Шеф-повар Александр Красовский

А вот рассказывать, что я заходил в дом, или тем более у меня в машине был оставлен портфель с деньгами, было бы не просто глупо, а очень глупо.

Если бы мне действительно был двадцать один год, не исключено, что следователь смог меня разговорить, или хотя бы заподозрить, что я что-то скрываю. Но мне то нынче далеко за семьдесят, и подобных встреч с правоохранительными органами у меня было множество. Последние годы работы врачом перед пенсией были напряженными, в том числе из-за усилившейся активности следственного комитета. Его следователей обуяла жажда деятельности, они дружно пытались раскрыть кровавые преступления «убийц в белых халатах». И в результате получить за это новое звание, цацки на грудь и денежный приз. Поэтому два, а то три раза в год меня допрашивали по самым разным поводам от того, как я оплачивал работу кочегаров в больнице, или почему повез больного в машине скорой помощи, а не вызвал реанимацию из города. Да и в суде приходилось частенько бывать, бодаться то с налоговой службой, то еще с кем-нибудь.

Так, что сейчас у меня не было особого волнения перед очередным допросом.

Когда я уселся на стул около кабинета, на его двери висела картонка с надписью «Не входить».

— Ишь, ты, даже с собой надпись возят, — подумал я.

Ждал я недолго, буквально через пару минут из кабинета вышел очередной таксист, вспотевший пожилой мужчина. Кроме того, что его кличут Василичем, больше я ничего о нем не знал.

Он зыркнул на меня и шепнул одними губами, — Парень, много не болтай, — после чего пошел в сторону выхода.

Немного погодя из дверей вышел тощий небритый тип в помятой пиджачной паре, мало похожий на следователя, и пригласил меня зайти.

— Ну, рассказывайте Красовский, как вы дошли до такой жизни, я вас внимательно слушаю, — сказал он, дыхнув на меня несвежим перегаром, и скривился. Видимо, голова без опохмела болела прилично

— Тоже Новый год встречал, перебрал, бедолага, — подумал я сочувственно.

— А что рассказывать? — спросил я, принимая позу максимальной открытости.

Слегка откинулся на спинку стула, руки спокойно положил на стол и вопросительно уставился на следователя.

Следователь тяжело вздохнул:

— Не юродствуй, Красовский, тебе не идет. Следствием установлено, что шестого октября к тебе в машину сели два пассажира, которых ты отвез в Сулажгору. Было такое?

— Так точно, было, товарищ следователь, — несколько суетливо заговорил я.

— С мурманского поезда сели двое урок, в наколках, мама не горюй. Пальцы в перстнях. Я когда узнал, что им надо в Сулажгору, честно говоря, испугался. Думал, ну все, сунут по дороге заточку в спину и песец, спекся парнишка.

— Уймись, балабол, — снова морщась, сообщил следователь, — Видишь, писать не успеваю.

— А чего это вы пишете? — спросил я с недоумением.

— Протокол допроса, — буркнул мужик и продолжил свою писанину. Тонкая стопка подобных протоколов уже лежала в открытой черной папке.

Закончив писать, он поднял голову и сказал:

— Ну, давай, ври дальше.

— Ничего я не вру, — обидчиво ответил я. — Довез их до адреса, дорога говно полное, но уркаганы эти расплатились по счетчику, все путем. Даже удачи пожелали.

— У них с собой что-нибудь было, ну вещи, чемодан, может быть, или рюкзак?

— Чемодана точно не было, я бы запомнил, а вот портфель был, точно, портфель был, пухлый такой.

У следователя впервые за беседу зажегся в глазах огонек интереса.

— Может, вспомнишь, какого он был цвета?

— Товарищ следователь, вы хоть раз в такси садились у вокзала? Там такое освещение, что не сразу поймешь, кто вообще к тебе в машину садится, мужик, или баба, не то, что цвет какого-то портфеля разглядеть. Тем более, тот парень, что помоложе, его к груди, как ребенка прижимал, хе-хе.

Покопавшись в бумагах, следователь вытащил две фотографии и сунул мне под нос.

— Эти к тебе садились в машину?

М-да, урки на тюремных фотографиях были лишь отдаленно похожи на себя, о чем я и сообщил собеседнику.

— Вроде бы они. Вот здоровый точно был. А насчет мелкого не уверен, вроде он, а может и не он.

— Ну ладно, на сегодня, пожалуй, все, — сообщил явно повеселевший следователь. — Прочитай внимательно, под каждым листом напиши, с моих слов написано, верно, мною прочитано и распишись. Не исключено, что если к тебе еще появятся вопросы, придется явиться в городскую прокуратуру.

— Товарищ следователь, можно спросить, а что вообще случилось, зачем вы меня допрашивали, я ведь этих людей видел двадцать минут не больше и даже ни о чем с ними не говорил.

— Сгорели они в тот же вечер в доме, куда ты их привез.

— Ничего себе! — Воскликнул я. — Слышал, что говорили о пожаре в Сулажгоре. Но мне в голову не пришло, что я именно туда пассажиров отвез.

Следователь вздохнул и сообщил:

— Ты, парень, попал в весьма неприятную историю, так, что для тебя лучше всего будет помалкивать о нашем с тобой разговоре.

Он аккуратно собрал все документы в кожаную папку, закрыл ее и начал одеваться. Кончики пальцев у него слегка подрагивали.

— Ого! Да ты полный алкаш, мужик, — подумалось мне. — Интересно, тебя специально начальство отправило показания собирать первого января, чтобы с волны согнать?

То-то он радуется, что так быстро закончил с допросами. Повезло, что на меня сразу наткнулся. В ту ночь у нас человек тридцать работало, а, судя по заполненным протоколам, он до меня не больше трех-четырех человек пропустил.

Сейчас, остограммится, вон у него фляжка в нагрудном кармане выпирает, и домой махнет. А мне тут всю ночь думу думать, какие еще осложнения могут выплыть наружу. Ведь кто-то же попал в этот дом после меня.

Ночь, конечно, для заработка была уже не новогодняя. Но кто же мне ту предоставит. Есть у начальства блатников, желающих вместо праздника в семейном кругу поднять немного денег. Но в ночь с первого на второе января работы тоже хватало, так же как и пьяных пассажиров. Так, что утром я ехал домой прилично вымотанный. Хорошо, что каникулы у нас в училище были, как у школьников, до 11 января, я мог спокойно валяться в постели каждый день. Зато Люде надо было идти на работу, как всем советским гражданам. До капиталистической России оставалось еще двадцать лет, а десяти дней праздников в Советском Союзе позволить себе не могли. Тем более Рождества.

Когда я зашел домой, жены уже не было.

На столе лежала записка:

— Санчик, прости, я тебя не дождалась. Приду поздно. Надеюсь, ты помнишь, что у меня сегодня последний день учебы на курсах. Мы с девочками собираем стол для преподавателей.

Прочитав записку, я тяжело вздохнул. — Все понятно. Э-хе-хе, целый день придется холостяковать, без доступа к женскому телу. Ну, да ладно, до обеда посплю, а потом что-нибудь придумаю.

С такими мыслями я отправился в душ. По выходе из него я встретил веселую кампанию в составе двух девчонок — штукатуров, соседа сантехника, и экскаваторщика.