под себя коленки и задумалась – продолжать, не продолжать. Вдруг он спросил:

– Хочешь кофе?

– Хочу.

– Сейчас сделаю.

Он пошел на кухню, а я соскочила с кресла и стала рассматривать фотографии, развешанные по стенам. Их было довольно много, и некоторые очень интересные. Особенно спортивные – фотограф зацепил такие классные моменты, которые по телевизору не разглядишь. Один со штангой так прямо упал – напрягался, бедненький, не по Сеньке шапка…

Я спиной почувствовала, что Костя уже вошел и смотрит мне в затылок.

– Это все твои?

– Да, те, что на конкурсах побеждали.

– Я вот что придумала: у тебя же, Костя, здесь целая фотолаборатория?

– Почти.

– Дай мне, пожалуйста, какой-нибудь свой фотоаппарат на сегодняшний вечер, а? У тебя же их, наверное, много?

– Всего два.

– Вот и отлично!

– Извини, Мара, дать тебе аппарат я не могу.

– Почему?

– Это мой хлеб с маслом. К тому же у меня не “мыльницы”, а профессиональные камеры, ты с ними не справишься.

– Справлюсь. Я умею.

– Ни фига ты не умеешь, только капризничать.

Ого! Он стал раздражаться. Фотоаппарат не даст, это уже ясно. Подумаешь, ценность – фотоаппарат. Может, он просто жадный? Это неприятное открытие. Жадин я не люблю. Мужик должен быть щедрый. Широта души украшает самого плюгавого и лысого. А уж Косте она бы просто добавила еще несколько плюсов. Ладно, переменим неприятную тему. Улыбочка…

– Покажи мне свою фотолабораторию.

– Пожалуйста.

Я пошла в ванную и остановилась на пороге. Надо было что-то сказать.

– Как здесь красиво!

На самом деле ничего особенно красивого я не увидела. Хотя над обыкновенной ванной комнатой явно потрудились. Во–первых, он расширил ее за счет единственной жилой комнаты, во–вторых, напичкал какими-то прибамбасами. Но если именно это позволяет ему так хорошо зарабатывать, пусть расширяет и напичкивает. Я не против.

На веревочке были развешаны фотографии. Я прошлась по ним взглядом и вдруг меня что-то как стукнуло – на нескольких я увидела не кого-нибудь, а именно Сашу Б., того самого дурака–певца, которого я вплела в свою легенду. Надо срочно отреагировать, а то Костя может удивиться.

– Ах, не может быть, какой сюрприз! Ты снимал Сашу?

– Склероз…

Костя повел себя довольно невежливо, он взял меня за руку и попытался вывести из ванной. Но я решила играть роль фанатки до конца и вывернулась.

– Где это? Что за люди?

– Не трогай руками, пожалуйста!

Кажется, в голосе прозвучало раздражение.

– Можно, я возьму? Всего одну?

– Нельзя, это не мои фотографии.

– А чьи? Эти фото не с концерта. У кого в гостях был Саша Б.? Давай, я поговорю с хозяином, и он мне не откажет.

– Откажет.

– Ну почему? Я хочу вот эту. – Я наугад ткнула пальцем.

– Это невозможно!

Он начинает здорово злиться. Интересно, почему? Но и я стала входить в азарт. Я вообще-то ужасно заводная, и если начинаю играть, то вхожу в роль не хуже актрисы.

– Это твои фотографии, Костя. Если их делал кто-то другой, то где он? Снимки еще влажные.

– Они проданы.

– Я прошу только один. Я заплачу, сколько скажешь.

– Мара, эти препирательства бессмысленны.

– Сделай для меня еще один снимок, ну пожалуйста, Костик. Костичка… Тебе же не трудно…

Почему-то я вдруг ощутила, что мы с ним очень близки, и знаем друг друга сто лет. Это давало мне полное право клянчить и капризничать. Дело было уже не в фотографии, вопрос стоял по–другому – кто кого? Неужели я опять проиграю?

– Дискуссия на эту тему закрыта, все. Слышишь? Пошли кофе пить.

Он решительно вышел из ванной, видимо, считая разговор оконченным. Значит, я опять в дурах? Ну нет! Нет уж, миленький, я еще никогда не тратила столько сил и нервов, сколько за последнее время. Да еще так безрезультатно. От злости я сорвала с веревочки одну из фотографий. Раз уж она тебе так дорога, то поищи, покрутись, может, тогда и Мара пригодится. Вспомнишь меня, пожалеешь, голубчик. За унижение мое заплатишь. Может, это и ерундовая месть, глупая, но в тот момент ничего другого у меня в запасе не было.

С фотографией в руке я выскочила в прихожую, открыла замок, вылетела на площадку и захлопнула за собой дверь как можно громче и злее. Придя к себе, я не сразу успокоилась и еще чуть ли не полчаса бегала взад–вперед по комнате, обрушивая в голове на мерзкого Костю все мыслимые беды и изощрения оскорбленного женского сердца.

Конец ознакомительного фрагмента.