Шатун (Однокла$$ники)

–  Господи, что я слышу! Как вы можете просить у меня помощи, если я сейчас самый бесправный человек и полностью нахожусь в вашей власти!

–  О-о-о!
– завыл Курга сдавленно - видимо, обхватил лицо руками.
– Будь проклят тот день, когда я связался с вами! Это не так, уверяю вас! Вы ничего не знаете! Все совершенно не так, как вы думаете! Вы свободны! Я ничего не хочу от вас! Я сам себя взял в заложники, понимаете?!

–  У вас оружие, - произнесла Ирина.
– Вы убийца. Я боюсь вас!

–  Нет! Это ложь! Я никого не убивал! Я никого не убивал! Я безопасен, как вошь!

–  Мне странно все это слышать от человека, который грозился каждые четыре часа убивать по одному человеку.

–  Но это всего лишь слова! Я вас всего лишь пугал!

–  Ваше пугание обошлось мне в семьсот тысяч долларов.

–  Да, я конченый идиот, - упавшим голосом произнес Курга.
– Возьмите меня в рабство, я до конца жизни буду работать на вас. Я ограблю банк, Ирина Юрьевна, и верну вам эти деньги. Пусть меня потом посадят в тюрьму, расстреляют - плевать! Только прошу вас, спасите мою сестру!
– Нет, Курга, мне не нужны ворованные деньги. Я честный бизнесмен.

–  Да, да! Что я говорю!

–  Вы признаете это?

–  Да, я ошибался! Лучше бы сразу отрезал себе язык!

–  Вот видите, в каких муках рождается истина, - устало ответила Ирина.
– Извините меня, но я ничем не могу вам помочь. Отпустите меня!

И тут вверху что-то загрохотало, лестница задрожала. Ирина в испуге прижалась спиной к железной двери. По лестнице кубарем скатился Курга. Он упал головой в цементную пыль, но тут же уперся в пол руками и приподнял мертвенно-серое лицо.

–  Не смейте ко мне прикасаться!
– крикнула Ирина и ударила кулаком в дверь.
– Я буду кричать…

–  Умоляю вас, - прошептал Курга. Падая с лестницы, он рассек бровь, и кровь из раны заливала лицо.
– Я сделаю все, что вы скажете… Я все для вас сделаю…

–  Я вам не верю, Курга. Вы опасный и коварный человек.

–  Клянусь своей матерью, я все сделаю… Только спасите Веру.

Ирина смотрела на грязного исхудавшего человека, который стоял перед ней на коленях. «Как низко он пал!»

–  Хорошо, - произнесла она, не сводя холодного взгляда с лица Курги.
– Я могу сейчас же позвонить этому бандиту и уговорить его отпустить вашу сестру. Но прежде вы должны написать заявление.

–  Какое?

–  Прокурору Краснодарского края, - пояснила Ирина.

–  Да, - тотчас кивнул Курга.
– Я сделаю это. Я и так собирался пойти в милицию и рассказать все, как было на самом деле.

–  Нет, - покачала головой Ирина.
– Вы меня не поняли. Мне не нужно ваше заявление о том, как вы брали заложников. Я хочу получить от вас искреннее и чистосердечное признание в убийстве Земцова и Вешнего.

–  Что?
– шепотом произнес Курга и уставился на Ирину дикими глазами.

–  Вы правильно меня поняли, не надо переспрашивать.

–  Вы что, с ума сошли?!
– опешил Курга, поднимаясь на ноги.
– Какое чистосердечное признание? Я ведь никого не убивал!.. А при чем здесь Вешний? Разве… разве он тоже убит?

–  Мы нашли его останки у ворот, - спокойно ответила Ирина.
– Труп был расчленен.

–  Боже мой, - ахнул Курга и перекрестился.
– Я не мог этого сделать, клянусь вам! Я даже не пытался это сделать!

–  Что ж, - с тихой угрозой произнесла Ирина.
– Как хотите. Я давала вам шанс.

–  Да поймите же вы!

– замахал руками Курга.
– Если я возьму на себя эти убийства, значит, настоящий убийца останется безнаказанным!

–  Вас больше волнует безнаказанность убийцы или судьба сестры?

–  Конечно, меня больше волнует судьба сестры. Но я не могу понять, почему вы требуете от меня признания в том, чего я не совершал?

–  Хорошо, я объясню, - терпеливо ответила Ирина.
– Вы пойдете в милицию, где признаетесь только в захвате заложников. Вас посадят в следственный изолятор и заведут на вас уголовное дело по статье двести шестой. А два трупа на кого повесят? Кого станут подозревать, не догадываетесь?

–  Но это же правда - убийца среди вас!

–  Вы знаете, кто он?

–  Нет. Откуда я могу знать?

–  И я не знаю. Но твердо знаю одно: у меня нет надежного алиби. Мне нечем доказать свою невиновность. Вы понимаете, что моя судьба теперь зависит от добросовестности следователя и таланта адвоката. А если ни того, ни другого в наличии не окажется? Что тогда мне делать? Идти на нары?

Курга медленно опустился на ступеньку, прижал кулаки к глазам и стал раскачиваться из стороны в сторону.

–  Ну зачем, зачем я все это сделал?
– запричитал он.

–  Если вы не примете мое условие, то я не смогу вам помочь, - напомнила Ирина.

–  Вы жестокий человек, - всхлипнул Курга.
– Разве вы не понимаете, что этим признанием я подпишу себе смертный приговор?

–  А разве пять минут назад не вы говорили, что согласны на расстрел, лишь бы спасти сестру?

Он кивнул и расплакался. Плечи его вздрагивали, из-под кулаков, разбитых в кровь, текли слезы. Они были мутно-белыми из-за цементной пыли.

–  Но вы обещаете мне, что спасете сестру?
– плача, спросил он.

–  Обещаю. Хотя, конечно, это мне будет многого стоить. Да, потерявши голову, уже нет смысла плакать по волосам. Не забывайте, что по вашей милости я лишилась огромной суммы!

–  Ладно, ладно, - бормотал он, растирая по щекам серую пыль.
– Но это не все… Я хочу… нет, я требую, чтобы вы предоставили мне возможность поговорить с ней. Только на этих условиях я согласен. Вы добиваетесь ее освобождения, и я с ней говорю. Вот такие два моих категорических условия…

«Черт с ним, пусть говорит!» - подумала Ирина и, вздохнув, произнесла:

–  У вас, Курга, мертвая хватка. В душу залезете, но добьетесь своего… Хорошо, будь по-вашему. Вы сможете поговорить с сестрой.

Курга писал долго и трудно. Сгорбившись, он сидел на ступеньке, близоруко склонив голову над листом бумаги, под которую подложил томик Нового Завета. Выведет одно слово - задумается. Выведет второе - погрызет кончик ручки. Вступительную часть письма, насыщенную терминами и протокольными оборотами («следственно-оперативная группа», «незаконное удержание», «физическая расправа» и т.д.), ему продиктовала Ирина. Она делала это с выражением, с паузами после запятых, и при этом ходила по коридору в ритм слов, словно учительница русского языка в час диктанта. Несколько раз Курга сбивался, писал вовсе не то слово, которое продиктовала Ирина, и было ясно, что мысли его разбросаны и хаотичны и думает он вовсе не о содержании письма, а о чем-то своем.