Шелест трав равнин бугристых

Интересные пироги! Оказывается этот обычай, не раз поминавшийся в книжках про древних людей, действительно существует. И что? Он должен только согласиться? Или придумать имя тоже должен вождь? Ладно, прощупаем почву.

— Ты прав, внимательный Гыр. Этот мужчина ходит в дальние походы. С оружием в руках защищает соплеменников. Он приносит добычу к очагам, на которых заботливые женщины готовят пищу. Действительно, ему нужно взрослое имя.

Петя держит паузу и соображает, что слово «снак» означает «чмокающий» — видимо в младенчестве у паренька был отличный аппетит. Вопреки его надеждам никто не предлагает варианта другого имени для молодого человека, напряжённо замершего в ожидании. Значит — все ждут слова вождя. Конечно, даже малые перестали жевать и уставились на него с интересом.

— Мне кажется, что имя «Зыр» (зоркий) как нельзя лучше отразит свойства этого охотника, — наконец решился юноша.

Первыми кивнули охотники, а вслед за ними и все остальные. Получается, что с задачей Петя справился. Но нужно ещё что-то добавить. А… конечно! К парню нужно обратиться по-новому.

— Зыр. Спи завтра до второго завтрака малышей. Чача покормит нас с тобой в это время, а потом мы уйдем к Бессточному озеру следить за перемещениями стад диких коров.

Лица присутствующих просветлели — видимо всё произошло так, как надо.

— Лепёшки, пастила, бастурма на двоих, — насторожилась Чача. — На сколько дней?

— На четыре. И Тузика берём.

Вообще-то, этот поход имеет целью прикинуть на местности, как бы отловить диких коров и как их потом одомашнить. Расчёт делается, естественно, на то обстоятельство, что организмам многих жвачных животных требуются минералы, отчего те и лижут соль столь охотно, что делают длинные переходы к местам её выхода на поверхность. Не сыграть ли на этом? А имей они в загоне небольшое стадо — так при случае всегда можно зарезать кого покрупней, поупитанней. Одной туши всему племени хватит на пару дней в свежем виде и чуть дольше можно растянуть за счёт копчения, тушения и других вариантов термообработки. А если присолить, так и вообще можно жить припеваючи — всё дело в расчётливом расходовании довольно большого количества богатой белками и калориями еды. И это у них начинает получаться. Скажем, недавно были успешно завершены эксперименты с варкой холодца. Правда, съедать его нужно за один приём, зато в процессе приготовления он не портится — верных полсуток своеобразного консервирования — пока блюдо «уваривается» на огне, бактерии в нём гибнут. То есть всё упирается в правильный расчёт по времени. Кажется, задачи подобного рода Чача уже решает. Наверняка сейчас печёт лепёшки, чтобы к завтрему успели затвердеть. Питекантропы, всё-таки, вполне обучаемые создания.

* * *

Надо сказать — информации у Пети к этому моменту накопилось очень много. Скажем, географической. Нет, он не знает, насколько далеко на восток простираются Бугристые равнины. Хватит понимания того обстоятельства, что далеко. Так же далеко они идут и на юг и на север по левому берегу их реки. В пределах доступной территории такие расстояния можно полагать бесконечными. Важно, что этот район не выпускает никуда из себя ни одного литра воды. Немногочисленные дождевые ручейки, если им удаётся вырваться за пределы тех ложбин, где они собрались, перехватывает Бессточное озеро.

Все притоки, впадающие в главную водную артерию этих мест — реку, образуются в пределах нескольких десятков километров от неё в лесочках левобережья, раскинувшихся на пологом склоне речной долины. И совсем немного скудных родников питает речку, впадая в неё с правого, холмистого берега. Про верховья пока ничего уверенно сказать нельзя — сам не бывал и людей, пришедших оттуда не встречал. Также, ничего не знает он и о низовьях.

Зато правобережье, описанное людьми, пришедшими к нему с запада, более-менее удалось себе представить. Местность в том направлении долго идёт на подъём и покрыта лесами. Потом же, без ярко выраженного водораздела, без горных хребтов или скалистых зубцов, опять начинает постепенно понижаться, всё также густо покрытая лесом. Возможно, это край плато, на котором расположена Далёкая Западная Пещера, где живёт большое племя, проявившее интерес к соли.

Вот такая вокруг него нынче Ойкумена.

С климатом во всех этих местах дела обстоят сходно — три-четыре месяца дождей, после которых становится всё суше и суше. Но на западе и льёт сильнее, и ручьи не совсем пересыхают — во всяком случае миграции животных к водоёмам в тех краях не примечали. То есть, чем западнее, тем больше влаги. Скорее всего, там и население должно быть плотнее, но это только гипотеза.

