Шелк и тайны

Впрочем, на самом деле ситуация лишь усложнилась, ибо его медленно закипавшая страсть, казалось, вот-вот выплеснется наружу. Может, не надо было ему целовать Джулиет, какой бы желанной и распаленной она ни была.

Жена же не просто желала его: она сгорала от вожделения, и то, что Росс знал это, постоянно терзало ее, особенно по ночам. А Росса все время преследовали чуть ли не осязаемые воспоминания о ее гибком стане, о том, как она извивалась под ним, о ее жадных губах и руках, ласкавших его. Он приходил в ярость оттого, что в памяти его всплывали далекие воспоминания прошлого, возрождая ощущения ее лона, когда они, не раздумывая ни секунды, безрассудно предавались любви.

Он хотел преподать ей урок, а вместо этого сам едва не потерял голову, до сих пор не вполне понимая, отчего не решился на главное. Тот факт, что несколькими минутами раньше Джулиет полностью отвергла его как любовника, лишь раззадорил его. Видимо, сыграл роль его инстинкт самосохранения. Где-то глубоко в подсознании он сохранил остатки разума, способность мыслить логически и потому прекрасно сознавал, что будет величайшей ошибкой вступить в любовную связь с этой безумной амазонкой, на которой он женат. «Ведь после того как пыл Джулиет угаснет и кровь остудится, она наверняка станет презирать меня за то, что я воспользовался ее минутной слабостью. К тому же отношения между нами и без того уже стали довольно причудливыми», — рассудил он. К сожалению, столь мудрое поведение Росса не могло потушить медленный, разрушительный огонь, который пожирал и мучил его всякий раз, когда он думал о Джулиет. Закончив пить чай, он вознес безмолвную молитву за просторные, скрывающие тело азиатские одежды. Однако его страсть имела и положительные стороны, ибо отвлекала от неразрешимой дилеммы — зарежут его завтра утром, как праздничного барашка, или нет.

Над костром тем временем нависла гнетущая атмосферa, несмотря на то что ни один из участников путешествия не заговаривал о возможной участи Росса. До сих пор сколько-нибудь значительную опасность для них представляла только природа; отныне же врагами, и куда более грозными, станут люди.

После полной тревог и раздумий ночи Росс облачился в английский костюм. Он уже говорил Джулиет в Сереване, что если и рассчитывает на какое-либо внимание, то только благодаря своему статусу соотечественника и родственника Иана. Его хорошо сшитый синий сюртук, белая рубашка и коричневые бриджи не оставляли никаких сомнений в том, что он европеец. Он даже надел на голову свою черную шляпу, фасон которой позволял ее складывать. В силу необходимости сохранять респектабельный вид Росс и захватил ее с собой.

Узбек с крысиной физиономией, очевидно, прошелся со своими байками по всему каравану, ибо попутчики стали сторониться Росса. Некоторые просто-напросто старались избегать общения с ним, другие же, завидев ференги, устремлялись прочь, как от прокаженного. Росс, учитывая репутацию эмира, по-донкихотски оправдывал их.

Тем не менее день начался спокойно. К полудню караван оставил бездорожную пустыню позади и двинулся по тенистой, с растущими по сторонам тополями дороге. На абсолютно плоской земле, насколько хватало глаз, повсюду произрастали орошаемые сады и поля. После безлюдных Каракумов эта страна казалась процветающей и густонаселенной, ибо по дороге в обе стороны стремился непрерывный поток тяжелогруженых пони, которые соперничали с усталыми осликами, тянущими повозки с большими колесами.

Путники миновали деревню Шар Ислам и оказались лишь в пяти-шести милях от самой Бухары, когда Росс вдруг заметил впереди огромное облако пыли.

Вряд ли обычные путешественники мчались на такой скорости в самую жару, посему Росс обратился к Мураду, обладавшему самым острым зрением:

— Можешь разобрать, что там за отряд приближается к нам?

Молодой перс прикрыл глаза ладонью и прищурился.

— Скачут трое. Одеты, как придворные, и двое из них с корзинами.

Вспомнив слова вчерашнего узбека с крысиным лицом, Росс мигом подобрался: «Когда-то, покинув Константинополь, я тоже рисковал, но совсем не так, как сейчас, в этих диких, почти не обитаемых землях. В Бухаре тем не менее меня поджидают иного рода опасности: ведь добровольно отдать себя в руки страдающего ксенофобией безумца — это то же самое, как если бы муха уселась на паутину и попросила паука о пощаде.

