Шелк и сталь (Техасская любовь)
Шрифт:
– Он мертв, хозяин, – произнес кто-то, пощупав пульс.
– Я так и думал, – сказал Брендон. – Наконец-то хоть один из них попался нам в руки, но и он ничего не сможет рассказать. – Брендон повернул лошадь обратно к лагерю. – Возьмите труп с собой. По крайней мере узнаем, кто это.
В лагере Брендона ждала еще одна новость, ужаснее и печальнее которой не могло быть ничего даже в эту злосчастную ночь. На въезде в лагерь его встретил взволнованный Хенк, не похожий на себя.
– О Брендон! – воскликнул он, беря лошадь брата под уздцы. – Джим ранен. Мы положили его в продовольственный фургон, ему нужен врач, и немедленно!
Брендон
– Можно ли его перенести? – спросил он.
– Нет, он слишком плох. За врачом уже поехали, но вряд ли он успеет, – запинаясь, с трудом проговорил потрясенный Хенк.
Он не преувеличивал. Брендон, едва взглянув на Джима, понял, что минуты его жизни сочтены. Лицо друга покрывала смертельная бледность, проступавшая даже сквозь слой грязи, из носа и рта непрерывной струйкой текла кровь. Густые русые волосы были испачканы кровью в том месте, куда пришелся удар бычьего копыта. Разбитый и раненый, Джим лежал неподвижно, из его груди со свистом вырывалось неровное дыхание вперемешку с глубокими стонами агонии.
– По нему не только прошлись быки, его подстрелили, – объяснил Сэм, поддерживавший голову Джима.
Брендон с исказившимся от волнения лицом наклонился к Джиму и осторожно взял его руку в свою.
– О Господи, Джим! – простонал он в бессильном отчаянии.
Джим раскрыл глаза, рот его скривился от мучительного усилия что-то произнести. Единственное слово, которое он смог выдавить из себя, было «Беки».
Брендон кивнул, слезы застилали ему глаза.
– Не беспокойся, Джим, я позабочусь о них, – пробормотал он осипшим голосом. Он хотел было посоветовать другу не разговаривать зря и поберечь силы. Но Джим сознавал, что умирает, и лгать ему было бессмысленно.
Джим попытался поблагодарить Брендона, но по его разбитому телу прошла судорога, искаженные от боли черты лица начали расправляться, удерживаемая Брендоном рука повисла плетью, и тот понял, что Джима не стало.
– Я отыщу мерзавца, чьих это рук дело, – с гневной решимостью дал он последнюю клятву другу, от которого отлетали последние признаки жизни. – Они поплатятся за это. Клянусь тебе, Джим, – и Брендон с трудом подавил стоявшие в горле горестные рыдания.
Когда утром следующего дня Лорел увидела в окно подъезжающего к воротам дома Брендона, сердце ее запрыгало в груди от радости. Но едва в ответ на его повелительный стук она открыла дверь, Брендон довольно невежливо отстранил ее и решительно направился мимо нее в дом.
– Где твой отец? – сурово спросил он с каменным сердитым лицом. Таким она его еще не видела.
– На пастбищах, – невольно нахмурившись, растерянно ответила Лорел. – Как и все вокруг, готовится перегонять скот.
Глаза Брендона сверкали жаждой возмездия.
– Где его лагерь? – прорычал он без тени нежности в голосе и во взгляде.
– А в чем дело? – пролепетала Лорел.
Этот вопрос окончательно вывел Брендона из себя. Потеряв остатки самообладания, он грубо схватил ее за плечи и начал так трясти, что у бедняжки застучали зубы.
– Где он? – снова взревел он.
– У-у-у с-с-северной и-и-извилины реки, – еле выговорила, запинаясь, Лорел.
На ее побледневшем лице ярко выделялись округлившиеся от страха большие глаза.
Он опустил ее так резко, что Лорел стукнулась об стенку.
– Что ты от него хочешь, Брендон? –
закричала она. – Что случилось? – Он походил на безумца, и Лорел не на шутку перепугалась.Брендон посмотрел на нее сверху вниз с беспредельной ненавистью.
– Сегодня ночью убили Джима Лаусона, – отрубил он.
– О Брендон! – У Лорел от ужаса перехватило дыхание, лавандовые глаза зажглись жалостью. Ничего удивительного, что он так взволнован. – Папа расстроится ужасно, он всегда так хорошо отзывался о Джиме.
Брендон круто повернулся на каблуках, направляясь к своей лошади.
– Расскажи это кому-нибудь еще, Лорел, например, Беки, – отрезал он. – Она, может, и поверит тебе, но не я.
Он так поспешно сбежал с крыльца, что Лорел еле-еле его догнала.
– Постой, Брендон, подожди, пожалуйста! Какое отношение смерть Джима имеет к моему отцу?
Уже сидя в седле, он с презрением оглянулся на нее и выпалил:
– Спроси своего папашу, Лорел. Ты же молишься на него. Его слово для тебя свято, не так ли?
Обиженная и огорченная, Лорел отрицательно покачала головой, да с такой силой, что ее серебристые волосы взлетели и опустились обратно на плечи.
– Все равно ничего не понимаю, – сказала она быстро. Но ее слова мог услышать только ветер, потому что Брендон уже скакал вдали, и его спутники с трудом за ним поспевали.
– О Брендон, – вырвался стон из груди Лорел. – Что же происходит?
Брендон вместе со своими спутниками ворвался в лагерь Рекса, который сразу попался ему на глаза, – Бурке! – вскричал Брендон.
Рекс, защитив глаза от солнца ладонью, повернулся в сторону быстро приближавшегося Брендона.
– Что тебе надо, Прескотт? – резко спросил он.
Брендон подал знак одному из своих людей, и тот, подъехав к Рексу, сбросил к его ногам застывший труп.
– Сдается мне, что это ваш человек, – прорычал Брендон.
Рекс взглянул мертвому в лицо.
– У меня он не работал. Я вообще вижу его впервые. А в чем дело? – Он посмотрел Брендону прямо в глаза и спокойно выдержал его злобные взгляд.
– Хватит играть в прятки, Бурке! – вскричал Брендон. – И ты, и я прекрасно знаем, что угоны скота – дело твоих рук.
– Угоны скота? – взвился Рекс. – Да как ты смеешь являться ко мне на рачно с такими заявлениями! – Его лицо покрылось пятнами гнева. – Ты спятил, совсем как твой отец, но даже у него хватало ума не обвинять человека с бухты-барахты, безо всяких улик.
Ярость исказила красивые черты Брендона до неузнаваемости.
– Я добуду улики, Бурке! Будь спокоен, добуду! И докажу, что это твои люди убили вчера Джима Лаусона!
Рекс грозно прищурился.
– Вон с мой земли, Прескотт! И не попадайся мне на глаза рядом с моей дочерью! Ты просто обезумел с этими твоими выдумками о грабежах и убийствах!
– Безумен я или нет – это никак не могло погубить Джима, – прорычал Брендон. – И не из-за моих выдумок жена Джима билась сегодня утром в истерике над холодным телом мужа. – Ненавидящие глаза Брендона сузились до ширины стального лезвия, ноздри раздувались от возмущения.
– Надеюсь, угрызения совести проедят тебе нутро, Бурке, особенно при мысли о Беки и ее осиротевших детях, – процедил он сквозь зубы. – Но попомни мое слово, я позабочусь о том, чтобы ты сполна заплатил за свои злодеяния. И прежде чем тебя вздернут, ты еще повизжишь, умоляя о пощаде. Уж это удовольствие я тебе доставлю!