Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 2]
Шрифт:
Куда же направлялась эта толпа? Какая притягательная сила влекла ее, оторвав от отдыха, сна?
Для незнающих Москвы, повторяю, это могло бы показаться мудреной загадкой, а для обывателей Первопрестольной это было обычным, знакомым явлением.
В одних из кремлевских воротах, Иверских, скромно приютилась знаменитая часовня — святыня с высокочтимой чудотворной иконой Иверской Божьей Матери. Вот на поклонение-то ей и стекаются со всех сторон Москвы, днем и ночью, богомольцы-паломники.
Над этой часовней как бы горят незримые слова:
«Придите
Это, своего рода, московская христианская Мекка, православный Лувр.
Разбитые жизнью, все те, кто изнемогает под бременем горя, ударов судьбы спешат в эту часовню, где в жарких молитвах перед любимой иконой жаждут найти облегчение, исцеление.
Но не всегда чудотворная икона находится в часовне. Большей частью икона в разъездах, так как москвичи — по разным случаям и обстоятельствам — любят принимать икону на дом.
В особой большой карете, сопровождаемая священником и монахом, переезжает икона из дома в дом по заранее составленному маршруту, основанному на предварительной записи, делаемой в конторе часовни.
На время отсутствия чудотворной иконы в часовне красуется, так сказать, ее копия.
В тех случаях, когда самой чудотворной иконы нет в часовне, религиозные москвичи-богомольцы терпеливо, целыми часами ожидают ее прибытия. Но вот подъезжает знаменитая карета. Нужно видеть, с каким священным трепетом, высоким порывом бросаются паломники к своей святыне! Икону вносят, устанавливают на ее обычное место, перед ней совершаются краткие молебны, богомольцы прикладываются к ней, а потом икона вновь начинает совершать свое святое путешествие.
Так было и в эту памятную ночь, принесшую столько волнений духовенству и богомольцам Белокаменной.
Около часовни виднелась порядочная толпа. Часть ее сидела на паперти часовни, часть — стояла, часть — прогуливалась взад и вперед.
3/4 А что, миленькие, Царица-то Небесная еще не прибыла? — шамкала ветхая старушка, охая, крестясь.
3/4 Нет, бабушка, видишь, сколько народу дожидаются Ее.
Тут, в ночном весеннем воздухе слышался тихий говор.
Богомольцы, особенно женщины, такими понурыми голосами рассказывали друг другу о своих муках, страданиях, заботах.
Они облегчали душу — по русской отличительно характерной черте — во взаимных излияниях.
«И ничего, милушка, не помогает?» 3/4 «Ничего родимая... Ко всем докторам обращалась: помирать, говорят они, придется тебе. Вот я удумала к Царице Небесной за помощью обратиться». 3/4 «И хорошо, матушка, истинно мудро придумала. Давно бы так»... Кто-то плакал нудными, тяжелыми слезами... Кто-то кричал страшным истеричным криком.
«Что это? Кто это?» — спрашивали друг друга ночные паломники. 3/4 «Девушку-кликушу привезли».
Время тянулось в нетерпеливом ожидании особенно медленно.
Но вдруг толпа заволновалась.
3/4 Едет! Едет! — раздался чей-то взволнованный голос.
Все вскочили, насторожились.
Действительно, с Тверской быстрым аллюром мчалась большая синяя с позолотой карета, знакомая каждому москвичу. Все ближе, ближе... И вот — она уже перед часовней. Толпа бросилась к ней.
— Господа, господа, попрошу вас, не толпитесь, не торопитесь... Позвольте внести икону, — мягко обращался монах к богомольцам.
Милая, чуткая, религиозная толпа послушно отстранилась.
3/4 Царица Небесная! Матушка! — раздался восторженный шепот.
Икону внесли в часовню.
Вслед за ней в часовню хлынула толпа ночных паломников.
Небольшая, вся залитая светом восковых свечей, она не могла вместить сразу всех жаждавших как можно скорее приложиться к святыне.
Одни покупали свечи. Другие, опустившись на колени, уже ушли в сладостный трепет жаркой молитвы.
3/4 Радуйся, Пречистая, — начал молебен престарелый симпатичный священник, и вдруг голос его задрожал, пресекся.
Молебен прекратился.
3/4 Что с вами, отец Валентин? — испуганно прошептал монах, склоняясь к священнику.
Лицо того было белее полотна. Широко раскрытые глаза в ужасе были устремлены на высокочтимую чудотворную икону.
3/4 Смотрите... смотрите, — лепетал старый иерей заплетающимся языком, простирая по направлению к иконе дрожащую руку.
3/4 Что такое? В чем дело? О чем вы говорите, батюшка?
3/4 Святотатство... святотатство...
В той тишине, молитвенно-религиозной, какая царила в часовне, слова священника и монаха несмотря на то, что они были произнесены шепотом, были ясно расслышаны молящимися.
«Что случалось? О чем говорят батюшка и монах? Господи, что такое?» — послышались испуганные возгласы.
Всем бросилась в глаза смертельная бледность, покрывшая лицо священника, всех поразило внезапное прекращение им акафиста Божьей матери.
Толпа ближе притиснулась к духовным лицам. Какая-то взволнованная дама выскочила из часовни и истеричным голосом бросила тем, кто толпился на паперти:
3/4 Чудо! Чудо!
Это слово, как электрический ток, пронзило толпу. Она опять заколыхалась, заволновалась.
3/4 Чудо! Чудо! Новое чудо! — прокатилось по ней.
А между тем это «чудо» было очень печального свойства...
Монах, проследив направление дрожащей руки остолбеневшего священника, бросился к иконе и в ту же секунду часовня огласилась испуганным криком:
3/4 Икону ограбили! Ризу ограбили!
Это было до такой степени неожиданно, что все замерли.
На несколько минут в часовне воцарилась удивительная тишина.
3/4 О ужас! О горе! — бросилось духовенство к святыне.
Часть стекла, прикрывающего икону, была разбита. Венчик-корона ризы, усыпанный огромными бриллиантами, рубинами, изумрудами и другими драгоценными камнями, исчез.
Теперь это страшное известие о возмутительном святотатстве быстрее молнии разнеслось по толпе богомольцев.
3/4 Да быть не может... Как же это так? Кто этот изверг?
Толпа, оскорбленная в своем лучшем религиозном чувстве, скорбя за поношение святыни, стала страшной.
Гнев засверкал в ее глазах. Раздался плач, послышались истеричные выклики: