Шантаж

– Тарасов! По-твоему, это я изувечил…как её…Алфёрову?

– Агафонову! Именно это я и хочу сказать! – праведно возмущался Коля.

Карпов отодвинулся от стола, откинулся на спинку кресла, смотрел на лейтенанта насмешливо:

– Тарасов! Ты говоришь, что начальник КМ, в свободное от работы время, девкам лица режет?!

– Свидетели видели тебя в тот день! – решил блефовать Коля, - Ты же с ней спал!

– Это, что, говорит о том, что я её покалечил?
– продолжал усмехаться Стас.

Лейтенант молчал. Он же понимал, что только на показаниях свидетелей, он не может даже предъявить обвинения начальнику СКМ

Карпов, меж тем, продолжил:

– Слушай, Тарасов! Я бы мог послать тебя куда подальше, но … Не люблю, когда что-то МОЁ портят! Она что говорит?

– Говорит, что не видела лица нападавшего. Думал, что боится тебя.

– Ладно, я сам с ней поговорю!

– Не надо! Она сейчас в таком состоянии! – запротестовал Коля.

– Надо! Ты же сам меня во всё это впутал! – недобро усмехнулся подполковник…

Юля была в своей палате. Холодные больничные стены давили на неё. Время посещений уже давно закончилось, да и никто, кроме Егора, не приходил её проведать. Как хорошо, что она поручила ему присмотреть за Шансиком! Котёнок-то чем виноват? Она его взяла к себе, а, стало быть, должна была заботиться о нём. Вот и правильно! Юля очень надеялась, что Егор привыкнет к малышу, и у Шансика будет новый хозяин…

Она считала, что её жизнь кончена. Проходя по больничному коридору, она улучила момент : когда никого не было в операционной, тайком стащила оттуда скальпель!

Теперь Юля напряжённо думала:

“Значит так: в агентство она никогда не вернётся – с таким изуродованным лицом она уже не модель; о питомце она позаботилась; квартиру скоро займут ! И только один вопрос мучил её, заставляя отвести скальпель от своего запястья: как же её родители? Они ведь надеются и переживают за неё. Слава Богу, что они ничего не знают…”

Юля вдруг услышала в коридоре странный шум: кто-то рвался к ней в палату, несмотря на запрет медсестры. Она услышала голос. Такой родной и до боли знакомый…

Юля судорожно отдёрнула лезвие скальпеля, торопливо сунула его под складку одеяла.

Через несколько секунд к ней в палату зашёл …Карпов. Он плотно прикрыл за собой дверь.

– Ты?!
– изумление и неверие в происходящее были на Юлином лице, - Я не думала, что ты придёшь!

Подполковник приблизился.

– Не смотри на меня! – она отвела свой взгляд.

– А ничего, кроме бинтов и не видно!

Он уселся на стул напротив неё, потом дотянулся до одеяла, вытащил скальпель.

Юля ахнула, болезненно поморщилась. Она не думала, что Карпов обнаружит его.

Подполковник повертел его в руке. Он прекрасно понял её намерения, однако, совсем не собирался её жалеть: в его понимании самоубийцы были слабыми людьми. Юля была девушкой, и ей разрешалось быть слабой, но не самоубийцей! Подполковник, как можно небрежней, сказал:

– Я смотрю: далеко собралась! Извини, помешал, - он буравил её своими потемневшими глазищами.

Юля всё боялась поднять на него свои глаза:

– Мне теперь незачем жить. Не отговаривай меня, - тихо произнесла она.

– Да я и не собирался!
– заявил он.

Она вновь изумлённо вскинула на него свои широко раскрытые глаза. В них застыл вопрос: «Как, почему?!», но увидев его холодный, словно, ледяной взгляд, печально застыла перед ним: « Я же ему не нужна. Совсем. Такая – тем более! Чего я ещё могла ждать от него?!»

Карпов смотрел на неё в упор:

– Кто?

– Зачем тебе?

– Поверь, не нужно было бы - не спрашивал!

Она отвела взгляд:

– Я не могу…

– Мне очень надо. Ты же узнала его?

– Нет, - Юля отвернулась в сторону.

Но, Карпов прекрасно понял её страх. Он осторожно взял её за подбородок, повернул к себе:

– Послушай детка, в этом меня обвинили! Тебе придётся сказать. Ты же…мир собираешься покинуть? Душу облегчи!

Юля не могла допустить, чтобы в этом обвиняли Стаса, но ужас и страх перед маньяком, а тем более перед его всесильным отцом-олигархом, выжали из её глаз горючие слёзы. Если вмешается Карпов, то у него тоже могут возникнуть большие неприятности! Но, Стас настоятельно требовал ответа…

Ей пришлось всё рассказать. Юля призналась, что очень боится. Не столько за себя, сколько за него.

Подполковник внимательно смотрел на неё, вновь вертел в руках скальпель.

Встретившись с ним глазами, она, вытирая слёзы, печально вздохнула:

– Стас, я не собиралась, на самом деле… Мне теперь страшно жить. Я не знаю, как. Кому я теперь буду нужна - такая уродина?!
– она закрыла ладонями забинтованное лицо, её плечи затряслись.

Карпов вдруг бросил скальпель на одеяло, присел на край кровати, отнял её руки.

Глаза подполковника смотрели строго, но его пальцы очень нежно стёрли набежавшие слезинки. Он аккуратно взял её лицо в ладони, заговорил горячо:

– Юля, послушай меня! Настоящее уродство - оно внутри, а не снаружи! Ты хорошая, добрая, светлая! Кому нужна?!
– он вдруг ухватил её ладонь и прижал к молнии на своих брюках.

Она замерла: почувствовала, как наливается силой его «достоинство». Подполковник усмехнулся, видя её замешательство, руку отпустил.

– Думаешь, у меня бы встал на уродину? Для меня ты по-прежнему – красавица! – он прижался к её губам страстным поцелуем, потом обхватил девушку крепко - обеими руками, - Знаешь, если бы я не был женат на любимой женщине, то женился бы на тебе. Но, это как говорится, сослагательное наклонение. Прошу тебя, иллюзий не питай! –подполковник хмыкнул, - Некоторые люди из всего извлекают для себя пользу, даже из причинённых увечий: участвуют в телешоу, мемуары пишут, а кто-то рекорды ставит, благодаря внутренней красоте и силе духа! Жизнь такова, какой мы сами её делаем. Ничего не бойся, думай только о хорошем, и всё так и будет. Встретишь ещё человека, который рассмотрит твою суть, поймёт и полюбит тебя.

Юля успокоилась. Ей стало вновь легко и хорошо. И так хотелось ему верить:

– Спасибо, Стас!
– она доверчиво прижималась к нему.

– Всё, мне пора! – Карпов неожиданно отстранился, выпустил её из объятий, поднялся с кровати: - Ты меня поняла? Наша сделка расторгнута. Ты теперь не моя модель, а я не твой спонсор. И я постараюсь больше не появляться на твоём горизонте. Указывать, как тебе жить, не могу: я тебе - никто! А если вдруг жизнь опять тебе опротивеет, и ты вздумаешь повторить попытку: подумай о родителях и своих близких людях! Как они будут без тебя? Нет ничего горше, чем потерять близкого человека. Может быть, это тебя остановит, - он вновь взял с её постели скальпель, - Хотя… Твоя жизнь! – он бросил его на подушку и быстро вышел из палаты.