Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]

Той порой подоспело новое преступление. На Невском проспекте недалеко от лавры нашли задушенного, с поясным ремнем на шее, довольно тщедушного парня. Оказалось, что это был ученик часовых дел мастера Иван Глазунов. Из дознания обнаружилось, что вечером на­кануне убийства несчастный ученик часовых дел мастера пьянствовал в трактире «Старушка». У него были серебрянные часы с цепочкой. С ним сидел и поддерживал ему компанию рослый, плечистый человек лет 35, с усиками и родимым пятном на левой щеке. Трактирщик почему-то хорошо запомнил его лицо. Опять тот же Кондратьев и, как я был почему-то уверен, Соловьев, а по настоящему — Яков Григорьев.

Дерзость и наглость этого злодея превосходили все пределы, и хотя он вертелся тут же, как говорится, под носом, мне не удавалось его изло­вить. Самолюбие мое сильно страдало. Я бранил своих агентов и, наконец, решил: надо найти женщину. Надо было найти эту подругу Кондратьева-Соловьева-Григорьева!

Я мобилизовал своих женщин-агентов.

По словам трубочиста, подруга преступника была без места. Я ухватился за эту мысль. «Если она без места, — думал я, — то ютится, скорее всего, где-либо на квартире, занимает, может быть “угол”».

Всем женщинам-агентам я объяснил важность и сложность дела. Была обещана хорошая награда и отдан приказ: превратиться в неимеющих место работниц и слоняться по углам... Результаты получили довольно быстро.

В подвальном помещении дома Дероберти близ Сенной площади держал квартиру, состоящую из од­ной комнаты и кухни, отставной фельдфебель Горупенко. Сам он с женой и четырьмя детьми ютился в комнате, а кухню отдавал под углы квартирантам.

Таких квартирантов в кухне, на пространстве пяти квадратных сажен, проживало до восьми человек. Теперь же, по случаю уже летнего времени (столько времени меня мучил этот негодяй!), их было лишь четверо: официант из трактира «Бавария», безместный повар-пьяница, хромой нищий и кресть­янская девушка, занимавшаяся поденной стиркой белья до приискания себе постоянного места. К этой компании квартирантов присоедини­лась одна из моих агентш Федосова, выдавая себя за работницу на папи­росной фабрике Жукова, где она действительно ра­ботала раньше, до своего выхода замуж.

Вечером, когда все квартиранты были в сборе, новая жилица, по требованию сожителей, должна была, как водится, справить новоселье, то есть выставить водку и закуску.

Когда мужчины перепились и разошлись по углам, обе женщины разговорились.

3/4 Охота тебе, милая, по стиркам-то ходить, — на­чала разговор Федосова.

3/4 Да я и на хороших местах живала, — ответила, несколько тоже подвыпившая, подруга, — да нигде из-за «моего» не держат, больно буен. Придет проведать, да и наскандалит, а господа этого не любят...

3/4 А он солдат али пожарный, твой-то?

3/4 Из солдат, милая! Уж три года с ним путаюсь, ребенка при-жила; каждый месяц по четыре целковых чухонке даю за него.

3/4 А отец-то помогает?

3/4 Как же, как придет, бумажку, а то и две сунет. «Пошли, — говорит, — нашему-то». Вот за это он мне больше и люб, что ребенка жалеет. А вот теперь месяца три как пропадал, да вдруг.. вот приходил недавно, да только какой-то невеселый, да и не в своем виде.

3/4 Под хмельком, должно быть. Видно, приятели употчивали?

3/4 Нет, милая, совсем не в этих смыслах. А это я про одежду говорю.

3/4 Что такое про одежду?..

