Шелк и тайны

— Полагаю, вы стоите немало, месье. — Гул-и Сарахи с кошачьей грацией принялся расхаживать вокруг Росса. Потом резко бросил:

— Снимите свой плащ и рубашку.

Для подобной просьбы могло быть несколько причин, и из-за всех них в совокупности Росс почувствовал себя неловко. Он решил было воспротивиться, но потом счел, что это глупо. Конечно, здесь он самый крупный мужчина, но местных было шестеро, к тому же они явно не пощадят человека, не подчиняющегося приказам их главаря.

Чувствуя себя рабом перед потенциальным покупателем, Росс стянул свою растерзанную одежду и бросил ее на пол. Едва он обнажил торс, как среди с интересом наблюдавших азиатов пронесся шепоток. Непонятно, что именно поразило их — бледность ли его английской кожи, лиловые ли синяки и недавние рваные раны или страшный шрам от пули, что едва не сразила его насмерть года полтора назад. А может быть, все, вместе взятое…

Гул-и Сарахи застыл перед Россом в напряженной позе. И снова Росс проклял паранджу, из-за которой невозможно было разобрать выражение лица захватчика.

Осторожно и тщательно рукояткой хлыста тарги обвел безобразный морщинистый шрам на месте, откуда была извлечена пуля. Эта отметина и входная рана на спине Росса со временем побледнели, но все равно впечатляли. Потом Гул-и Сарахи, также рукояткой хлыста, провел по обезображенным синяками и ссадинами груди и рукам пленника. В этом жесте чувствовалась какая-то странная нежность, и Росса она обеспокоила куда больше, нежели грубость.

Закутанный в покрывало человек грациозно обошел Росса и прикоснулся к другому шраму. Едва только раскачивающаяся кожаная плеть прошлась по ребрам Росса, он почувствовал, как кожа у него натянулась от отвращения. Учитывая странную подоплеку ситуации, он не знал, чего ему ждать — то ли ласки, то ли неожиданного удара хлыстом. И то, и другое казалось ему возможным и в равной же степени противным.

— Весьма сожалею, — непринужденно произнес он, — шрамы могут немного сбить цену, если вы пожелаете меня продать.

— Для хорошего покупателя ты все равно будешь стоить немало, ференги, — бросил ему Гул-и Сарахи.

Росс застыл как громом пораженный. Разозленный тарги вдруг заговорил не шепотом, а нормальным человеческим голосом. И этот хриплый голос показался Россу мучительно знакомым. Таким знакомым, что ошеломлял гораздо сильнее, чем все произошедшее за сегодняшний день.

Росс пытался убедить себя, что у него разыгралось воображение, что почудившееся — невозможно, и, резко обернувшись, уставился на своего захватчика.

Рост такой же, такая же легкая, худощавая фигура и гибкие, плавные движения! Он попытался вглядеться в глаза в разрезе паранджи. Черные, как у большинства туарегов, или изменчивого серого цвета, которые меняют свой оттенок от прозрачного кварца до дымчатого?

— Что с вами, ференги? Вы увидели призрак? — насмешливо спросил Гул-и Сарахи.

На этот раз голос можно было распознать безошибочно. Вздрогнув от ярости, которая душила его уже немало лет, Росс дерзко шагнул вперед, вцепился в покрывало захватчика чуть пониже глаз, потом резко рванул вниз.

Невозможное оказалось правдой. Его захватчиком был отнюдь не тарги, а давно предавшая его жена Джулиет.

Глава 3

Джулиет не вздрогнула, а просто поглядела на него холодными настороженными глазами. Ее огненно-рыжие волосы были скручены в тяжелый узел на затылке. Она сейчас походила на прекрасный, тонко отточенный клинок. Надменно подняв брови, она произнесла на английском:

— Поскольку ты в моей крепости, окруженный моими людьми, не находишь ли ты, что мудрее будет проявлять большую осторожность, Росс?

Не в силах сдерживаться от гнева и не заботясь о том, что с ним случится, он отдернул руку и резко бросил:

— Давай продолжай пакостить, Джулиет! Ты всегда так поступала.

Она сдвинула брови, потом, взглянув на мужчин, быстро взмахнула рукой, и те покинули комнату. Пожилой узбек явно медлил, и Джулиет по-персидски сказала ему:

— Не беспокойтесь, Салех. Мы с этим ференги хорошо знакомы. Пожалуйста, пришлите сюда теплую воду, бинты, мази да, может быть, еще чай.

— Твой приятель Салех не зря боится: я ведь и впрямь могу свернуть тебе шею! — по-прежнему задыхаясь от ярости, прохрипел Росс.

Джулиет, обратив взор к нему, спокойно отстегнула покрывало не менее шести ярдов длиной.

— Глупости, — произнесла она, швыряя темную ткань на диван. — Возможно, ты пожелал бы меня изувечить, но ты слишком джентльмен, чтобы сделать это, вне зависимости от того, сколь сильно я заслужила подобное обращение.

Росс был вынужден признать, что она права, однако его настроение от этого не улучшилось. Даже в ту опустошительную ночь двенадцать лет назад он не поднял на нее руку, теперь же его гнев был лишь слабым отражением той ярости, что он тогда испытал.

— К чему эта дурацкая шарада? — Натягивая на себя рубашку, он злобно поглядел на жену. — Ты собираешься получить за меня выкуп? Это было бы слишком, если принять во внимание размер содержания, что я выплачивал тебе в течение этих двенадцати лет.

— Я никогда не просила у тебя денег, — резко бросила Джулиет, — ты сам настоял на этом.

— Поскольку ты моя жена, то я несу за тебя финансовую ответственность. — Росс обвел ее взглядом. За этими пышными одеждами невозможно было распознать женское тело, и если бы она по-прежнему говорила не своим голосом и не сняла паранджу, он ни за что не догадался бы, кто перед ним. — Кроме того, я беспокоился о том, как ты сможешь зарабатывать себе на жизнь.

Она уловила оскорбительный смысл его слов и покраснела.

— Росс, прости меня за то, что я потворствовала своему извращенному чувству юмора.

— Неужели вся эта сцена — всего лишь шутка? — спросил он с сарказмом, все еще не успокоившись. — Твое чувство юмора не просто извращено — оно явно стало злобным.

— А ты испугался? — спросила она с ноткой удивления в голосе. — Вроде ты не казался напуганным.

— Только дурак не испугается, если его окружат вооруженные, враждебно настроенные люди, — сухо ответил он. — Впрочем, я сомневаюсь, что низкопоклонство улучшило бы мое положение.

Она закусила губу.

— Мне очень жаль. Я поступила гадко.

— Похоже, я довел тебя до этого.

У Джулиет был такой вид, словно она хотела выпалить в ответ что-то вздорное, но появление в дверях маленькой девочки-служанки заставило ее попридержать язык. Девочка внесла поднос с лекарствами, бинтами и чаем, поставила на низкий круглый столик, потом поклонилась и вышла.

Джулиет наконец совладала с собой.

— Это верно, ты во мне пробуждаешь все самое отвратительное, — с сожалением заметила она, наливая дымящийся чай. Положив ложку сахара, она вручила чашку Россу и продолжила, глядя ему прямо в глаза: