Шарады любви

— Скажите, милорд, а как в этом проходят через дверь?

— Это еще очень маленький обруч, дитя мое. С ним у вас не будет никаких хлопот. Когда же привыкнете к нему, то без труда сможете проходить где угодно в кринолинах и пошире. А теперь нам следует поторопиться, я страшно голоден. Ужин, наверное, совсем остыл, пока мы здесь болтали. Кроме того, должен вам сообщить, что в восемь часов нас ждет премьер-министр Питт.

— Ах, вот почему я должна так одеться! Кстати, надеюсь, что ваш премьер не знает мою историю? — с тревогой в голосе спросила Даниэль, утонув с головой в оборках платья.

— Нет. Он даже не увидит вашего лица. Говорить вы будете только по-французски и отвечать лишь на те вопросы, которые он вам задаст. Никакой собственной инициативы! Господин Питт сам спросит о том, что ему нужно. А теперь повернитесь. Я хочу на вас посмотреть.

Даниэль медленно повернулась лицом к графу, почему-то сразу застеснявшись. Она чувствовала себя очень странно и неловко в этом новом наряде. Ведь всю жизнь она одевалась, как подобает несовершеннолетней девочке. И сейчас просто не могла себе представить, как выглядит со стороны.

Граф вставил в глаз монокль и внимательно осмотрел стоявшую перед ним Даниэль. Платье сидело отменно. Скромно декольтированная высокая грудь, поддерживаемая корсетом, как бы растекалась вверх к слегка оголенным плечам и гладкой стройной шее. Линтон невольно потупил взор, почувствовав, что едва может устоять перед подобным искушением.

— Я ошибся, — тихо произнес он, — когда сказал, что однажды вы превратитесь в прекрасную женщину. Вы уже сейчас совершенно неотразимы, миледи.

Даниэль покраснела до корней волос и прошептала:

— Правда, сэр?

— Совершеннейшая правда, Даниэль. Посмотрите в зеркало, если не верите мне.

Джастин взял девушку за плечи и повернул лицом к высокому зеркалу, висевшему в простенке между окнами. Даниэль взглянула и застыла в изумлении. На нее смотрела девушка, одетая в длинное, удивительно подчеркивавшее фигуру платье. Его зеленый цвет красиво оттенял матовую белизну кожи и бездонную глубину огромных темно-карих глаз. Под нежной тканью рукавов с кружевными манжетами угадывались тонкие руки с изящными запястьями. Стройную, точеную талию охватывал широкий пояс. Из-под оборок платья проглядывали крошечные ножки в почти детских светло-зеленых туфельках.

Линтон незаметно вышел в свои апартаменты, но через несколько минут вновь вернулся. В одной руке у него была коробочка с фирменной маркой самого известного в Лондоне ювелирного магазина, в который граф заезжал несколько часов назад. В другой руке граф нес зеленую кружевную косынку тончайшей работы. Джастин подошел сзади к Даниэль и накинул косынку вокруг шеи девушки так, чтобы угол платка закрывал декольте.

— Пока вы не вышли из младенческого возраста, надо блюсти девичью скромность, — шепнул он и улыбнулся.

— Помнится, вы говорили, что мне нечего закрывать, — уколола графа Даниэль.

— Я так сказал? Ай-ай, как нехорошо с моей стороны! Вы, верно, очень тогда на меня разозлились.

И граф открыл коробочку, в которой оказалась брошь, усыпанная мелкими бриллиантами. Даниэль взглянула на украшение и восхищенно всплеснула руками:

— Ой, какая прелесть! Я могу надеть ее?

— Конечно.

— Обещаю, что буду носить очень осторожно. Какая чудесная вещица!

— Она ваша.

Даниэль в замешательстве взглянула на графа:

— Моя?

— Да.

— Но, милорд, я… я не могу… Не могу ее принять. Вы и так сделали мне слишком много подарков.

— Опять вы ведете себя глупо и по-детски. Я предпочел бы видеть вас неприступной, упрямой и даже не всегда любезной. А вижу перед собой наивного ребенка. Честное слово, Даниэль, это скучно! Прошу вас оказать мне честь и принять подарок. Впредь я не желаю слышать от вас подобные глупости. Понятно?

— Вполне понятно, милорд, — с улыбкой ответила Даниэль. Она грациозно присела и протянула графу для поцелуя свою изящную ручку с тонкими длинными пальцами.

— Это же великолепно, Даниэль! — воскликнул Джастин, наклоняясь и поднося кончики ее пальцев к губам. — Теперь я вполне уверен, что вы хорошо знакомы с правилами этикета.

— Конечно, милорд. А вы в этом сомневались?

— И вновь достоин порицания, — пробормотал Линтон извиняющимся тоном. — Но поймите меня правильно, Даниэль. До сих пор я имел дело с дерзким уличным мальчишкой, непомерно гордым, кичащимся своей независимостью и превосходно галопирующим на лошади. И вся его одежда соответствовала образу отчаянного сорванца: в ней было удобно бегать по улицам, болтать с прислугой, ввязываться в драки и все такое прочее.

— Но на лошади я скакала как следует! — запротестовала Даниэль, ибо это было единственное из сказанного графом, с чем она могла спорить.

— Согласен. И все же я ни разу не видел вас сидящей в седле с видом светской леди.

— Этого я действительно терпеть не могу. Если не ездить по-мужски, расставив ноги, то лучше уж совсем не садиться на лошадь!

— В таком случае, дитя мое, в будущем вам придется очень редко ездить верхом.

В глазах Даниэль вспыхнул недобрый огонек:

— То, что я буду делать в будущем, милорд, вас абсолютно не касается.

— Вы даже представить себе не можете, как ошибаетесь, — вздохнул Линтон. — Пойдемте. И давайте не будем ссориться. Вы сегодня восхитительно выглядите, и это ставит меня в невыгодное положение. Однако в вашей приверженности честной игре я не сомневаюсь.

— Вы имеете в виду, сэр, что в этом наряде я могу чувствовать себя в безопасности от ваших угроз и издевательских замечаний?

— Если ваше поведение будет соответствовать вашему облику, у меня не будет причин ни для первого, ни для второго. Так что давайте заключим мир на ближайшие несколько часов.

Даниэль грациозно склонила свою маленькую головку, давая понять, что согласна на подобное перемирие.

— Итак, мы идем ужинать, милорд? — спросила она.

Линтон, поклонившись, предложил Даниэль руку, и они перешли в соседнюю комнату.

Несмотря на то что у повара было мало времени и он очень торопился, расставленные на небольшом столике блюда выглядели очень аппетитно. Внимание Даниэль сразу же привлек огромный карп в соусе с петрушкой. Не меньшее восхищение вызвало и огромное блюдо крабов, политых сливочным маслом, и аккуратно нарезанные ломтики жареной баранины. Но вот от разной выпечки и рейнской сметаны девушка наотрез отказалась, несказанно удивив графа. Зато отдала должное стильтонскому сыру и яблокам, с которыми искусно разделалась при помощи серебряного ножичка для фруктов.