Шайтан-звезда

Вдруг Джейран услышала тихое бульканье и замерла.

Бульканье раздавалось совсем рядом.

Она вытянула шею и поняла, что звук идет из стоящего у самого дверного проема высокого, как бы поставленного дыбом сундука, чья крышка при этом самовольно открылась. И более того – оно сопровождалось бормотанием, обычным занудливым старческим бормотанием. Некто, спрятавшись за сундучной крышкой, перечислял недостатки своего черпака, слишком широкого, чтобы войти как полагается в одно отверстие, и слишком глубокого, чтобы отдать всю воду другому отверстию.

Судя по всему старец переливал воду, и воды этой было много, и почему-то он очень торопился.

Говорил он не на гортанном и богатом хриплыми придыханиями языке горных гулей, а на обычном арабском языке, не стесняясь выражений, достойных бедуина, у которого убежал упрямый верблюд. И говорил как человек, для которого этот язык привычен, а не как Хамдуна, что привела Джейран в крепость.

Наконец дверца сундука закрылась, и замок щелкнул, и переливатель воды появился перед Джейран во всем своем великолепии.

Это оказался очень высокий и сгорбленный старец, далеко зашедший в годах, в белых одеждах и мягкой рубахе, с бело-голубым талейсаном на голове, что означало его принадлежность к ученому сословию. Передвигался он очень медленно и осторожно, как бы боясь рухнуть и расколоться на мелкие осколки, подобно стеклу или китайскому фарфору. Джейран впервые видела настолько округленную годами спину.

Старец внимательно вглядывался в деревянную накладку на крышке сундука. В ней была сделана прорезь, и из прорези торчала изогнутая стрелка, и старец отсчитывал пальцем какие-то знаки вдоль прорези, бормоча о солнечных шагах, ночных часах и четырех сторонах света – Черной, Красной, Зеленой и Белой.

Вид его внушал доверие.

– О шейх, – негромко, чтобы не всполошить старца, сказала Джейран, выходя из-за дверной занавески. – Ради Аллаха, помоги мне!

– А что с тобой случилось, о Хамдуна? – сварливо спросил тот, глядя прямо в лицо девушке. – Ты опять хочешь, чтобы я сварил мазь для лица? Сто раз я объяснял тебе, что не умею варить этих мазей! И не напрасно говорят арабы, что верблюд, домогавшийся рогов, лишился ушей!

– О шейх! – изумленно воскликнула Джейран. – Посмотри на меня – разве я похожа на эту скверную Хамдуну?

Старец отступил на три шага назад и сделал рукой движение, как если бы разгонял скопившийся перед глазами туман.

– А кто же ты, о женщина? – осведомился он. – И как ты ко мне попала?

– Я взошла по лестнице, о шейх, потому что спасалась от горных гулей, и Аллах не оставил мне иного пути! – объяснила Джейран. – Они обманом привели меня сюда, и Хамдуна хочет, чтобы я тоже стала женой Хаусаля! А я – правоверная, и не могу быть женой горного гуля, ибо… ибо…

Джейран знала слишком мало стихов Корана о близости между правоверными и язычниками, чтобы привести к месту подходящее решение пророка.

– Но если тебе на роду написано стать женой горного гуля? – осведомился старец. – Я звездозаконник, о женщина, и если звезды кому-то судили нечто, он может быть хитрее обманщика, что выманивает большую змею из норы, и все же судьбы своей не избежит!

– Ради Аллаха, о шейх! Я боюсь этого мерзкого гуля! Помоги мне, ради Аллаха! Ведь ты не отдал бы своей дочери или внучки Хаусалю! – пылко заговорила Джейран. – Помоги мне выбраться отсюда – и Аллах вознаградит тебя!

– Я не могу тебе помочь, о несчастная, – с наипечальнейшим сочувствием, почему-то не внушающим доверия, изрек старец. – Ведь это значило бы вмешаться в законы судьбы и – подумай, о женщина! – в ход движения звезд и планет! Тебе остается только покориться. И если звезды судили тебе стать женой гуля и матерью гуля, менять их решение бесполезно.

– А если звезды не судили мне этого? Если только моя собственная глупость завлекла меня сюда, о шейх? – в отчаянии спросила Джейран.

– Твоя глупость, которая завлекла тебя сюда, была предначертана звездами, и оставим это, – строго сказал старец. – Ты ничего не смыслишь в звездозаконии, о женщина, а я – звездозаконник в сотом поколении! И мы, жители Харрана Месопотамского, поклоняемся звездам не потому, что из упрямства не признаем Аллаха, а потому, что звезды не раз доказали нам свою волю, а что касается слов Аллаха – то это дело темное, и те слова известны лишь со слов одного пророка. То же, что вещают звезды, видят все, владеющие знанием, и это больше, чем один человек.

– А если звезды говорят, что мне не суждено стать женой горного гуля и матерью горных гулей, о шейх? – в Джейран проснулось такое упрямство, какого она раньше за собой не знала, хотя вся ее многолетняя любовь к хозяину хаммама должна была бы навести ее на размышления о собственном нраве. И девушка очень удивилась тому, какие непочтительные слова срываются с ее языка, поскольку обычно она с мужчинами была молчалива – если не считать речей в темной пещере, тоже неведомо как попавших в ее уста и неведомо почему слетевших с языка.

– Ты утомляешь меня своими речами, о женщина. Сейчас я позову кого-нибудь, и тебя выведут отсюда, – пообещал старец, отстраняясь от нее, и в этом она почувствовала испуг.

– Скорее я брошусь из окна вниз, на камни, и моя кровь падет на тебя, о шейх! – пригрозила Джейран, действительно подходя к окну и отводя в сторону ковер с диковинным зверем.

Крепость горных гулей была настолько высоко, что девушка даже не увидела сверху земли, а только бескрайнее небо с близкими звездами. Пожалуй, лететь сверху вниз в такое небо было бы не слишком страшно…

– Делай, что хочешь! – с возмущением и плохо скрытым страхом воскликнул старец, – Только прекрати эти вопли!

И попятившись, споткнулся у противоположной стены о ковер и сел. Рука его попала на раскрытую книгу. Старец уставился на эту книгу, вдруг радостно улыбнулся и с бормотанием принялся быстро листать ее страницы.

Джейран внимательно оглядела окно. Разумеется, ей хотелось прыгать оттуда не более, чем выходить замуж за гуля с расщепленной головой. Но оказалось, что даже к смерти ей нет пути – оконная ниша, достаточно широкая, если смотреть из комнаты, постепенно сужалась, так что в отверстие ей пришлось бы протискиваться. Оно было не шире рабочего локтя, это продолговатое отверстие, не шире самой маленькой из ученых книг, лежавших на столе…

Если бы Джейран была более утонченной натурой и получила хоть какое-то образование, она произнесла бы стихи, подходящие к случаю, и попыталась бы ими тронуть сердце звездозаконника. Но Аллах сотворил ее далекой от поэзии. Зато простые предметы обыденной жизни повиновались ей, и во всем, что касалось несложных человеческих забот, она была сообразительна.

Соотнеся между собой ширину книг и окна, Джейран неслышно подошла к звездозаконнику и выхватила из-под его руки одну из них, переплетенную в кожу с золотым тиснением, не хуже Корана из большой пятничной мечети. Пока старик, разинув рот, силился подняться, Джейран отступила в нишу и, положив книгу на подоконник, загородила ее собой.