3/4 То-то и дело: франтом вдруг разрядился... Несет, значит, еще полусапожки женские да разные вещи. Как пришел, послал меня на Сенную ку­пить ему фуражку. Полусапожки мне подарил, а другие вещи велел продать, я их знакомому тата­рину за восемь рублей и отдала. «На, — говорю, — полу­чай капиталы». А он мне в ответ: «Дура ты!.. Эти вещи пять красненьких стоят, а ты за восемь рублев продала!» Осерчал он очень, а потом и гово­рит: пойдем в трактир. Ну, пошли в трактир, а потом все по-милому да по-хорошему кончилось. Ведь сколько не видались... Где ты, спрашиваю, столько пропадал? А там, говорит, был, где меня теперь нет... Марья Патрикеева! — Девушка сладко зевнула.

3/4 Двенадцатый час, — проговорила она, и обе жен­щины разошлись, несмотря на то, что Федосову рассказ заинтересовал.

На следующее утро Патрикеева пошла на поден­ную работу, а Федосова ко мне.

Вечером в девять часов обе женщины опять сошлись, но разговор у них не клеился.

3/4 Что ты, Маша, сегодня скучная такая. О солдате своем, что ли, взгрустнула? — начала разговор Федо­сова.

3/4 Пожалуй, что ты и угадала. Яша-то мой опять за старые дела принялся...

3/4 Ну, об этом кручиниться нечего. Было бы дело прибыльное, а то, видишь, какие тебе полу­сапожки в презент поднес.

— Так-то оно так, а все опасливо. Я ему и ска­зала, как он мне недавно часы с цепочкой принес. «Яша, — говорю ему, — опять ты за темные дела взялся, смотри, не миновать тебе Сибири!»

3/4 Ну, а он то что на это сказал?

3/4 Молчи, говорит, дура. И в Сибири люди жи­вут.

3/4 Молодец!.. Храбрый, значит!.. А знаешь что, Маша, ты часы бы продала! У меня есть один зна­комый на рынке, который тебе хорошую цену за них даст, — сказала Федосова, желая узнать, где находятся эти часы.

3/4 Ах ты, Господи! Жаль, что я не знала этого раньше. Побоялась я, видишь, идти с ними на толкучий да и заложила их тут поблизости, у жида.

3/4 А, это на Горсткиной улице. Закладывала и я там. Жид этот, прости Господи, что антихрист — за рубль гривенник дает, — добавила «агентша».

3/4 Верно, верно, на Горсткиной, туда и снесла!.. — со вздохом проговорила Маша.

3/4 Хоть бы одним глазком взглянуть мне на дружка-то твоего, страсть как я обожаю военных людей. У меня самой — военный, — с одушевлением произнесла новая «подруга».

3/4 На этой неделе обещался побывать. «Жди, — говорит, — около ночи».

Все эти сведения были переданы мне, и я, не со­мневаясь, что напал на настоящий след, велел строго следить за домом Дероберти, а сам каждый вечер поджидал прихода Григорьева.

Но время шло, а тот все не являлся. Маша сильно тревожилась и несколько раз высказывала Федосовой свои подозрения, не попал ли ее Яша в полицию.

Прошла неделя. На восьмой день я, взяв с собой городового, отправился на свой пост. По дороге около дома Дероберти мы нагнали человека в пиджаке. При взгляде на него в полуоборот я вздрогнул. Рост, белое лицо с маленькими темными усиками, большие наглые глаза и родимое пятно на щеке... Положительно, это он!.. Нельзя было терять ни минуты.

3/4 Это ты, Соловьев? — окликнул я его.

3/4 Да, я, — послышался ответ, и мужчина, повернув­шись, оказался со мной лицом к лицу.

Я бросился на него, схватил его за руку, которую он уже опустил за пазуху, где оказался хорошо отточенный нож. Городовой ударом в бок сбил Григорьева с ног. Подбежали дворники, и общими усилиями уда­лось крепко скрутить его руки веревкой.

На следующий день после этого ареста был разыскан татарин, которому Патрикеева продала вещи, а затем были найдены и вещи, похищенные у купца Юнгмейстера. На Горсткиной улице были найдены заложенные серебряные часы с цепочкой, которые принадлежали задушенному ученику часовых дел мастера Ивану Глазунову.