До сегодняшнего дня еще существовала возможность повернуть назад, но при этом я не забывал, что могу и не вернуться. Если за мной действительно выслали приспешников эмира, то вполне вероятно, что меня убьют в ближайшие полчаса». Росс, впрочем, рассчитывал, что его скорее засадят в тюрьму, чем зарежут на месте, даже если приближающиеся всадники настроены враждебно.

«Что там у них в корзинах? Повязки, цепи, кинжалы, как говорил узбек?» Сейчас британское хладнокровие пришлось Россу как нельзя кстати, ведь требовалось особого рода мужество — стоически поджидать, пока не приблизится, быть может, сама смерть. Карлайл предпочел бы теперь, чтобы на него напали мародерствующие туркмены, но тем не менее спокойно произнес:

— Вы знаете, что делать. Приступайте.

Его маленький отряд придержал верблюдов и влился в караван, настороженно наблюдая, как чуть ли не на них с тяжелым топотом неслись посланцы эмира. Бросая сочувственные взгляды на ференги, никто в караване не проронил ни слова, воздух буквально звенел от напряжения.

В своей европейской одежде, совершенно один, Росс был легко узнаваем, и всадники подъехали прямо к нему, картинно натянув поводья своих лошадей. Главный, на котором был обильно расшитый шелковый халат, провозгласил:

— Я главный придворный эмира. Вы англичанин, лорд Кхилбурн?

Росс придержал верблюда и почтительно склонил голову:

— Да, это я, о слуга великого и могущественного эмира, преемника Магомета.

Посланец широко улыбнулся. Во рту у него не хватало нескольких зубов.

— Насрулла Бахадур, эмир эмиров и наставник правоверных, приказывает оказать вам гостеприимство. И в знак его великодушия, дабы между нашими великими землями сохранялся мир, он приглашает вас быть его гостем во время вашего пребывания в Бухаре. — Человек взмахнул рукой, и слуги, открыв корзины, извлекли оттуда щедрые дары — свежие фрукты, жареную конину и кувшины с чаем.

Такого оборота Росс совсем не ожидал. От радости голова у него закружилась; натянув поводья, он церемонно произнес:

— Эмир оказывает великую честь обыкновенному путешественнику.

Посланец эмира перевел задумчивый взгляд на караван, который не двигался с места. Люди не сводили глаз с Росса и слуг эмира.

— У вас нет рабов, лорд Кхилбурн?

Росс мгновенно принял решение. «Несмотря на то что приглашение эмира не является гарантией безграничной любезности короля, по крайней мере сейчас голова моя не слетит с плеч. Самое время моему отряду разбиться на две части согласно разработанному плану, хотя мне по-прежнему невыносима мысль, что Джулиет станет рисковать вместе со мной», — подумал Карлайл.

— У меня есть один раб, правда, он предпочел переждать в стороне, пока я не выясню, улыбнется ли мне фортуна.

Посланец эмира скривил в улыбке губы.

— Как собака, что убегает, поджав хвост между ног.

Было важно, чтобы Джулиет не считали преданным слугой, поэтому Росс подозвал ее и, словно констатируя факт, заметил:

— Собственная жизнь слаще всего на свете. Почему должен сын Пророка, да пребудет он с миром, рисковать ради ференги?

Джулиет молча встала рядом с Россом. Сзади качал головой вьючный верблюд, тащивший на себе груз Росса. Другое животное осталось на попечении Мурада.

Бросив удивленный взгляд на Джулиет, приспешник эмира сказал:

— Сейчас мы поедим, затем сопроводим вас во дворец, чтобы вы смогли выказать свое почтение эмиру.

Озадаченный тем, насколько быстро разворачиваются события, Росс проговорил:

— Вы хотите сказать, что я уже сегодня смогу подать свое прошение?

— Если это доставит удовольствие его величеству, то да. — Слуга эмира отвернулся и резко скомандовал:

— А вы все отправляйтесь по своим делам!

И караван тронулся в путь. Салех с Мурадом намеренно не смотрели на своих прежних компаньонов, другие же, включая Мухаммеда и Хуссейна Казима, дружелюбно попрощались с Россом и пожелали ему всего наилучшего. Казимы уже проинструктировали Росса, как ему найти их дом в Бухаре, равно как и торжественно заверили его, что помогут в его миссии чем только смогут.