Что же касается демографии, то все встреченные люди говорят на одном языке. Во всяком случае, речь их понятна без напряжения. Значит в не слишком далёкие времена принадлежали они к одному племени. Хотя, некоторые отличия, но не языкового, а поведенческого плана, можно предположить.

Сыны и дочери Далёкой Западной Пещеры — самые общительные и дисциплинированные. Но они задают много вопросов о том, что тут и как — сразу видно, что издалека. Женщины из племени Фота отлично знают здешнюю съедобную растительность, но сами вначале были несколько заторможенными по части как общения, так и соображаловки. Сейчас, понемногу начали шевелиться, хотя, сначала казались совсем бестолковыми.

Третье племя — людоедское — представлено в основном пожилыми женщинами. Они беспрекословно подчиняются мужчинам, но с другими женщинами скандалят по любому поводу. Как-то уж очень велика в них готовность выступить на защиту собственных прав… только даже юношам они не перечат, даже старшим мальчикам. Всё-таки какие-то различия в укладах успели сформироваться в зависимости от условий, в которых обитали разные группы.

Глава 22. Проходной двор

Поход к Бессточному озеру оказался неплодотворен — не было здесь диких коров. Сейчас, в начале сезона дождей, они бродили где-то совсем в других местах. Петя и Зыр решили заглянуть к последней, ближней к реке водосборной пирамидке, чтобы прихватить оттуда немного зерна веничной травы. Много без тележки не увезти, но на пару-тройку дней кормёжки возросшей толпы едоков они унесут и на себе.

Дошагали они до пирамидки задолго до наступления темноты, где решили заночевать, чтобы утром начать переход к хижине. Ну и захотели поохотиться на диких кур, дабы отведать свеженького — три дня на сухомятке. Сетки в укрытии нашлись — ими для прочности, на случай сильного ветра, придавили не слишком прочную крышу. Ребята сняли их, скрепили друг с другом, чтобы нарастить длину и, растянув вдвоём, накрыли стайку птиц, подогнанную Тузиком. Сразу пять штук «загребли» и петушка.

Одна немедленно пошла в горшок — сухой кизяк под крышей тоже был припасён. Так что на сон грядущий пожевали курятины, а утром Петя сварил на оставшемся от ужина бульоне каши, добавив туда молодых корешков — травы Бугристой равнины он помнит все наперечёт, так что пробежался по округе и насобирал тех, что уже проросли. Супчик это получился, кулеш или кондёр — нельзя уверенно сказать. Туда же и остатки вчерашнего мяса забросил — отличная вышла похлёбка. Или размазня? Или варево? Зыр вычистил горшок до блеска — почти ничего не пришлось отмывать. Но тут возникло затруднение — дело в том, что пойманных птиц с вечера не забили, а привязали каждую верёвочкой за ногу к колу и велели Тузику их не душить, чтобы иметь свежее мясо, а не лежалую убоину.

Так вот — им пора уходить. И надо сообразить, как поступить с пленниками? В принципе, можно просто отпустить птиц — некогда им их есть. Тем более — нагадили они в том месте, где сидели, и траву разрыли, и вообще успокоились и перестали шарахаться от людей.

— Побудем здесь, наблюдательный Зыр! — обратился юноша к спутнику. — Никакие срочные дела нас никуда не призывают, но мы можем узнать кое-что новое, наблюдая за курами, — дело в том, что одна из пленниц как-то обеспокоенно кудахтала. Что-то смутно знакомое проявилось в её поведении.

Сняв шапку, Петя положил свой соломенный головной убор рядом со стеной укрытия в таком месте, куда дотягивалась верёвочка, привязанная к ноге беспокойной пленницы. Оградил это место камнями, прикрыв с наветренной стороны. И отправился обходить местность — дождя сегодня не было, и солнце сквозь тучи не пробивалось — редкая для этих мест сухая нежаркая погода. В голове роились новые мысли. В своё время он совершенно не задумывался о том, почему курятина и яйца столь прочно заняли место в рационе людей. А ведь, наверное, это чем-то объясняется. То есть разведение птицы известно с незапамятных времён, если ему не изменяет память. И никогда это обстоятельство не служило поводом для каких-либо исторических событий — скажем, кочевники ради того, чтобы отбить табун лошадей запросто могли устроить безобразие, вроде набега. А ради кур, разве что малое воровство учиняли. Получается забавный парадокс — захватчики этих кур всегда съедали на покоряемой территории, что часто упоминалось в литературных произведениях. Но никогда захват курятников не рассматривался в качестве цели агрессии.